С моего языка срывались такие слова и выражения, которые я не произносила многие годы. Я была просто вне себя от злости, но не столько на обчистившего машину мерзавца, сколько на саму себя: надо же было быть такой дурой — оставить портфель на самом видном месте! На стоянке к вечеру осталось совсем немного машин, и моя, очевидно, выделялась, как белое пятно на темном фоне. Захлопнув дверцу, я выехала на улицу, нажимая на педаль босыми ногами, бормоча проклятия и жестикулируя, как ненормальная. У меня не было даже мелочи, чтобы позвонить из автомата в полицию.
Остановившись возле придорожной закусочной, я уговорила женщину, готовившую гамбургеры, вызвать полицию. Пока черно-белые [18]не приехали: я сидела в машине. Патрульных Джеральда Петтигрю и Марию Гутьеррес я знала — мы познакомились несколько месяцев назад, когда они кого-то задерживали в моем районе.
Мария записывала мой рассказ, а Джеральд сочувственно вздыхал. Им удалось меня несколько успокоить, насколько это было возможно, конечно. Затем они вызвали следователя, который прибыл очень быстро и долго ползал по машине в поисках отпечатков пальцев. Мы все прекрасно понимали бесполезность его усилий, но я все же почувствовала облегчение. Петтигрю пообещал, что выяснит с помощью компьютера серийный номер моего пистолета — слава Богу, у меня хватило ума зарегистрировать его. Кто знает, вдруг в один прекрасный день пистолет обнаружится в ломбарде, и я смогу получить его обратно.
Я очень дорожила и гордилась своей полуавтоматической пушкой. Когда-то очень давно мне ее подарила тетка, вырастившая меня после смерти родителей. Этот пистолет — мое наследство, единственное звено, которое связывало нас. Тетка научила меня стрелять, когда мне было восемь лет. Она так никогда и не вышла замуж и не имела детей. Меня же воспитывала в соответствии со своими странными представлениями о женском характере. Она была убеждена, что умение стрелять заставит меня ценить одновременно и безопасность, и точность. Кроме того, она считала, что стрельба развивает глазомер, что тоже могло бы пригодиться. Она меня научила вязать, вышивать тамбуром, поскольку и то, и другое, по ее мнению, воспитывало в человеке терпение и внимание к деталям. Однако она никогда не пробовала научить меня готовить, так как считала это занятие скучным, угрожающим стройности фигуры. Ругаться в ее доме зазорным не считалось. Однако, когда приходили гости, предполагалось, что мы будем следить за своей речью, чтобы, не дай Бог, не сморозить что-нибудь лишнее. Утренняя гимнастика? Да, это считалось полезным. Модная одежда? Тетке было наплевать на моду, и ее безразличие передалось и мне. Чтение? Такое времяпрепровождение всячески поощрялось.
Две из трех болезней вылечиваются сами, любила повторять тетка, так что к докторам следует обращаться разве только при несчастном случае. С другой стороны, за состоянием своих и моих зубов она следила с особой тщательностью, хотя к дантистам относилась как к людям, способным выражать лишь самые нелепые суждения относительно вашего рта. Одно из них — высверлить все ваши старые пломбы и заменить их на золотые. Заповедей и правил у тетки было не счесть и большинство из них стали моими.
Правило номер один — самое главное: финансовая независимость. Женщина не должна никогда ни в чем быть материально зависимой от другого человека, особенно от мужчины, потому что с того момента, как она начинает от кого-либо зависеть, она становится уязвимой: ее можно легко оскорбить, ударить, посягнуть на ее свободу. Материально зависимые люди — например, старики, молодежь — неизбежно испытывают на себе плохое отношение и вынуждены мириться с таким положением вещей, поскольку у них нет выхода. У женщины выход должен быть ВСЕГДА! По мнению тетки, оптимальный вариант для женщины — стать специалистом в тех областях, где ее знания и умения могли бы способствовать получению наибольшего дохода. Основной критерий — деньги. Любые феминистские устремления, не имеющие конечной целью получение большей самостоятельности, с порога отвергались. Вопрос «как завлечь и женить на себе мужика» на повестке дня никогда не стоял.
Когда я училась в средней школе, она называла предмет «домоводство» «домодурством». И когда я однажды схлопотала по нему пару, с довольным видом начала аплодировать. Она считала, что занятия по домоводству были бы полезней для мальчиков, а девочкам стоило бы преподавать столярное и слесарное дело. Пожалуйста, не делайте преждевременных выводов: мужчины некоторые ей нравились, даже очень, но ее совершенно не привлекала перспектива, выйдя замуж, превратиться в домработницу или няньку.
Все изложенное так или иначе объясняет, почему я так переживала по поводу кражи пистолета. Мне не было необходимости рассказывать о своих чувствах Гутьеррес или Петтигрю. Они знали, что я два года прослужила в полиции, и прекрасно понимали, что такое личное оружие. Было уже совсем темно и накрапывал дождь, когда полицейские уехали.
Добравшись до дома, я первым делом начала составлять список украденных вещей. Так… Мне нужно будет сделать новое водительское удостоверение, завести новую книжку талонов на бензин и чековую книжку. Пропали кредитные карточки — хорошо, что я предусмотрительно сделала копии. Из наличности у меня осталось всего 20 долларов, но негодования по этому поводу я не испытывала. Я была слишком взвинчена, чтобы из-за этого переживать. Приняв душ, я влезла в джинсы, надела ботинки, натянула свитер и направилась к Рози перекусить.
Рози — хозяйка таверны, расположенной недалеко от моего дома, венгерка лет шестидесяти, толстая, невысокого роста, с крашеными рыжими волосами. Отличается диктаторскими замашками, всегда говорит, что думает, властная. Подозрительно относится к незнакомым людям. Готовит она восхитительно, но, вот беда, любит диктовать, что ты должен есть на первое, что на второе, и не терпит никаких возражений. Ко мне Рози относится покровительственно, но иногда бывает чересчур навязчивой. Но я терплю — ради мира и спокойствия, как в случае со сварливой бабкой вашего лучшего друга. Я часто заглядываю в ее заведение, потому что мне нравится здесь непритязательная обстановка. Кроме того, от моего дома до таверны рукой подать. Рози явно полагает, что раз я ее постоянная клиентка, то она имеет моральное право поучать меня. Впрочем, она не ошибается.
В тот вечер после злополучного происшествия, когда я показалась в дверях, ей достаточно было лишь бросить на меня беглый взгляд, чтобы понять, что у меня проблемы. Она тут же наполнила для меня стакан белого вина из своих личных запасов. Я заняла свою любимую кабинку в глубине зала. Не прошло и десяти секунд, как возле столика материализовалась Рози и поставила передо мной стакан с вином.
— Меня ограбили, Рози. Кто-то выбил стекло машины и прихватил с собой все самое дорогое для меня, включая пистолет,— сказала я мрачно.
— Я принесла тебе soska lues.— объявила она.— Потом ты отведаешь салат из сельдерея и красного перца, чудесные булочки Генри, пирожок с капустой и вишни во фритюре — если, конечно, будешь хорошей девочкой и быстро опустошишь тарелку. Ничего подобного с тобой не случилось бы, если бы у тебя был хороший муж. Это я тебе говорю.
Впервые за несколько дней я рассмеялась.
На следующее утро, в понедельник, я начала утомительный процесс восстановления содержимого моей сумки. Прежде всего я занялась своим «Фольксвагеном», так как нужные мне учреждения открывались в 8 утра. Я сделала всю бумажную работу, необходимую для получения дубликата водительских прав, заплатив за него три доллара. Как только открылся банк, я закрыла мой текущий счет и открыла новый. Потом я заехала домой и позвонила в Сакраменто, в Бюро расследовательских служб, в Отдел пропаж, подав заявление на выдачу мне удостоверения частного детектива взамен украденного. Я вооружилась пачкой визитных карточек, запас которых имелся дома, откопала старую сумку, которой могла бы пользоваться, пока не куплю новую. Я заехала в аптеку и сделала некоторые покупки, чтобы возместить небольшие запасы лекарств, которые я всегда имела при себе как само собой разумеющееся, в том числе противозачаточные таблетки. Еще придется заменить и стекло в машине. Такая тоска.
Я приехала в офис только к полудню, лампочка на автоответчике настойчиво мерцала. Я отложила утреннюю корреспонденцию, проходя мимо стола, нажала кнопку обратной перемотки и, открыв жалюзи, чтобы впустить свежий воздух, прослушала запись.
«Мисс Миллхоун, это Феррин Уэстфолл, мой телефон 555 5790. Моя жена и я обсудили вашу просьбу о встрече с нашим племянником Тони, и если вы с нами свяжетесь, мы решим, что делать дальше. Пожалуйста, поймите, мы не хотим нервировать мальчика. Мы надеемся, что вы поведете разговор с ним благоразумно».
