Она легла на спину и развела ноги. Брунетти отвернулся.
— Откуда ты приехала, Мара? — повторил он свой вопрос.
Она сдвинула ноги и уселась на краю кровати лицом к нему.
— Послушай, ты, захотел потрахаться, так давай, приступай. Я не могу тут всю ночь с тобой сидеть, разговоры разговаривать. А откуда я — это ни хрена не твое дело, понял?
— Из Бразилии, да? — спросил он, распознав-таки акцент.
Она пробормотала что-то злобно-презрительное, резко встала и потянулась к юбке. Надев ее через ноги, она яростно дернула вверх молнию и стала выуживать из-под кровати свои ботинки, она задвинула их туда, пока раздевалась. Когда ей это удалось, она снова плюхнулась на кровать и принялась возиться со шнуровкой.
— А знаешь, его можно посадить, — сказал Брунетти все тем же спокойным тоном. — Он позволил мне отдать ему деньги. Это потянет на пару месяцев как минимум.
Мара уже успела справиться со шнурками, но глаз на Брунетти не поднимала и встать тоже не пыталась. Она просто сидела, опустив голову, и слушала.
— Но ты вряд ли хочешь, чтобы его упрятали за решетку, правда?
Она фыркнула, презрительно и недоверчиво.
— Тогда подумай, что может случиться после того, как он выйдет, а, Мара? Ты ведь меня не раскусила, и за это он точно на тебя всех собак повесит.
Она подняла глаза и вытянула вперед руку:
— Удостоверение покажи.
Брунетти протянул ей свое удостоверение.
— Чего тебе надо? — спросила она, возвращая ему корочки.
— Я хочу, чтобы ты сказала мне, откуда ты приехала.
— Зачем? Чтобы отправить меня обратно? — Она заглянула ему в глаза.
— Мара, я же не из иммиграционной службы. Мне плевать, легально ты живешь в этой стране или нет.
— Тогда какого черта тебе надо? — спросила она звенящим от ярости голосом.
— Я уже сказал: мне надо знать, откуда ты приехала.
Она поколебалась еще мгновение, прикидывая, какой подвох может таиться в этом вопросе, и, решив, что никакого, ответила:
— Из Сан-Паулу.
Он оказался прав. Этот легкий акцент действительно бразильский.
— Сколько времени ты здесь?
— Два года.
— Работаешь проституткой? — спросил он, стараясь, чтобы вопрос прозвучал лишь как констатация факта, а не как упрек.
— Да.
— Ты все это время работала на того типа, из бара?
Она опять посмотрела на него:
— Имя его я тебе не назову.
— А мне и не надо. Я спросил, всегда ли ты с ним работала.
Она что-то сказала, но так тихо, что он ничего не расслышал.
— Что-что?
— Нет.
— А в баре этом всегда?
— Нет.
— А где ты раньше работала?
— В другом месте, — ответила она уклончиво.
— А когда ты начала работать в этом баре?
— С сентября.
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему ты решила переместиться в бар?
— Из-за погоды. Я к такому холоду не привыкла. Прошлой зимой работала на улице и заболела. Вот он мне и разрешил этой зимой в баре работать.
— Ясно. А сколько с тобой вместе девушек работает?
— В баре?
— Да.
— Еще три.
— А на улице?
— Не знаю. Может, четыре. Может, шесть. Не знаю.
— А другие бразильянки среди них есть?
— Да, две.
— А остальные откуда?
— Не знаю.
— А что скажешь о телефоне?
— Что о телефоне? — спросила она, слегка сощурившись, вполне возможно искренне озадаченная таким вопросом.
— Ну насчет телефона в баре. Кому по нему звонят? Вот другу твоему звонят?
Вопрос явно поставил ее в тупик.
— Не знаю, — сказала она. — Им все пользуются.
— Да, но к телефону кого подзывают?
Она подумала немного:
— Нет, не знаю.
— Но этот тип трубку берет? — упорствовал Брунетти.
Она пожала плечами, попыталась отвести глаза, но Гвидо пощелкал пальцами у нее перед носом, и она опять повернулась к нему.
— Так что — берет он трубку или нет?
— Берет иногда. — Тут она покосилась на часы и снова перевела взгляд на него. — Тебе уже пора заканчивать.
Он взглянул на свои часы, прошло пятнадцать минут.
— Сколько же он тебе времени дает?
— Обычно минут пятнадцать. Тем, кто давно работает и регулярно, он больше разрешает. Но если я не вернусь в срок, он станет задавать вопросы, выпытывать, почему я так долго.
По ее тону Брунетти стало ясно, что Мара ответит на любой вопрос, который задаст ей этот мужик. Какое-то время он прикидывал, стоит ли с ее помощью дать ему понять, что им заинтересовалась полиция. Он вгляделся повнимательней в женщину, сидевшую перед ним, опустив лицо. Сколько ей лет? Двадцать пять? Двадцать?
— Ладно, — сказал он и поднялся.
Она вздрогнула от его резкого движения и глянула на него снизу вверх.
— Что, все? — спросила она.
— Да, все.
— А как же того…
— Чего? — растерянно спросил Брунетти.
— Ну того, по-быстренькому? Когда полицейские нас залавливают, без этого обычно не обходятся. — В голосе не слышалось никакого осуждения, только усталость.
— Нет, ничего такого не надо, — сказал он и направился к двери.
Она встала и сунула руки в рукава жакета, сначала одну, потом другую. Он придержал дверь, пропуская ее вперед, на лестничную площадку. Она заперла дверь на замок и стала спускаться вниз по ступенькам. Она распахнула настежь дверь подъезда, повернула направо и ринулась в направлении бара. Брунетти повернул в противоположную сторону, дошел до конца улицы, перешел через дорогу и остановился под фонарем. Через минуту около него притормозила черная машина делла Корте.
— Ну и?.. — только и спросил делла Корте, не успел Брунетти усесться на переднее сиденье. Гвидо понравилось, что ни в самом вопросе, ни в интонации капитана не чувствовалось никаких пошлых намеков.
— Она из Бразилии, работает на того парня, что был с ней в баре. Сказала, что он иногда отвечает на телефонные звонки в бар.
— А дальше что? — спросил делла Корте, заводя машину и начиная медленно двигаться в сторону вокзала.
— А дальше ничего. Это все, что она мне сообщила, но думаю, из ее рассказа можно сделать еще кое-какие выводы.
— Какие же?
— Такие, что, во-первых, она здесь нелегально, вида на жительство не имеет, а значит, лишена возможности выбирать, чем зарабатывать себе на жизнь.
— А если ей это нравится? — предположил делла Корте.
— И много вы встречали шлюх, которым это нравится?
Не отвечая на этот вопрос, делла Корте повернул за угол и остановился у входа на вокзал. Он поставил машину на тормоз, но двигатель заглушать не стал.
— Что теперь? — спросил он.
— Думаю, нам следует арестовать того мужика. По крайней мере выясним, кто он такой. А пока он будет у нас, можно попробовать еще разок потрясти женщину.
— Полагаете, она заговорит?
Брунетти пожал плечами:
— Возможно, если убедить, что после этих разговоров ее не отправят обратно в Бразилию.
— А она поверит?
— Смотря кто с ней будет разговаривать.
— Может, лучше, чтобы женщина?
— Наверное, да.
— У вас такая найдется?
— Есть одна женщина-психиатр, время от времени она дает нам консультации. Можно попробовать уговорить Мару с ней пообщаться.
— Мару?
— Она мне так представилась. Будем надеяться, что у нее не отняли хотя бы это — ее собственное имя.
— Когда будете его брать?
— Чем раньше, тем лучше.
— Есть мысли, как это сделать?
— Проще всего в тот момент, когда очередной клиент Мары положит деньги на стол.
— Как долго вы сможете его продержать?
— Зависит от того, что мы выясним: есть ли на него досье, не всплывало ли его имя в каких-нибудь протоколах. — Брунетти помолчал. — Если вы не ошибаетесь насчет героина, раскрутим его за пару часов.
На лице капитана заиграла недобрая улыбка.
— Я был прав, будьте уверены.
Брунетти никак не отреагировал, и делла Корте спросил:
— А что пока?
— Я сейчас кое-что проверяю. Хочу узнать побольше о семье Тревизана, ну и о его практике — насколько это возможно.
— Раскопали что-то особенное?
— Да нет. Так, пара деталей, которые не дают мне покоя: как-то, понимаете, не стыкуются между собой. — Больше рассказать ему было нечего, поэтому Брунетти спросил: — А что у вас?
— Проводим такую же проверку Фаверо. Столько всего надо уточнять, особенно в том, что касается работы, — ужас просто! — Он сделал минутную паузу и добавил: — Никогда не подозревал, что эти ребята так много зарабатывают.
— Бухгалтеры-то?
— Ну да! Похоже, по нескольку сотен миллионов в год. И это только задекларированный доход, а вы представьте, сколько он в конвертиках берет.
Припомнив пару имен из списка клиентов Фаверо, Брунетти сразу представил себе его доход, официальный и неофициальный.
