Гуров остановил «Пежо» перед своим домом, выключил мотор и с силой потер лицо.
Его рабочий день заканчивался. Сейчас предстояло встретиться с Марией и постараться выкинуть из головы все, что налезло туда за день.
* * *
Утром, оставив Строеву досыпать, потому что ей в театр нужно было не раньше обеда, Гуров поехал на встречу с Амбаром.
Амбар, по фамилии Бродкин, был постоянным джокером в гуровской карточной колоде. Он был оперативным сотрудником, или, как более понятно называют таких людей, стукачом.
За свою работу Амбар получал от Гурова деньги – и это было для него самое главное. Кроме денег, для Амбара на свете больше ничего не существовало.
Жил Амбар в трехкомнатной квартире на улице Лескова. У себя дома он организовал «малину», исправно посещаемую преступными элементами.
Обычно Гуров с Амбаром встречались в недорогом кафе, расположенном в трех кварталах от дома агента. Кафе было чистым, и, кроме пива, здесь никакого алкоголя не подавали. Поэтому существовала хорошая вероятность, что амбарский контингент сюда заходить не станет. Но на таких шатких основаниях безопасность своих встреч ни Гуров, ни Амбар не строили.
Система страховки была сравнительно простой, но эффективной.
Гуров, как обычно, проходя мимо, не стал заходить в кафе, чтобы не засветить одного из лучших своих агентов.
Заметив, что Амбар сидит за столиком и что-то жадно поедает, Гуров остановился на секунду на улице и тут же перешел на другую сторону. Он подошел к киоску «Мосгорпечати», купил «Советский спорт», полистал его и не торопясь направился к известному ему проходному двору.
Остановившись за углом, Гуров подождал, проверился, потом прошел дальше и нырнул в подъезд, открыв крашенную зеленой краской дверь со скрипучей пружиной.
Через пять или семь минут послышались торопливые шаркающие шаги. Это был Амбар.
Подойдя к Гурову, он сразу же начал жаловаться.
– Лев Иванович! – Голос Амбара был хрипловато-визгливый. От возмущения и спешки у него брызги слюны вылетали изо рта в разные стороны, но Амбар этого не замечал. Ему, как всегда, было страшно. – Вы меня вызываете с утра, как какого-то хлястика! Я башкой рискую каждый раз, когда иду к вам на свиданку, а вы…
– Заткнись, – спокойно проговорил Гуров.
– А…
– Ты уже заткнулся? – поинтересовался Гуров.
– Да-да. – Амбар оглянулся, прислушался и засопел, пережигая свою надуманную обиду.
– Слушай сюда. Я два раза повторять не буду, я не на профсоюзном собрании, – Гуров говорил веско и не спеша.
– Слушаю, слушаю, – недовольно проворчал Амбар.
– Ты ведь знаешь Ираклия Сухумского? – в лоб спросил Гуров.
– Биджо?! – воскликнул Амбар. – Кто ж его не знает!
– Как ты его назвал? – удивился Гуров.
– Биджо – это по-ихнему то ли парень, то ли братишка. Я не силен в иностранных языках, не знаю. – Амбар снова огляделся и прислушался. – Но теперь его так называют все чаще. Сухумским почти никто не называет. Перекрашивается Ираклий.
– Значит, Биджо, – повторил Гуров, вспоминая непонятные слова, сказанные ему Людмилой, секретаршей Николаева: «Би-Джон ждет». Вот что они означали. Не Би-Джон, а Биджо! Все встает на свои места или еще больше запутывается?
– Биджо, – повторил Амбар, не понимая внезапной задумчивости Гурова.
– Вот что. Амбар, – решительно сказал Гуров, – мне нужна максимально полная информация о делах Ираклия. Конкретно: не принимал ли он решения о мокрухе по отношению к одному молодому коммерсанту. Его застрелили на днях за Кольцевой дорогой.
– Да как же я это узнаю? Мокруха – такое дело, что… Кто ж мне скажет-то?
– А вот это не моя забота, Амбар, – резко оборвал Гуров знакомое нытье своего осведомителя. – Кто тебе об этом скажет, ты сам мне скажешь… Короче, все, расстаемся.
– Лев Иванович! А как же это… – Амбар протянул вперед руку ладонью вверх.
– Что тебе?
– Ну как же… – Амбар хитро улыбнулся и сделал характерный жест пальцами, потерев их друг о друга. – Мне гонорар разве не причитается?
– А за что, интересно? За то, что ты позволил мне поговорить с тобой? – усмехнулся Гуров.
Амбар растерялся и зашлепал губами, не зная, что и сказать. Действительно, кроме того, что он пришел на встречу с Гуровым, больше он ничего не сделал, и денег ему вроде не полагалось. Так-то оно было так, но Амбару это не нравилось.
– Это… это… – забормотал он. – Ну, все дорожает, а доходов-то нет, я же безработный теперь. – Амбар жалостливо зашмыгал носом. – Скоро и жрать будет нечего…
Гуров невольно улыбнулся, вынул из кармана бумажник и, аккуратно выбрав из него одну купюру в сто долларов, протянул ее Амбару.
– Это аванс. Если ты мне не принесешь на хвосте ничего стоящего, то… сам, в общем, знаешь, как я могу сердиться.
– Принесу, принесу. Хоть что-нибудь, да принесу, Лев Иванович, – забормотал Амбар, пряча деньги во внутренний карман. – Есть у меня уже одна мыслишка…
– Как только деньги увидел, сразу и мыслишка появилась? – недоверчиво проговорил Гуров.
– Да, – серьезно ответил Амбар. – Я и сам давно заметил за собой такую способность.
Гуров удивленно посмотрел на своего стукача и ничего не сказал. Он кивнул головой, указывая, что Амбару нужно еще постоять здесь, и вышел из подъезда.
Гуров дошел до своего «Пежо», похлопывая себя по ноге свернутой газетой, и поехал в главк.
Крячко на месте не было. Ругаясь вполголоса на себя за несообразительность, Гуров полистал протоколы допроса Гуриновича и нашел упоминание о продаже Николаевым дома и данные на нового хозяина.
Присев за стол, Гуров набрал знакомый номер и заказал информацию на этого человека.
После разговора сыщик подошел к окну и снова пожалел о том, что Стаса нет на месте. Почему-то сильно захотелось курить. «Снова начать, что ли?» – подумал Гуров и тут же отогнал эту мысль. Не для того он бросал, чтобы после нескольких лет воздержания опять сорваться.
– Здоровее будем, – вслух произнес Гуров и снова задумался о Мжванадзе.
Как ни крути, а получалось, что, кроме Мжванадзе, никто из известных фигурантов не имел мотива для убийства Николаева. Это если предположить, что Николаев затягивал выплату. А то, что Ираклий говорил про обязательное запугивание, – это сказки для салаг. Такие люди, как Мжванадзе, решали подобные вопросы по телефону. Если бы ему только показалось, что Николаев собирается его кинуть, он даже сомневаться не стал бы, мочканул бы без вопросов. Понятно, что не сам, но решение принял бы незамедлительно.
Второй становилась версия соучастия Ольги. Из нее логически вытекала возможность соучастия Гуриновича. Хотя этого могло и не быть.
С другой стороны, именно Гуринович рассказал о продаже дома. Больше про это не говорил никто. Гуров был уверен, что его опыт и знание людей помогут ему определить, что стоит за словами Гуриновича о продаже. Если это попытка повести следствие по ложному пути, то после разговора с указанным им новым хозяином все сразу станет ясно, и тогда Гуриновичу не позавидуешь. Если же продажа действительно состоялась и причины ее были те, о которых стало известно, тогда снова на первое место выходила версия о прямой причастности Мжванадзе.
Скорее всего, за свой займ он потребовал слишком больших процентов и слишком быстрой их выплаты. Вряд ли Николаев решился бы кинуть Мжванадзе. О таком даже подумать страшно.
Человеком, купившим недостроенный дом Николаева, был некий Георгий Зевсович Харалампиди. Согласно данным, находящимся в отделе информации, ему уже стукнуло пятьдесят лет, и он занимался риэлторской деятельностью. Кроме того, Харалампиди имел судимость. Одну, двадцать лет назад. Пока это не говорило ни о чем, и следовало просто взять на заметку этот маленький фактик.
Харалампиди жил на улице Правды. Офис его конторы под названием «Харалампиди, Паташов и К°», как подсказали все те же ребята из информбюро, располагался на Большой Никитской. Гуров позвонил в фирму, и ему ответили, что Харалампиди на работе не появился, сообщив о своей болезни.
Гуров решил навестить этого больного грека дома. Отсутствие на работе человека, опосредованно связанного с убийством, настораживало.
Харалампиди жил в обычной кирпичной девятиэтажке. Судя по не слишком презентабельному фасаду, престижным этот дом назвать было нельзя. Для человека, отдавшею весьма приличные деньги за загородный дом, это было по меньшей мере странно. Заходя в подъезд, Гуров подумал, что даже в наше время еще можно встретить подпольного миллионера Корейко, счастливо обитающего по соседству с дурно пахнущим мусоропроводом.
Однако когда сыщик остановился перед квартирой этого загадочного грека, то понял, что поспешил с выводами.
Гуров внимательно посмотрел на дорогую итальянскую дверь, на претенциозную дверную ручку, замысловатую по форме, очень желтую и блестящую, на красивый и дорогой звонок и уже по-другому начал думать о пока неизвестном ему греке.
