— Вы звонили, — сказал Валландер.
— Теперь и она тоже пропала.
— Кто?
— Луиза. Луиза фон Энке. Она тоже пропала.
У Валландера перехватило дыхание. Он не ослышался? Попросил Иттерберга повторить.
— Луиза фон Энке пропала.
— Как это произошло?
Валландер услышал шуршание страниц. Иттерберг искал среди своих записок. Хотел дать точный отчет.
— Последние годы фон Энке держали уборщицу-болгарку, она имеет вид на жительство, а зовут ее так же, как их столицу, если не ошибаюсь, — София. У них она работает по понедельникам, средам и пятницам, три часа по утрам. В этот понедельник, когда она была там, все обстояло как обычно. В разговоре эта болгарка производит впечатление человека, которому можно доверять. Сведения дает четкие и ясные, кажется абсолютно честной и искренней. Вдобавок она на удивление хорошо говорит по-шведски, с совершенно очаровательной примесью южностокгольмского пролетарского сленга, не знаю уж, откуда он у нее. Когда в понедельник около часу дня она уходила, Луиза сказала, что в среду они снова увидятся. Но в девять утра в среду София ее в квартире не застала. Ничего особенного, Луиза не всегда сидела дома, и Софию это ничуть не насторожило. Но когда пришла сегодня утром, то поняла: что-то неладно. Она совершенно уверена, что со среды Луиза не возвращалась. Все в квартире было в точности как прошлый раз перед уходом Софии. Раньше Луиза без предупреждения никогда так подолгу не отстутствовала. Но сейчас она никакой записки не оставила, ничего, только пустая квартира. София позвонила сыну в Копенгаген, тот сказал, что последний раз говорил с матерью в воскресенье, то есть пять дней назад. Он в свою очередь позвонил мне. Кстати, вам понятно, чем он занимается?
— Деньгами, — ответил Валландер. — Не чем иным, как деньгами.
— Увлекательное занятие, — задумчиво обронил Иттерберг. Потом вернулся к своим заметкам. — Он дал мне телефон Софии, и вместе с ней мы осмотрели квартиру. Как выяснилось, болгарка хорошо знакома с содержимым гардеробов и всем прочим. И сказала то, что мне меньше всего хотелось услышать. Думаю, вы догадываетесь, о чем я?
— Да, — сказал Валландер. — Ничего не пропало.
— Совершенно верно. Все на месте — сумки, платья, бумажники, даже паспорт. Он лежал в ящике, где, по словам Софии, хранится всегда.
— А мобильный телефон?
— Лежал на зарядке в кухне. Можно сказать, я по-настоящему встревожился, как раз когда обнаружил телефон.
Валландер задумался. Он и представить себе не мог, что за исчезновением Хокана фон Энке последует еще одно.
— Н-да, неприятность, — наконец сказал он. — Есть какое-нибудь разумное объяснение?
— Насколько я вижу, нет. Я обзвонил ее близких подруг, но с воскресенья никто ее не видел и не слышал. В воскресенье она звонила некой Катарине Линден, спрашивала про высокогорный отель в Норвегии, где та бывала. По словам Катарины Линден, голос у нее звучал как обычно. Позднее никто с нею не разговаривал. У нас тут назначено совещание группы, которая занимается исчезновением ее мужа. Я просто хотел заранее созвониться с вами. Фактически — чтобы услышать вашу реакцию.
— Прежде всего я подумал, что она знает, где находится Хокан, и оправилась к нему. Но паспорт и телефон, конечно, свидетельствуют против этого.
— Я думал примерно о том же. Но сомневаюсь, как и вы.
— Может, все же найдется разумное объяснение? Вдруг она заболела? Упала на улице?
— Я первым делом проверил больницы. По словам Софии — а у нас нет причин в них сомневаться, — Луиза всегда носила с собой удостоверение, в кармане куртки или пальто. Поскольку мы его не обнаружили, то, скорее всего, когда она ушла, документ был при ней.
Валландер размышлял о том, почему Луиза не сказала ему, что трижды в неделю к ним приходит уборщица. Да и Ханс тоже умолчал о ней. Хотя, конечно, вряд ли стоит придавать этому значение. Семья фон Энке принадлежит к высшему обществу, где прислуга — обычное дело, о ней незачем говорить, она просто есть.
Иттерберг обещал держать его в курсе. Уже заканчивая разговор, Валландер спросил, созвонился ли Иттерберг с Аткинсом, ведь они встречались, когда тот приезжал в Стокгольм.
— А у него может быть информация? — с сомнением спросил Иттерберг.
Валландеру показалось странным, что Иттерберг не понял, как близко дружили эти семьи. Или Аткинс говорил ему не совсем то, что Валландеру?
— Который час теперь в Калифорнии? — спросил Иттерберг. — Звонить среди ночи нет смысла, зачем будить людей?
— Разница во времени с Восточным побережьем составляет шесть часов, — ответил Валландер. — Но насчет Калифорнии не знаю. Могу выяснить и позвонить ему.
— Будьте добры, — сказал Иттерберг. — Закажите разговор, а мы возместим вам расходы.
— Мой служебный телефон пока что не отключили, — сказал Валландер. — Вряд ли допустят, чтобы полиция обанкротилась по причине неоплаченных телефонных счетов. До этого еще не дошло.
Валландер позвонил в справочную и выяснил, что разница во времени девять часов. Значит, в Сан-Диего только шесть утра, поэтому со звонком Аткинсу лучше часок-другой повременить. Он позвонил Линде. Та уже успела связаться с Хансом и имела с ним долгий подробный разговор.
— Приезжай, — сказала она. — Я сижу дома, Клара спит в коляске.
— Клара?
Линда рассмеялась его удивлению.
— Мы вчера решили. Назовем ее Кларой. То есть уже назвали.
— Как мою маму? Твою бабушку?
— Я не знала ее, как тебе известно. Не обижайся, но в первую очередь это просто красивое имя. Подходит к обеим фамилиям. Клара Валландер или Клара фон Энке.
— А какая у нее будет фамилия?
— Пока что Валландер. А потом пусть сама решит. Так ты приедешь? Угощу чашкой кофе, устроим импровизированную пирушку в честь крестин.
— Вы собираетесь ее крестить? По-настоящему?
Линда не ответила. И Валландеру хватило ума не повторять вопрос.
Пятнадцать минут спустя он затормозил у их дома. Красивый сад пестрел яркими красками. Валландер подумал о своем запущенном саде, за которым практически совершенно не ухаживал. Когда жил на Мариягатан, он всегда иначе представлял себе свою загородную жизнь, думал, что будет елозить на карачках, вдыхая ароматы земли, и полоть сорняки.
Клара спала в коляске под сенью груши. Валландер смотрел на детское личико под сеткой от комаров.
— Клара — красивое имя, — сказал он. — Кстати, как вы на него набрели?
— В газете увидели. Некая Клара отличилась на большом пожаре в Эстерсунде. И мы почти сразу же приняли решение.
Обсуждая случившееся, они гуляли по саду. Исчезновение Луизы стало для Линды и Ханса такой же неожиданностью, как и для всех остальных. Ничто не предвещало, ничто не указывало на то, что Луиза вынашивает план, который теперь осуществила.
— Можно ли представить себе еще одно преступление? — сказал Валландер. — Если исходить из того, что с Хоканом случилась беда?
— Кто-то хочет убрать их обоих, — проговорила Линда, — но каков мотив?
— В том-то и загвоздка, — сказал Валландер, любуясь кустом пламенно-красных роз. — Может, у них есть общий секрет, никому из нас не известный?
Некоторое время оба шли молча, Линда обдумывала его вопрос.
— О людях мало что знаешь, — наконец сказала она, когда они вернулись на фасадную сторону и она, приподняв сетку, заглянула в коляску.
Клара спала, вцепившись ручками в одеяльце.
— В каком-то смысле, пожалуй, можно сказать, что об этих двоих мне известно не намного больше, чем об этой крохе, — продолжала Линда.
— Луиза и Хокан казались тебе загадочными?
— Вовсе нет. Напротив! Со мной они были открытыми и доступными.
— Иные люди умеют прокладывать обманные следы, — задумчиво проговорил Валландер. — Доступность и открытость могут оказаться этаким незримым замком, запирающим реальность, которую они отнюдь не намерены раскрывать.
Они выпили в саду кофе, потом Валландер, глянув на часы, сообразил, что пора звонить Аткинсу. Вернулся в Управление и из кабинета набрал нужный номер. После четырех гудков Аткинс ответил громовым голосом, будто приготовился услышать приказ. Валландер рассказал, что произошло. Когда он закончил, в трубке так долго царило молчание, что он заподозрил обрыв связи. Однако голос Аткинса загремел снова:
— Быть такого не может!
— Тем не менее она пропала, вероятно, в понедельник или во вторник.
Валландер понял, что Аткинс очень взволнован. В трубке слышалось его тяжелое дыхание. На вопрос, когда Аткинс последний раз говорил с Луизой, тот ответил не сразу:
— В пятницу, во второй половине дня. Ее вторая половина, мое утро.
— Кто звонил?
— Она.
Валландер наморщил лоб. Он ожидал другого ответа.
