— Да нет же, это всех очень волнует. — Раньше он не слышал эти бюрократические нотки в ее голосе, будто ей поручили сделать официальное заявление. — Однако в данный момент мы вынуждены срочно заняться другим делом.
— А именно?
— Об этом в следующий раз… — Она игриво улыбнулась. Однако его это не успокоило, скорее наоборот. Ему показалось странным, что она вдруг так изменила отношение к этому делу. В последний раз, когда они об этом говорили, она выказала неподдельный интерес. И если здесь, на границе, происходило что-то, о чем ему не было известно, это вовсе не означало, что он должен бросить дело, которое к тому же начинало разрастаться.
— Я одного не понимаю — зачем было ее убивать? — Он снова вернулся в мыслях на шоссе 24. Именно это мучило его, с тех пор как он впервые наклонился над мертвой девушкой на обочине дороги. — Ведь девушки — это их капитал. Они вкладывают в девушек деньги, держат агентов, выслеживающих возможные жертвы, сближаются с ними и забивают им голову обещаниями устроить на работу и так далее, выманивают за границу, забирают паспорт и другие документы, изолируют их, избивают и насилуют, издеваются над ними всеми возможными способами, а затем заставляют работать на себя, наживая на этом большие деньги — тысячи, десятки тысяч крон. Поэтому непонятно, когда они уничтожают само орудие получения денег.
Он снизил скорость. Машина шла вплотную за польским трейлером. Он наверняка едет в Норвегию, подумал Валманн, а водитель забыл взять цепи противоскольжения. В это время здесь в Эстердалене достаточно было небольшого снегопада, и иностранные трейлеры стояли вдоль и поперек и создавали бесконечные пробки… Такие будничные мысли действовали на него успокаивающе. Проблемы, которые можно было решить, не представляли большой трудности.
— Возможно, это было наказание, — сказала она через некоторое время. — Для примера в назидание другим. Наказание за попытку бегства или за донос в полицию, попытку откупиться с помощью информации. Такие случаи имели место. Трафик девушек через границу растет. Женщины поступают из больших городов, где жизнь становится все тяжелее. В оборот включаются все новые группы преступников. У нас уже накоплена кое-какая информация, однако общая картина пока неясна, непонятна система, ясно только, что это безобразие распространяется все шире. Все больше людей хотят нажиться на этом. Обстановка становится все опаснее.
— Однако вы заняты сейчас совсем другими вещами?
— Гашиш, — ответила она. — Совсем скоро ожидается попытка контрабанды крупной партии. Мы провели огромную работу по изучению передвижений преступной группировки. Это дело сейчас в центре внимания.
— Значит, я не могу рассчитывать на помощь Тимонена в деле о трафике?
— Мне кажется, что Янне не хочет в это ввязываться.
— Он какой-то странный.
— Возможно, что и так. Он очень интересовался такими делами несколько лет тому назад, насколько я знаю. Казалось, будто он хочет положить конец этому свинству совсем в одиночку. Однако потом во время одной из операций что-то случилось. Он потерял человека…
— Полицейского?
— Нет, информатора. Совсем молодого парня. Они преследовали преступников на автомобиле, попали в аварию, и тот погиб. Я слышала, что Тимонен сидел за рулем, но удар пришелся на другого. Поговаривали, что какой-то «пала» на них специально наехал, в качестве репрессивной меры. Янне очень переживал потом. Почти совсем отошел от дел. Но ведь люди разное болтают. Наверное, не следовало бы об этом говорить. Пожалуйста, не упоминай об этом в разговоре с ним.
— Ну что ты. Но почему «пала»?
— На их внутреннем жаргоне это означает мерзавец, преступник, подонок. Но это не для прессы. — Она угрюмо уставилась прямо перед собой. — Но если ты думаешь, что это дело связано с трафиком, — продолжала она, — то посмотри заключительный рапорт осмотра «вольво», он был готов сегодня после обеда.
— Я слышал, там нашли гашиш среди зерен кофе.
— В отчете написано, что в машине был пассажир, женщина. По крайне мере, одна женщина.
— Ты имеешь в виду бусинки?
— Нет, волосы.
— Волосы? — повторил он без энтузиазма. Было ясно, что в какой-то момент в старом «вольво» на пассажирском сиденье побывала женщина.
— Явно нездешние волосы, — добавила она. — Длинные, толстые и черные. Южно-европейский тип. Совсем недавно там оставленные. И испражнения. Пятна на сиденье. Совсем свежие. Мужские и женские. А кроме того… — Она помолчала немного, как бы получая удовольствие от того, что держит его в напряжении. — А кроме того, под напольным покрытием нашли несколько таблеток рогипнола. Тоже совсем новехонькие. И что из этого следует?
Он не оборачивался, но чувствовал, что она пристально на него смотрит.
— Следует, что куриный контрабандист общался с экзотической дамой как раз перед тем, как съехать в кювет.
— И что ему, возможно, пришлось дать ей наркотик, когда она начала сопротивляться. Может быть, это часть обычной процедуры обработки жертвы с целью сломить ее сопротивление. А может, этот «вольво» был просто-напросто публичным домом на колесах?
На часах было всего пять пополудни, но мокрый асфальт поглощал свет, так что они ехали почти в темноте.
Доехав до Омутфорса, он, следуя ее указаниям, свернул налево. Проехав несколько сотен метров по шоссе вдоль железной дороги, они увидели на небольшом холме высокое белое здание в стиле старинной роскошной виллы. Искусно сделанная, но слегка поблекшая вывеска сообщала, что перед вами ресторан «Белый лось». Патрульная автомашина с мигалками закрывала проход к ресторану. Валманн припарковался у обочины, и они вышли из машины. Анита знала полицейского, сидевшего в патрульной машине, и их пропустили. При свете уличных фонарей дом возвышался над местностью и походил на привидение, однако свет полицейских прожекторов с задней стороны здания придавал очертаниям крыши рельефное изображение.
Ловко продуманная декорация, подумал Валманн. Хичхок, «Психо». Перед домом, разговаривая с двумя полицейскими, стоял Тимонен. Он небрежно прислонился к стене, как будто у него была уйма времени, а труп, найденный в доме, его и не очень-то интересовал. Он по-дружески кивнул Аните и подмигнул Валманну. Воздух в просторном вестибюле был тяжелый и спертый — ощущался неприятный трупный запах. Туда-сюда сновали полицейские. Яркий свет принесенных ими фонарей освещал помещение, явно преобладая над слабым светом, исходившим от трех или четырех лампочек потрепанной люстры, висевшей высоко под потолком. Все помещение было оборудовано в стиле охотничьего домика — над дверями, ведущими в зал ресторана, красовались оленьи рога. Валманн и Анита поздоровались с высоким полицейским среднего возраста в одетой набекрень шведской морской фуражке и со знаками отличия на униформе. Томас Кумла руководил расследованием. Он охранял место происшествия и оберегал своих следователей как футбольный тренер — соколиным взглядом с боковой линии. Расследование происходило и на втором этаже тоже. Вверх и вниз сновали полицейские в полном боевом облачении.
Труп лежал в маленькой комнатушке, похожей на кладовку, под лестницей на второй этаж. Его нашла уборщица, пришедшая на работу, чтобы навести порядок после воскресной вечеринки. «Белый лось» стал рестораном для общественных мероприятий. Сюда уже нельзя было просто зайти и выпить чашечку кофе. В кладовке под лестницей уборщица держала жидкое мыло и другие средства для уборки. Сейчас на перевернутых пластиковых канистрах лежал мертвый мужчина. Валманн сразу сообразил, что труп притащили сюда и пропихнули сквозь узкое дверное отверстие. На полу виднелись темные полосы — от черного сапожного крема и, очевидно, крови. По комнате уже начали свое медленное кружение работники технической службы — в пластиковых халатах, с фонарями на голове и целлофановыми пакетами на ногах, оснащенные щетками, шпателями, пинцетами и пакетами. Валманн и Анита под строгим взглядом Томаса Кумлы тоже натянули на ботинки пластиковые пакеты.
Убитый был в темном костюме и белой рубашке. Когда закончили фотографирование места преступления, труп вытащили и положили на носилки. Всем бросился в глаза его шелковый галстук с крупными цветами. Черные остроносые ботинки были так тщательно начищены, что их обладателем вряд ли мог быть швед, не говоря уже о норвежце. В петлице пиджака болтался увядший цветок.
— Похоже, что он с этой вечеринки. — Валманн говорил тихо, чтобы не мешать работе шведской полиции Вэрмланда. Убитому на вид было лет тридцать с небольшим, у него были коротко остриженные темные волосы, большой длинный нос, толстые губы и небольшие усики. Типичный южный европеец или североафриканец. У виска был след от удара, причем настолько сильного, что голова была сплюснута с одной стороны. Под воротником рубашки виднелась корочка запекшейся крови. Первым исследованием трупа занимался сам Томас Кумла. Из карманов убитого достали бумажник, документы, ключи и мелочь.
