Сказать, что обратная дорога до трассы была сильно легче, было бы преувеличением. Она была короче, это да, но вот лучше?.. Нет, если участковый ездил на гусеничном тракторе, тогда он, конечно, был прав, указав Гурову именно этот путь, а вот джипу пришлось несладко – он, бедненький, скрипел и стонал от натуги, да грязным был опять по самую крышу.
До дома Гордея Гуров добрался к вечеру, уставший и жутко голодный, потому что за всеми эти разъездами и расспросами не успел даже попробовать то, что собрала ему Анфиса Сергеевна, да он даже в пакет не заглянул. Охрана пропустила его без звука, чуть ли не откозыряв, и он, подъехав к крыльцу и скинув сапоги, надел туфли и поплелся в дом, бросив машину с ключами в замке – отмывать-то ее предстояло не только снаружи, но и внутри. В доме он, ориентируясь на голоса, пошел в кухню, где застал всю семью в сборе. «Странно, – вяло подумал он. – В доме черт знает сколько комнат, а все почему-то всегда собираются на кухне».
– Господи, Левушка, да на тебе ж лица нет, – всплеснула руками Анфиса Сергеевна. – Ты так ничего и не покушал?
– Не до того было, Анфиса Сергеевна, – криво улыбнулся Гуров и повернулся к Гордею: – Ремонт машины за твой счет.
– Базара нет, – тут же ответил тот, пристально глядя на Льва Ивановича. – Гуров, не томи душу, ведь вижу я, что ты что-то узнал.
– «Ты, Баба-яга, меня сначала в баньке попарь, напои, накорми, спать уложи, а потом уже пытай», – пошутил Гуров.
– Ну, тогда иди ты в баню, Иваныч, – рассмеялся Гордей. – Только учти, что я тоже не без новостей.
– Взяли? – вскинулся Лев Иванович.
– Леший нашел, – подтвердил Гордей.
– И что? – У Гурова всю усталость как рукой сняло.
– А ты сначала в баньке попарься… – ехидным тоном, напевно начал Гордей.
– Злыдень ты, – буркнул Гуров.
– Есть немного, – согласился Гордей. – Совсем чуть-чуть.
– Ой, Лев Иванович, я вам сейчас сауну включу, – подхватилась Елена.
– Да когда она еще будет, – отмахнулся он.
– Тогда ванну налью, – не унималась она.
– Чтоб я в ней заснул и утонул? – поинтересовался он. – Не беспокойтесь, с меня и душа хватит.
Он повернулся, чтобы уйти, но его остановила Анфиса Сергеевна:
– Левушка, а травка?
«Это же надо. За всеми своими заботами еще и обо мне помнит, – подумал Гуров. – Эх, мне бы такую тещу!».
За ужином, что Гуров, что Гордей, периодически поглядывали друг на друга – у обоих были новости и обоим не терпелось ими поделиться. Оба выдерживали характер. Наконец, когда они уединились в кабинете, Гордей не выдержал и спросил:
– Ну?
– Нефть! – коротко ответил Гуров.
– Твою мать, – тихонько воскликнул Гордей.
– Вот именно. Вот тебе и разгадка всей истории! – выразительно сказал Лев Иванович и передал ему рассказ старика, а потом добавил: – И видимо, запасы там громадные, если из-за них такая драка пошла. Придется тебе для верблюдов другое место подыскивать.
– Да что я с ней делать-то буду? Я же в этом ничего не понимаю! – Гордей в растерянности пожал плечами. – Ладно, строительство с сельским хозяйством… Ну, транспорт, торговля… Но нефть!..
– Наймешь кого-нибудь знающего, – посоветовал Гуров.
– Я привык все сам под контролем держать, а тут?.. Доверять кому-то незнакомому, чтоб облапошили? – покачал головой Гордей.
– А ты местного найди. Уж он-то знает, что его ждет, если попытается тебя обмануть. Только для начала там специалистам все обследовать надо будет – территория-то огромная, и, в каком именно месте тогда нефть нашли, теперь уже никто в округе не знает. Хорошо хоть, что этот старик жив оказался и вспомнил, что тогда случилось, а то так и блуждали бы мы в потемках. Ну а теперь ты новостями хвались, – предложил Гуров.
– А я пока не знаю ничего, – усмехнулся Гордей. – Я тебя ждал, чтобы нам вместе с этим подонком поговорить. Скажу только, что мужики, которых он нанял, и Егор его опознали. Или тебе неинтересно?
– Еще как интересно на этого субчика посмотреть, – воскликнул Лев. – И где он сейчас?
– Сидит в укромном месте здесь неподалеку и его Леший сторожит, – объяснил Гордей.
– Не сбежит? А то такой ушлый может.
– От Лешего? – даже возмутился Гордей.
– Слушай, ты же мне о нем рассказать обещал, – напомнил Гуров.
– Я? Тебе? О Лешем? – Гордей сделал вид, что страшно удивился.
– Да ладно тебе, понял ведь, о чем я, – поморщился полковник.
– А я о нем ничего не знаю, – развел руками Гордей.
– То есть как? – опешил Гуров.
– А вот так. Я его никогда ни о чем не спрашивал, но и он меня никогда ни о чем не спросил, – подчеркнул он. – Я ему просто говорил: «У меня проблема», он выслушивал, кивал, а потом решал ее так, что она больше не возникала. И я ни разу не поинтересовался у него, как он это делал.
– И ты допустил в самый ближний круг человека, о котором ничего не знаешь? – недоверчиво спросил Гуров. – А если это засланный казачок?
– Засланные казачки так просто на дороге не валяются, – назидательно ответил ему Гордей.
– Учти, экспромт хорош тогда, когда он заранее подготовлен, – не менее назидательно возразил ему Лев Иванович. – И потом, что значит «на дороге»?
– Так я же тебе говорил, что я его на улице нашел в буквальном смысле этого слова, – напомнил Гордей.
– Он что, бомжевал? – удивился Гуров.
– Да, – подтвердил Гордей и начал рассказывать. – Дело в аэропорту было. Я тогда из одной поездки вернулся и со своими ребятишками к машинам шел, когда вдруг шум услышал. Повернулся, смотрю несколько парней лет по двадцать, человек пять… Ну, знаешь, из этих, отмороженных на голову. Так вот, они какого-то бомжа окружили и насмехались над ним, а тот стоял себе спокойно, словно и не слышал их, и что-то ел, а сам грязный, как прах, волосы седые, длинные, как пакля, свалявшиеся, борода дремучая нечесаная, руки черные, на ногах башмаки раздолбанные, а одежда явно с помойки. Ну, чисто леший!
– Потому-то вы его сейчас так и зовете? – догадался Гуров, и Гордей кивнул. – И как он к этому относится?
– Не возражает. А тогда этих недоносков, видимо, задело, что он им не отвечал, уйти или убежать не пытался, а словно и не видел их. Тут один самый шустрый решил у него еду из рук выбить, только зря он это сделал.
– И что произошло? – спросил Лев Иванович, хотя сам уже знал ответ.
– Да я глазом моргнуть не успел, как все пятеро очень живописно на асфальте разлеглись, причем без сознания, а бомж неторопливо так восвояси отправился. А вот походка у него была такая странная, ковыляющая, словно он не на своих родных ногах шел, а на чужих.
– Ты, естественно, заинтересовался…
– А ты бы нет? – удивился Гордей. – Пошел я за ним, а он, как шаги мои услышал, повернулся и… Знаешь. Я много чего в жизни видел и, прости за пафос, смерти не раз в лицо смотрел, а вот глаза его увидел, и мне жутко стало. Представляешь, у меня за спиной охрана с пушками, а я стою, на него смотрю и понимаю, что от смерти меня секунды отделяют, и ничегошеньки мои ребятишки сделать не успеют.
– Что же у него в глазах такого особенного? – спросил Гуров.
– Не опишу я тебе этого словами, – подумав, ответил Гордей. – Это видеть надо.
– То-то Лариса, когда он очки снял и в лицо ей посмотрел, описалась от страха, – заметил Лев. – И что дальше было?
– Я охране своей махнул, чтобы подальше отошла, и ему сказал: «Давай поговорим». Прошли мы до лавки, сели и я сказал: «Меня Гордеем кличут, а тебя как?» Он мне на горло показал и я понял, что он говорить не может. Я ему: «То, что тебе жить негде, я уже понял, но документы у тебя какие-нибудь есть?» А он в ответ головой покачал – нету, мол. Тогда я ему сказал, что мне такие, как он, нужны, не согласится ли он на меня работать, а уж я его и домом, и документами обеспечу, да и вылечу, если болен, а если не понравится, так его никто держать не станет.
– Как я понял, его и удержать-то невозможно, – хмыкнул Гуров.
– Да уж. Посмотрел бы я на остатки того, кто попытался бы это сделать, – хмыкнул Гордей. – А тогда усмехнулся он криво так, прямо в глаза мне уставился и я, веришь ли, сам чуть не обделался, но взгляд его выдержал. Тогда он встал и на меня смотрит – веди, мол. У меня есть одна больничка прикормленная – сам понимаешь, при нашей жизни иначе никак. Туда-то я его и отвез, врачам объяснил, что очень сильно в этом человека заинтересован. Ну, для начала его обрили наголо, потому что вшей на нем было море, бороду сбрили, вымыли чуть ли не с щелочью, и стали его врачи осматривать – я при этом, естественно, не присутствовал. А потом вышел ко мне главврач, бледный до синевы, сигарету из пачки достает и все достать никак не может – руки трясутся, как у алкаша с похмелья. Помог я ему, дал прикурить, и он, как успокоился немного, мне сказал… Как сейчас, его слова помню: «Я не знаю, где был этот человек, но ад по сравнению с тем местом – санаторий!»
– Так страшно? – недоверчиво спросил Лев Иванович.
