— Не будешь ли ты так любезен и не выйдешь ли отсюда к черту. Я оденусь. В той комнате ты найдешь, что выпить!
— Да, уже пора, — одобрительно сказал он и рассмеялся. Смеясь, он вышел в библиотеку. Как только дверь за ним закрылась, Белла присела на край постели и взяла телефонную трубку. Она быстро набрала номер. На другом конце ей ответили почти мгновенно.
— Он здесь, — сказала она, — мы выезжаем через десять минут.
Трубку на другом конце тотчас же положили. Белла повесила свою и быстро надела слаксы, короткие сапожки и тяжелую дубленку. Она стояла перед зеркалом туалетного столика, повязывая на голове по-крестьянски шелковый шарф.
Наконец она подошла к бюро, отперла маленьким ключиком ящик и вынула автоматический «смит-и-вессон» 38-го калибра. Долгую минуту она смотрела на оружие, сжимая его рукоятку так крепко, что на руке ее побелели косточки, затем сунула револьвер в карман и вышла в библиотеку.
Мрачный Помещик сидел за кухонным столом, тупо уставившись в пространство. В руках он держал стакан и бутылку. Он думал о своей собаке, глядя в угол у окна, где под старым мешком лежало ее тело.
Странно, но он не винил Гарвалда. Это была вина Ментона, Ментона и этого одноглазого негодяя, Доннера. Если бы они не привезли на ферму Гарвалда, ничего бы этого не произошло.
Снаружи послышался звук подъезжающего автомобиля. Он встал, выглянул через окно во двор, где продолжал лить дождь. «Ягуар» был припаркован в нескольких футах от входа, и он быстро отпер дверь.
То, что произошло дальше, казалось каким-то странным, извращенным сном. Ближайшая дверца «ягуара» открылась, и огромный мужчина с обветренным, морщинистым лицом выскочил наружу с поразительной быстротой. Старик сразу узнал его.
Он стоял, разинув рот, а огромная, как тарелка, рука схватила его за горло, и Грант, а это был он, произнес тихо:
— Где они, Помещик? Они нужны мне, причем быстро!
Он ослабил хватку, и старик глубоко вздохнул:
— Они наверху, мистер Грант, в офисе у Ментона на первом этаже. Это единственная комната в доме, где есть какая-то мебель.
Едва успев произнести эти слова, он отпрянул, так как помещение сразу наполнилось полицейскими. Грант сказал:
— Ладно, Помещик, если ты хочешь выйти отсюда невредимым, ты должен сделать вот что…
Ментон проглотил свое виски и за несколько минут уже пятый раз посмотрел на часы.
— Похоже, он не торопится!
— А может быть, его схватили? — хрипло рассмеялся Доннер. Он сел на край стола, положив на колени карабин, с сигаретой в углу рта, полузакрыв свой зрячий глаз. Другой глаз был неподвижно и неприятно раскрыт. Он был более чем навеселе и потянулся за бутылкой, чтобы снова налить себе.
— Оставь бутылку, — сердито сказал Ментон, — тебе потребуются все твои мозги, чтобы пережить эту ночь!
— Дни, когда вы мне отдавали распоряжения, мистер Ментон, миновали, — сказал Доннер, наливая себе виски.
Ментон сделал шаг в его сторону и внезапно остановился, услышав, как кто-то стучит в дверь.
— Кто это?
— Это я, мистер Ментон, — ответил Мрачный Помещик. — Джанго вернулся.
Ментон сразу почувствовал, как внутри у него разлилось облегчение; он повернул ключ. В ту же секунду дверь распахнулась внутрь, и он увидел Гранта с лицом бога возмездия и рядом с ним — Миллера, глаза которого выглядели как черные дыры на белом, как кость, лице. Позади них он увидел других высоких людей в синей форме, которые рвались вперед, как прилив, как захлестывающая волна.
Доннер попытался вскинуть карабин, но было слишком поздно: Ник швырнул в него стул, который попал в затвор, и произошел бессмысленный выстрел. Карабин разрядился в пол. Грант проскочил последние десять футов, и его огромный кулак сильно ударил Доннера по правой скуле.
Уже спустя мгновение Доннер лежал на полу, под тяжестью четырех мужчин, тщетно пытаясь с ними бороться. Понадобилась помощь еще двоих, чтобы препроводить его в закрытую машину.
Когда они приблизились к центру города, туман усилился, и Гарвалд, сидевший в мини-«купере», съехал с главной дороги и продолжал ехать к реке, придерживаясь боковых улиц.
— Откуда ты взял машину? — спросила Белла.
— Приятель одолжил.
Они продолжали ехать еще некоторое время в молчании. Затем она заговорила снова:
— Много времени прошло, правда, Бен? Я имею в виду с тех пор, как мы были с тобой вот так вместе.
— Слишком много, мой ангел, — ответил он, и его голос звучал твердо.
Она, по-видимому, поняла это, вынула золотой портсигар и сунула в рот сигарету.
— И что же ты собираешься делать дальше?
— Когда получу деньги? — Он ухмыльнулся. — Я отправлюсь домой, Белла. Назад, в старую деревню. У моего дяди в Антриме есть ферма, и ему никто не помогает. С меня хватит городов.
Она изумленно подняла на него глаза и рассмеялась:
— Ты — фермер? Я поверю в это только тогда, когда увижу собственными глазами.
— Происходят еще более странные вещи!
— Например?
— Ты продалась, чтобы стать грелкой в постели старика, — сказал он с жестокостью, заставившей ее замолчать.
Когда они подъехали к реке, вокруг не было видно никакого транспорта. Они въехали в район темных больших складских помещений, запертых и покинутых на ночь. По ее указанию Гарвалд остановился под фонарем в узком проулке рядом с воротами. Сквозь железную решетку он мог видеть огни барж, причаленных на противоположной стороне реки. Огни сверкали сквозь туман, но единственным раздававшимся в тишине звуком был плеск воды, разбивавшейся о столбики пристани.
— Дальше придется идти пешком, — сказала она ему.
Бен вышел из машины и пошел с ней рядом. Главные ворота были заперты, но маленькая калитка открылась под ее рукой, и они вошли в гавань.
Один или два старинных фонаря, приделанные к стенам складов, давали некоторое освещение, но туман, поднимавшийся с реки, сильно уменьшал видимость.
Они прошли дверь с надписью «Пристань Хейген — главная контора» и продолжали идти по черным блестящим булыжникам к последнему фонарю в конце старого склада. За ним кончались рельсовые пути, и деревянный настил исчезал в тумане, уходя во тьму реки.
— Черт возьми! — сказала Белла. — Фонарь в конце пирса не горит. Этому проклятому сторожу нельзя доверять больше десяти минут!
— А что, лодка пришвартована там?
Она кивнула:
— Подожди здесь. Я схожу в контору и возьму ручной фонарь. У меня есть ключ.
Она быстро ушла, и стук ее каблуков по булыжникам замер почти сразу. Гарвалд вынул сигарету, закурил и стоял, угрюмо глядя в туман.
В общем, по большому счету, он должен был чувствовать себя превосходно, потому что впервые в своей жизни он собирался действительно что называется «прорваться». Однако вместо этого ему было до странности грустно. Фонарь над его головой, пристань перед ним, уходящая вдаль, казались чем-то нереальным, будто они могли в любой момент раствориться в тумане.
«Годы, съеденные саранчой». Цитата всплыла в его памяти, и одновременно он вспомнил свою старую бабушку с Библией на коленях, в пятницу вечером она читала вслух мальчику, у которого впереди была жизнь со всеми ее надеждами, мечтами и захватывающими чудесами.
Он услышал приближающиеся шаги по булыжникам, начал оборачиваться.
— Ты быстро управилась.
В эту последнюю, остановившуюся минуту своей жизни, когда время, казалось, замерло, он увидел только одно — направленное на него дуло пистолета. В ночи вспыхнул огонь, и он, пошатнувшись, упал на деревянный настил пристани. Он полуобернулся, пытаясь ухватиться за него, и, когда настил затрещал и сломался, вторая пуля попала в спину Бену Гарвалду и отправила его за рубеж — туда, где лишь вечная темнота.
Когда Гарри Фолкнер вошел в главный офис Центрального округа, было ровно четыре часа пятнадцать минут. Первый, кого он там увидел, был Чак Лайзер, который сидел за свободным столом. Перед ним стояла чашка чая, и всем своим видом он демонстрировал терпеливость.
— Что ты, черт возьми, здесь делаешь? — спросил пораженный Фолкнер.
— Я, как они это называют, теперь помощник полицейских Центрального округа, — ответил Лайзер. — Интересная работа, только платят мало.
Дверь кабинета старшего инспектора Гранта открылась, и оттуда вышел молодой констебль.
— Сюда, пожалуйста, мистер Фолкнер. Старший инспектор Грант хотел бы с вами побеседовать.
Грант сидел за своим столом, накинув на плечи плащ. На лбу его блестели капельки пота, и время от времени он вытирал их рукавом. Он вынул из кармана пачку аспирина и сунул в рот две таблетки. Потом он сделал глоток чая из большой кружки, стоявшей у его локтя, и скривился.
— Будь молодцом, налей сюда чего-нибудь поприличнее!
