– Не пугай, говори, что тебе надо, – устало сказал Бунич.
– Вопрос, который тебе задали, мне известен, мне нужно знать дословно твой ответ.
– Умный, честный, крайне опасный, но свое слово держит.
– Спасибо. Повторяю, если тебе в рамках закона потребуется помощь, звони, я приду. Удачи. – И положил трубку.
«Все верно, как надо, но где-то я допустил ошибку. Грандиозную ошибку!» Провел ладонью по лицу, пальцы слегка дрожали.
Обедать сели около трех, молчали. Дитер и Василий поглядывали на Гурова опасливо, казалось, он постарел на десяток лет, в глазных впадинах залегла чернь, при своей блестящей выправке полковник чуть ли не сутулился.
– Господин полковник, мне кажется, вы нездоровы, – сказал осторожно Дитер.
Василий попытался решить вопрос российским способом:
– Лев Иванович, разреши сто грамм принять, ну, душа требует.
– Спасибо, Дитер, за заботу, но мне никто, кроме меня самого, помочь не в силах. А ты, Василий, шепни своей душе, что, если она с телом расставаться не спешит, пусть угомонится. – Гуров заставил себя улыбнуться, но получилось так неудачно, что молодые оперативники, словно по команде, отвернулись.
«Ребятишки, – глядя на них, думал полковник, – я в любом случае выкарабкаюсь, а нет, так за ошибки положено платить. Коли вас убьют, как я жить буду?» А вслух он довольно естественным тоном сказал:
– Нам остается только ждать, а дело это противное, предлагаю его несколько скрасить. Предлагаю игру: каждый коротко изложит свой вариант событий на ближайшие два часа. По велению души Василия приз объявляется – сто грамм. Но… – полковник поднял палец, – приз вручается завтра, перед посадкой в самолет.
– Господин полковник, – разочарованно сказал Василий, – завтра я вас провожу и без всяких призовых бутылку ошарашу. Не согласен, как говорится: закон – тайга, медведь – хозяин, а в игре – деньги на бочку.
– Я поддерживаю коллегу, – сказал Дитер, – потому как для любого из нас сто грамм…
– Что слону дробина, – вставил Василий.
– А завтра, – продолжил Дитер, – понятие относительное. Я побеждаю, вечером землетрясение, и я без призов.
– Алкоголики, – подвел итог Гуров. – Уговорили. Кто начинает?
– Могу я, – сказал Василий. – В ближайшие два часа раздастся телефонный звонок.
– А солнце всходит на востоке, – добавил Гуров. – Кто звонит, что говорит?
– Звонит Нина и приглашает поужинать в «Алмазе», – ответил Дитер.
– Вы решили сто грамм разлить на двоих? – поинтересовался Гуров. – Звонит Павел Николаевич Фокин, а насчет «Алмаза» согласен.
– Значит, разливаем на троих, – подвел итог Василий.
– Фигушки, – по-детски ответил Гуров. – Если звонит Нина, выиграли вы и делите как хотите, если Академик, выиграл я.
– Вы полковник, вам и решать, кто выиграл, – обиделся Дитер.
– А что, несправедливо? – удивился Гуров. – Телефонный звонок и приглашение в «Алмаз» напрашиваются сами собой. Вопрос – кто приглашает, главное же, что мы отвечаем.
Он увлекся разговором, лицо ожило, тени под глазами поблекли. Дитер и Василий переглянулись, последний даже подмигнул и недовольно заявил:
– Все объясни, на все вопросы ответь, и все за сто грамм! Господин полковник, у гастронома вас бы просто не поняли, извините за грубость, обозвали бы жлобом.
– Что выросло, то выросло, – парировал Гуров. – Так что мы отвечаем?
– Едем, – решительно сказал Дитер.
– Конечно, куда же нам деваться? – поддержал Василий. – Вы идете в кабак, я вас страхую на улице.
– Мальчики, мысли у вас, как у Буратино, короткие-короткие…
Телефонный звонок прервал полковника. Он взглянул на Дитера, кивнул, мол, сними трубку. Инспектор взял трубку и на немецкий манер сказал:
– Здесь Дитер Вольф. – Услышав ответ, повернулся к Гурову, прикрыл трубку ладонью. – Спрашивают полковника Гурова. Мужчина.
– А вы говорили – купаться, а я говорю – вода холодная. – Гуров взял трубку: – Слушаю.
– Здравствуйте, господин полковник.
– Здравствуйте, Павел Николаевич, – спокойно ответил сыщик. – Чему обязан?
– Не знаю, с чего начать, – смешался Академик, по его представлению, гость на обращение «господин полковник» должен был реагировать иначе.
– С существа дела. А если не решили, так проконсультируйтесь, определитесь и перезвоните.
– Только не вешайте трубку, – быстро сказал Академик. – Я приглашаю вас отобедать в ресторане.
– Невозможно, – ответил полковник. – Вы приглядываете за мной, знаете, я почти не выхожу, жду звонка.
– Оставьте у телефона немца, а сами подъезжайте, возможно, нам есть о чем поговорить.
– Мне с вами разговаривать не о чем, – сухо сказал Гуров. – А если у вас есть потребность, так вы и приезжайте.
– Лев Иванович, мы солидные люди, неужели вы боитесь?
– Вы не солидные люди, я ничего не боюсь, нахожусь здесь по делу, желаете поговорить, разрешаю приехать.
– Минуточку, Лев Иванович, – произнес неуверенно Академик.
Не заботясь о том, что его могут услышать, Гуров взглянул на Дитера и Василия, насмешливо сказал:
– Удалились на совещание.
– Что вы делаете? – зашептал Василий. – Вы же их отпугнете.
А Дитер лишь пожал мощными плечами, вздохнул и отвернулся.
– Если людей так просто отпугнуть, они нам даром не нужны.
– А если нельзя отпугнуть, то нужны? – спросил Академик.
– Не уверен. Вы, Павел Николаевич, не подслушивайте чужие разговоры, лучше скажите: бравый майор еще жив? Или он уже попал под машину?
– Какой майор? – удивился Академик, понял, что сказал глупость, торопливо продолжил: – Вопрос вы задали странный, выезжаю, обсудим при встрече. Кажется, Нина произвела на вашего немца впечатление, я сделаю гостю подарок, прихвачу девушку. Не возражаете?
– Вопрос мой закономерный, а девушку привозите, Дитер скучает, будет рад. – Гуров положил трубку. – Живут люди, в одной лодке плывут, а каждый гребет под себя. Нина тут утром была, Академик об этом и не ведает. Ну что, мальчики, кто звонил, куда едем, кому приз полагается?
Он достал из холодильника бутылку водки, отмерил в стакан граммов сто, перекрестился и выплеснул водку в раковину.
– Грех, конечно. – Гуров сел за стол. – Мойте посуду, ставьте чайник, накрывайте стол на двоих здесь и на двоих в кабинете. Василий уходит на второй этаж, в окна наблюдает окрестности.
Василий чувствовал, что полковник в обращении жесткий, а по сути своей человек добрый, и позволил себе заворчать:
– Ясное дело, полковникам все дозволено: и ценнейший напиток в раковину, и офицеров в наряд на кухню.
– Ты, офицер, мне ответь, как тебе в голову взбрело, что мы можем в «Алмаз» поехать? – спросил Гуров, и не потому, что ответом интересовался, а пытаясь себя отвлечь от назойливой мысли о допущенной ошибке. – Спортсмены не жизни разыгрывают, лишь очки да медали, однако никогда на чужое поле не полезут, если можно противника принять на своем.
– Господин полковник, у меня два вопроса, – сказал Дитер, принимая от Василия мытые тарелки и тщательно их вытирая. – Как мне вас в присутствии гостей называть? Доктор или господин полковник?
– А через раз, пусть путаются.
– Как мне себя вести с дамой?
– Полагаю, с дамой тебе общаться не придется, ты за этим столом будешь пить кофе с Академиком. Ни на один вопрос не отвечай, будто не слышишь, расспрашивай об истории города, житье-бытье, во что здесь можно вложить капитал.
– Так я по-русски вроде не говорю.
– Прекрасно говоришь, а позавчера они пьяные были и все перепутали.
– Я вас не понимаю.
– Это не страшно, Дитер, главное, чтобы я сам себя понял, остальное образуется.
С улицы донесся автомобильный сигнал, Гуров посмотрел в окно и сказал:
– Василий, наверх, Дитер, встречай гостей.
Нина сидела в кресле раскованно, смотрела на Гурова открыто, словно переговоры подобного рода проводила регулярно, считала делом заурядным. Полковник давно знал, что при допросах и вообще нервных, психологически сложных беседах чисто физическое расположение людей по отношению друг к другу имеет существенное значение. Здесь имеет значение очень многое: и освещение, и кто сидит чуть выше, кто чуть ниже, и есть ли на что опереться. И естественно, Гуров, принимая «посла», имел все преимущества. Он сидел за столом в жестком кресле, имея точку опоры и возможность маневра, а Нина сидела в низком мягком кресле, и журнальный столик, стоявший перед ней, был не опора, и свет из окна, пусть неяркий, падал на женщину, но она смотрела на собеседника спокойно, уверенно, чуть иронично, говорила о вещах серьезных непринужденно.
Сыщик внимательно слушал, согласно кивал и думал о том, что легче вести борьбу с умным, опытным мужчиной, чем с подобной женщиной. У мужчины понятная логика, определенная цель, которую практически всегда удается в процессе разговора определить; у женщины никакой логики, потому определяешь ее намерения интуитивно, на ощупь, продираешься вперед, как ночью по тайге.
