— Это Монссон, — сказал комиссар. — Он занимается… послушай, что, собственно, ты сейчас делаешь?
— Ничего. Я сказал, что ухожу домой.
— Вот именно, ничего не делает и говорит, что уходит домой. Так что же помнит герр коллега Монссон?
— Я уже забыл.
— И все-таки, не мог бы ты оказать нам такую услугу?
— Только в понедельник. Теперь у меня уже закончился рабочий день.
Послушай, ты что, обязательно должен так чавкать?
— Я отвыкаю от курения.
— Что ты помнишь об этой драке?
— Ничего.
— Совсем ничего?
— Нет. Этим занимался Баклунд.
— А что об этом думает он?
— Не знаю. Он старательно расследовал это дело несколько дней. Но он был само молчание.
— Значит, тебе везет, — сказал Мартину Беку мужчина за столом.
— Что ты имеешь в виду?
— Разговор с Баклундом — это сплошное удовольствие, — пробормотал Монссон.
— Вот именно. Это наш любимчик, он пользуется огромной популярностью. Он будет здесь через каких-нибудь полчаса, так что извольте стоять по стойке смирно.
— Спасибо.
— Матссон — это тот, кого вы разыскиваете?
— Да.
— И он сейчас в Мальмё?
— Думаю, что нет.
— Это вовсе не развлечение, — удрученно произнес Монссон.
— Что?
— Эти зубочистки.
— Так закури, черт возьми! Кто тебя заставляет грызть зубочистки?
— Говорят, есть какие-то зубочистки с привкусом, — сказал Монссон.
Каким доверительно знакомым казался Мартину Беку этот жаргон! Очевидно, кто-то испортил им день. Звонили жены, предупреждали, что остынет еда, и интересовались, есть ли на свете другие полицейские, кроме них.
Он предоставил им самим заниматься собственными проблемами и отправился в буфет выпить чашку чаю. Вытащил из кармана письмо Слуки и снова прочел скупые показания свидетелей. Где-то у себя за спиной он слышал следующий разговор:
— Не сердитесь, что я спрашиваю, но это действительно пончик?
— А что же еще?
— Ну, может, это какой-то ценный памятник культуры. Жаль было бы его уничтожать. Им наверняка заинтересовался бы музей пекарного дела.
— Если вам здесь не нравится, вы ведь можете пойти куда-нибудь в другое место. Верно?
— Да, я могу спуститься на два этажа и заявить на вас за продажу опасного для жизни оружия. Я прошу пончик, а вы даете мне окаменевший брак, какой человеку не предложили бы даже на государственной железной дороге, потому что локомотиву пришлось бы краснеть. Я чувствительный человек и…
— Чувствительный! Да вы ведь сами взяли его!
Мартин Бек обернулся и посмотрел на Колльберга.
— Привет, — сказал он.
— Привет.
Ни один, ни другой, казалось, не были особенно удивлены. Колльберг отодвинул от себя смертоносное кондитерское изделие и сказал:
— Когда ты приехал?
— Только что. Что ты здесь делаешь?
— Пришел поговорить с неким Баклундом.
— Я тоже.
— В общем-то я приехал сюда по другим делам, — как бы оправдываясь, сказал Колльберг.
Через десять минут, в пять часов, они вместе вышли из буфета. Баклунд оказался пожилым, он выглядел приветливо и обыкновенно. Он подал им руку и сказал:
— Вы только посмотрите! Какие выдающиеся гости! Из самого Стокгольма!
Он придвинул к ним стулья, сам тоже сел и сказал:
— Чем обязан подобной чести?
— У тебя здесь была поножовщина в начале января, — сказал Колльберг. — Некий Матссон.
— Да, верно. Припоминаю. Дело закрыто, потому что прокурор решил не подавать иск.
— Что, собственно, произошло? — спросил Мартин Бек.
— Ну, что произошло, то и произошло. Момент, я схожу за протоколом.
Мужчина по фамилии Баклунд ушел и вернулся через десять минут с переплетенным протоколом, выглядевшим весьма объемисто. Он несколько секунд полистал протокол. Видно было, что протокол нравится Баклунду и что он до сих пор гордится им. Наконец он сказал:
— Лучше всего будет, если мы начнем с самого начала.
— Мы хотим получить всего лишь некоторое представление о том, как это произошло, — сказал Колльберг.
— Да, я понимаю. Шестого января текущего года в один час двадцать три минуты экипаж патрульного автомобиля, который в это время как раз проезжал но Линнегатан в Мальмё, в составе полицейского Кристианссона и полицейского Кванта получил приказ по рации отправиться по адресу Свеагатан, двадцать шесть, в Лимхамне, где один гражданин получил колотую ножевую рану. Кристианссон и Квант немедленно отправились в указанное место, куда прибыли в один час двадцать девять минут. По указанному адресу они обнаружили раненого, который сообщил, что он Альф Сикстен Матссон, журналист, проживает в Стокгольме по адресу: Флеминггатан, тридцать четыре. Матссон показал, что на него напал и ударил ножом Бенгт Эйлерт Йёнсон, журналист, проживающий в Мальмё по адресу: Свеагатан, двадцать шесть. У Матссона была рваная рана пяти сантиметров в длину на левой руке, и полицейские Кристианссон и Квант доставили его с целью оказания медицинской помощи в амбулаторию муниципальной больницы. Бенгта Эйлерта Иёнсона задержали и доставили в криминальную полицию Мальмё полицейские Элофссон и Борглюнд, которых позвали на помощь полицейские Кристианссон и Квант. Оба находились под действием алкоголя.
— Кристианссон и Квант?
Баклунд укоризненно посмотрел на Колльберга и продолжил:
— После оказания медицинской помощи в амбулатории муниципальной больницы Матссона также доставивили в криминальную полицию в Мальмё с целью получения свидетельских показаний. Матссон показал о себе, что он родился пятого августа одна тысяча девятьсот тридцать третьего года в Мёльндале и что он постоянно проживает…
— Момент, — остановил его Мартин Бек. — Нам не нужны такие подробности.
— Гм. Должен сказать, что человеку трудно составите себе ясное представление, если он не будет знать всего.
— А этот протокол дает ясное представление?
— На этот вопрос я могу ответить: и да и нет. Показания противоречат друг другу. По времени тоже не все сходится. Показания очень неуверенные. Именно поэтому прокурор решил не вносить иск.
— Кто допрашивал Матссона?
— Я. Я допрашивал его лично и очень подробно.
— Он был пьян?
Баклунд полистал протокол.
— Секундочку. Ага, нашел. Он признался, что употреблял алкоголь, но утверждал, что не имеет привычки напиваться сверх меры.
— Как он вел себя?
— Об этом у меня здесь ничего не написано. Но Кристианссон сообщил, что — секундочку, ага, вот — что он неуверенно стоял на ногах, что он говорил спокойно, но время от времени у него заплетался язык.
Мартин Бек сдался. Колльберг оказался упрямее.
— Как он выглядел?
— Об этом в протоколе ничего не написано. Но я припоминаю, что он был одет аккуратно.
— А каким образом он получил рану?
— Должен сказать, что весьма трудно составить себе ясное представление о том, как, собственно, это произошло. Показания очень противоречивы. Если не ошибаюсь — да, вот, пожалуйста — Матссон показал, что его ранили около полуночи. Йёнсон же сообщил, что это произошло после часа ночи. Было ужасно трудно объяснить подобное несоответствие.
— Но тот, другой, вообще напал на него или нет?
— Вот показания Иёнсона. Бенгт Эйлерт Иёнсон показывает, что Матссона, с которым он познакомился при выполнении служебных заданий, знает почти три года и что случайно встретил его пятого января утром. Матссон жил в гостинице «Савой» и, поскольку он был один, Йёнсон пригласил его к себе на ужин в…
— Хорошо, хорошо. А что он говорил об этом нападении?
Баклунд начинал немного раздражаться. Он перелистал несколько страниц вперед.
— Йёнсон отрицает, что намеренно напал на него; он признает, что около одного часа пятнадцати минут толкнул Матссона, в результате чего тот упал и порезал себе руку бокалом, который держал в ней.
— Но ведь он пырнул его ножом?
— Ну да, об этом в протоколе говорится чуть раньше. Сейчас я посмотрю. Ага, вот. Матссон сообщает, что незадолго до полуночи подрался с Бенгтом Йёнсоном и во время этой драки тот пырнул его ножом, который, как полагает, он до этого видел в квартире Иёнсона. Вот видите! До полуночи! В час пятнадцать! Это разница в один час и двадцать минут! Здесь также имеется заключение врача из муниципальной больницы. По его описанию, рана поверхностная, пяти сантиметров в длину, сильно кровоточила. Края раны…
Колльберг подался вперед и проницательно посмотрел на мужчину с протоколом.
— Это нас не интересует. Что ты сам об этом думаешь? Ведь что-то произошло. Почему? И как?
Баклунд уже не мог скрыть своего раздражения. Он снял очки и принялся лихорадочно протирать стекла.
— Ну-ну, — сказал он. — Что произошло, то и произошло. Все записано здесь, в протоколе. Если я не могу как следует объяснить, что имеется в протоколе, не понимаю, как смогу объяснить все это дело. Если хотите, можете сами его прочесть, все материалы в вашем распоряжении.
