– Бульон, – усмехнулась она, – и, вероятнее всего, с фрикадельками. Или ты рассчитываешь на борщ?
– Ася, я серьезно, – голос Короткова стал умоляющим, – ты же все-таки женщина, тебе проще понять все эти глупости с любовью и ревностью. Вот смотри: есть известный, всеми любимый и уважаемый режиссер Островский, у него есть молоденькая любовница-актриса – это с одной стороны. А с другой – есть бывший каскадер, красивый мужик, который с Островским знаком очень давно, снимался у него в семи картинах, в последний год они общаются очень тесно. Молодая актриса усиленно строит глазки каскадеру, не смущаясь присутствием ни своего любовника, ни любовницы самого каскадера. Пока все понятно?
– Пока – да, – кивнула Настя. – И что было дальше?
– А дальше было шестидесятипятилетие Островского. Праздновали три дня в разных интерьерах. И почему-то каскадер в праздновании не участвует. Поссорились? Ничего подобного, на следующий же день после чествования Островского в Доме кино он вместе с актрисой приезжает в гости к каскадеру и напивается у него до положения риз. То есть хорошо так, крепко, как напиваются с друзьями. Спрашивается в задачке: почему каскадер не участвовал в массовых празднествах?
– Я так понимаю, какие-то ответы у тебя уже есть.
– Не у меня, у Сережки Зарубина, это он прицепился к факту отсутствия каскадера в толпе поздравляющих. Сережка решил, что каскадер все-таки ответил на заигрывания актрисульки и сделал свое черное интимное дело, и произошло это прямо накануне юбилея Островского. И потом не знал, что со всем этим делать и куда это девать, поэтому от участия в торжествах просто-напросто уклонился. Может такое быть?
– Запросто, – Настя снова кивнула. – Не все же мужики относятся к женщинам как к неодушевленному предмету, у некоторых все-таки присутствует мысль о том, что близость подразумевает какое-то развитие отношений. И ты считаешь, что это может быть связано с убийством актрисы Халиповой?
– Может. Потому что у Халиповой был еще один любовник, так сказать, основной. Председатель одного из думских комитетов по фамилии Дронов. Слышала?
– Слышала, причем много негативного в смысле его связей с группировкой Багаева. И что, наш Дронов оказался жутким ревнивцем?
– В самый корень зришь, подруга. Якобы – я подчеркиваю, якобы, поскольку это только слухи, – он заявил Халиповой, что режиссера Островского он ей любить разрешает, поскольку это нужно для карьеры, а вот на всех прочих мужчин в этом мире данное разрешение не распространяется. И – опять же якобы – были высказаны соответствующие обещания угрожающего характера.
Настя зачем-то осторожно погладила больную ногу и вздохнула:
– И вы решили, что если Халипова переспала с каскадером, то за это ее и убили. Но что-то у вас не получается. Ведь не получается же, раз ты приехал?
– Не получается, – мрачно подтвердил Коротков. – Во-первых, Халипова вела себя не очень-то целомудренно и часто допускала, мягко говоря, разовые контакты с мужчинами. Но почему-то Дронов ее за это не убил. А за каскадера последовала немедленная расправа. О чем это говорит?
– О том, что про других мужчин Дронов не узнал, а про каскадера каким-то образом узнал. Если тебе это не нравится, могу предложить другой вариант. Например, у Дронова в принципе нет возможности узнавать о любовных похождениях Халиповой, они вращаются в разных тусовках, и он так ничего бы и не узнал о каскадере. Но кто-то очень хотел убрать Халипову, кому-то она сильно мешала, и этот «кто-то» ждал удобного случая, или не ждал, а просто воспользовался тем, что девушка неосторожно себя повела, засветилась при любовном свидании с каскадером, и немедленно донес куда следует. Так тебе больше нравится?
– Вообще-то ничего, как версия годится.
Коротков поднялся с низкого стульчика, все-таки детская мебель была для него неудобна, и принялся дрыгать затекшими ногами.
– А что сам каскадер говорит? Подтверждает интимную связь с Халиповой?
– Ну да, подтвердит он, как же. Отказывается, знамо дело, а у самого глаза как у нашкодившего кота. Но если он с актрисой не спал, то почему на юбилей не пришел, вот ответь мне!
– Может, у него дела какие-то были важные и неотложные. Всякое же бывает.
– И снова ты права! – Коротков осмотрелся в поисках чего-нибудь поудобнее детского стула, ничего подходящего не нашел и пристроил себя на широкий подоконник. – И мы задавали этот вопрос каскадеру Кричевцу. Знаешь, что он ответил?
– Что у него никаких дел не было и все три дня он провел у своей любовницы на ее квартире.
– А откуда ты знаешь? – в изумлении спросил Юра. – Тебе что, Зарубин звонил?
– Догадалась. – Она снова погладила ногу, словно именно нога была ее собеседником, а вовсе не Коротков. – Если бы каскадер перечислил тебе все свои неотложные дела на эти дни, ты бы кинулся проверять и очень быстро выяснил бы, что это чистое вранье. Вот он и прикрывается любовницей, которая его всегда поддержит и показания подтвердит. Он мог бы сказать, что провел эти дни у себя дома, но его, вероятнее всего, там не было, ему же наверняка кто-то звонил, а он не отвечал. Поэтому выдвинуто объяснение про три дня в объятиях любовницы на ее квартире.
– Нет, подруга, ты хоть и умная, а не все знаешь. Каскадер Антон Кричевец поведал нам, что Островский пригласил его вместе с любовницей гражданкой Волковой на банкет в воскресенье, но у Волковой именно в воскресенье имел место быть семейный ужин в связи с девяностолетием бабушки, а идти без нее Кричевец не хотел.
– Подумайте, какие нежности, – пробормотала Настя. – Ну и что ему помешало поздравить Островского в понедельник, на банкете в Доме кино? Или в субботу?
– В субботу, как объяснил сам Островский, он собирал людей определенного круга, элиту, так сказать. Высшее руководство. А в воскресенье как раз был банкет для друзей и близких независимо от ранга.
– Ладно, а в понедельник?
– А вот насчет понедельника у нас, в смысле у Кричевца, было плохое настроение, тоска обуяла и печальные мысли о бренности всего живого. Короче, он впал в хандру и провел весь день и половину вторника у Волковой. Причем, заметь себе, Волкова это настроение отнюдь не разделяла и спокойненько так ушла себе на работу. Что в понедельник, что во вторник. То есть утешала она его исключительно вечером и ночью. Правда, во вторник после работы они вместе с Кричевцом отправились к нему домой, поскольку ждали в гости Островского с Халиповой. Дальше ты все знаешь.
– Волкова действительно была на работе? Ты проверял?
– Проверял. Была. А вот был ли в ее квартире в это время Кричевец, проверить невозможно.
Настя согнула левую ногу и попробовала наступить на нее. Вроде ничего, болит, но не настолько, чтобы не попытаться спуститься вниз.
– Юр, ну что ты прицепился к этому каскадеру, а? Какая тебе разница, был он у своей любовницы или не был? Это же не алиби, убийство-то произошло в ночь со вторника на среду, а не в понедельник. Ты, по-моему, не на то время тратишь.
– Да, по-моему тоже. Но Зарубин мне всю голову заморочил, подай ему объяснение, почему Кричевец не пришел на юбилей, и все тут. Он уверен, что дело в Халиповой, а это – мотив убийства.
– Странные вы ребята, – вздохнула Настя и протянула руку. – Помоги мне встать, пора двигаться в сторону кухни, там, по-моему, скоро начнется раздача поросятины. Вы пытаетесь доказать, что каскадер переспал с актрисой, хотя сам он это отрицает, а у нее уже не спросишь. Да какая вам разница, спал он с ней или нет? Важно понимать, имел Дронов основания ее ревновать или не имел, а насколько эти основания соответствуют действительности – дело десятое. Девчонку могли просто оболгать, играя на чувствах Дронова. Или не оболгать, но все-таки донести на нее. Ищите, кому это выгодно. Ведь ясно же, что кто-то донес специально, в противном случае Дронов свою пташку давно уже убил бы, судя по твоим рассказам о ее образе жизни.
До середины лестницы они шли молча, Настя полностью сосредоточилась на процессе перемещения веса со здоровой ноги на палку, стараясь при этом не промахнуться мимо узких ступенек. Коротков шел впереди, готовый в любой момент поймать потерявшую равновесие подругу.
– И все равно я хочу понять, почему Кричевец не был на юбилее, – упрямо произнес Юра. – У меня мозгов не так много, как у тебя, зато у меня чутье есть. И чутье мне подсказывает, что ответ на этот вопрос даст очень многое. Откуда эта внезапная хандра и плохое, понимаете ли, настроение, когда речь идет о том, чтобы оказать уважение человеку, который собирается дать тебе работу? Вот ты поставь себя на место этого каскадера: съемки в прошлом, денег нет, перебивается случайными подработками или сидит на шее у любовницы, и вдруг известнейший режиссер предлагает вместе делать проект. Если все получится, то будет приличный заработок. Но ведь этому режиссеру надо, прости, дорогая, задницу ежедневно вылизывать, чтобы не дай бог не передумал и не обратился к другому специалисту. Каскадеров-то пруд пруди, причем среди них есть очень известные, а Островский – один. Ты можешь себе представить, чтобы при таком раскладе кто-то мог себе позволить проигнорировать юбилей, если уж был приглашен?
