Шкурко с таксистом не рассчитывался, значит — расплатился в дороге. Я проводил его взглядом до подъезда и вышел из машины. Не успев хлопнуть дверью своей «Хонды», я услышал звуки, которые не спутаю ни с чем. Эти звуки раздались в подъезде, в который зашел депутат Шкурко. Выстрел. Выстрел. Пауза. Выстрел.
Пока я соображал, что происходит, из подъезда выбежал человек в черном джинсовом костюме и на ходу заскочил в белую «Тойоту-Корону», которая проезжала мимо меня. Через секунду машина исчезла за домом.
Когда, наконец, до меня дошло, что Шкурко убит и я стою в двадцати метрах от подъезда, где это произошло, когда я понял, что таксист уже уехал, что на «Тойоте» не было номеров и что я один, как дурак, стою на своей «Хонде» посреди двора, в котором уже поднялся «кипишь», тогда я принял единственно верное решение. Я сел за руль, выключил двигатель и стал ждать.
* * *
— Ну, ты хоть номера-то запомнил, Витя? — почти плача, расспрашивал меня Серега Смыслов — оперативник из моего РУВД.
— Не было номеров. Белая «Тойота Корона» — все. Могу дать номер такси, если хочешь…
Я сел на капот своей машины. Настроение было ни к черту. Во-первых, жаль потерянного времени, во-вторых, можно попрощаться с тысячей баксов. Убиенного и его жены я как-то не жалел. Пять лет работы в розыске напрочь отбивают подобные чувства. И потом я знал: депутатов просто так, за неисполнение наказа избирателей, не убивают. И их жены не от нужды великой нанимают детективов для выявления побочных половых связей своих мужей. За тысячу долларов… Скажи я сейчас Сереге об этом, он, наверное, охереет или дар речи потеряет, что, впрочем, одно и то же.
— Вить, ты сам-то как здесь оказался? — Смыслов подошел и жестом попросил закурить. И тут же — второй вопрос, подчеркивающий необязательность ответа на первый: — Как машинёха? Бегает еще?
Серега всегда проигрывал в разговорах из-за элементарного неумения вести их. Если хочешь что-то узнать, зачем задавать несколько вопросов, не связанных между собой по смыслу? И я ответил:
— Если бы не бегала, как бы я с ней здесь оказался? Кстати, кто потерпевший?
— Устанавливаем…
— Давайте… — Я равнодушно вздохнул. Нужно было ехать к жене Шкурко и приносить свои соболезнования. Деньги я не возьму, даже если она будет мне их насильно совать. Во-первых, не выполнена работа. Хоть и из-за так называемых форс-мажорных обстоятельств. Такое со мной происходит впервые за полтора года. Были, конечно, неудачи, рекламации, были… Но чтобы мой объект таким образом убирали перед самым моим носом — такого еще не было!
— Я поехал, Серега.
— Молодец, Вить, что остался и дал показания. Мог ведь бы и не давать. Помнишь старую дружбу.
— Сергей, я остался здесь не потому, чтобы помочь следствию своими ничего не значащими показаниями и не по старой дружбе. Я остался только потому, что моя уезжающая со двора машина после выстрелов запомнилась бы и номерами, и цветом. А после «перехвата» объяснять все простой случайностью очень трудно. Я, бывший сотрудник милиции, слышал выстрелы, видел киллера, машину, на которой он скрылся, после чего стал скрываться сам. Умно? Нет. Пока.
…Отъехав от злополучного места два квартала, я припарковал машину около малопримечательного по нынешним меркам кафе. Нужно было все обдумать и попытаться расставить по своим местам. Помимо червячка голода, мой организм точил еще один червячок. Что-то мешало моей уверенности в том, что события на этом заканчиваются и пора искать новое дело.
Заказав порцию съедобных пельменей и чашку растворимого кофе, я, убивая время, принялся рассматривать настенные достопримечательности. По мнению хозяев этого заведения, то, что висело на стенах, должно было подчеркивать особую значимость кафе. Репродукции с картин Репина, Рериха и Петрова-Водкина как бы определяли необходимый уровень развития посетителей кафе. Дизайнер, очевидно, лепил что-то типа клуба по интересам. Есть клубы ковбойские — туда ходят любители «кантри» в широкополых шляпах. Есть клубы геев. И туда понятно кто ходит. А вот, понимаешь, у нас — клуб любителей живописи и всего остального прекрасного, что могут вызвать картины известных мастеров. К нам приходят голодные граждане, чтобы пожрать и приобщиться к вечному…
Я бы никогда не провел параллель между гейскими утехами и живописью, если бы не то, что было прибито — я не оговорился, — именно прибито к стенам этой забегаловки. Понятно, что стиль письма Петрова-Водкина отличается своеобразностью, но желание местного «художника» видеть мир глазами этого живописца лично меня приводило в содрогание. Ведь желать мало. Нужно еще и уметь. И когда я вижу на полотне пьяного «нового русского», пытающегося оседлать малинового кенгуру, или несколько «зомби», волочащих за собой двухъярусные тюремные нары, я понимаю, что из всех голодных приверженцев различных направлений в живописи, находящихся в кафе, один я с трудом угадываю в репродукциях «Купание красного коня» и репинский критический реализм в лице «бурлаков». И подбор тоже «соответствовал». Помните загадку: яблоко, груша, слива, ананас — что лишнее? Ананас. Потому что он один растет на земле. Остальные — на деревьях. А вот такая загадка — будильник, батарея, яблоко, картина. Что лишнее? Все…
Пельмени я так и не доел. Допивая кофе, который испортить было трудно по причине того, что он — растворимый, я сделал для себя два вывода. Вывод первый. В этом кафе меня больше не увидят. Лучше умереть в музее. Вывод второй. Жене Шкурко о смерти мужа должен буду сообщить не я. Когда опера из управы выудят из кармана убиенного его депутатское удостоверение и приедут сообщить о трагедии его супруге, а вместо сгорающей от любви, истосковавшейся по мужской ласке женщины увидят уже состоявшуюся истерику, то они сразу выйдут на меня. А мне это нужно?
Подождем до вечера. Впрочем, обо мне она может разговориться и сама, в ходе допроса. Ее может удивить тот факт, что я исчез, не сообщив ей ничего об убийстве.
Делать было нечего. Я вытащил из кармана куртки ее визитку и знаком подозвал официантку. Она подошла, и на ее лице застыло сомнение в том, что я хочу заказать еще одну порцию «пельменей сибирских с майонезом».
— Девушка, кто автор этих полотен?
Официантка посмотрела на стену, потом на меня, как на не умеющего читать.
— Там же внизу написано! Репин, Левитанов…
— Понятно. — Я положил перед ней один доллар — как залог будущего положительного ответа. — Можно, я от вас позвоню?
…Расположившись между засаленным баком и пирамидой пустых ящиков, я набрал номер телефона Шкурко. Стараясь не обращать внимания на интерьер подсобного помещения и сосредоточив взгляд на визитке, частный детектив в моем лице стал читать.
— Президент футбольного клуба «Форт-Норд»… Шкурко Любовь Витальевна… Телефон рабочий… Телефон до…
Что?! Она — президент городского футбольного клуба?! Но там же президент — Якушев! Минутку… Когда я с ним последний раз виделся?… Три месяца назад. Да, три месяца назад. И он не выглядел человеком, готовящимся отойти от любимого дела… Да, это его рабочий телефон!
Наконец трубка промолвила:
— Слушаю.
— Любовь Витальевна, это Ломакин… Мне есть, что вам сказать…
Женщина всхлипнула.
Не понял?!
— Вам… уже сообщили?..
Опять началось буйство, в процессе которого я понял, что ошибся, она еще ничего не знает.
— Где эта стерва живет?! Он сейчас у нее?! Вот гад! Что ему не хватало, что?! Он всегда был бабником, всегда!!! Где он сейчас?..
— Любовь Витальевна, он сейчас… убит.
— Чт… Что?..
Так… Сейчас начнется… Сколько раз я видел эту реакцию. Вот только странно — известие по содержанию одно и то же, а люди реагируют на него — по-разному. Я видел моментально падающих в обморок, видел входящих в безумную истерию людей. Встречались и прецеденты философского отношения к случившемуся. Спокойно так — бог дал — бог взял… Реакция Шкурко была гибридом всего этого, вместе взятого.
— Как убит?! О, господи, ты что это говоришь?! За что?! О, господи!!!
Потом:
— Я всегда знала, что это плохо закончится для нас…
И, наконец, я услышал звук телефонной трубки, падающей на пол.
Очень! Очень хорошо ты сделал, Виктор Ломакин, что исполнил свой гражданский долг! Молодец! Не успев договориться о том, чтобы эта дама тебя не упоминала ни при каких обстоятельствах там, в милиции, ты успешно ввел ее в состояние комы! Молодец. Она как раз очухается к тому времени, когда приедут «Смыслов и компания», и на их вопрос, кто вам уже успел сообщить, она четко ответит — Виктор Ломакин, частный детектив и вот номер его пейджера! Поскольку Смыслов очень умный парень, он сразу станет искать этого детектива, чтобы задать ему каверзный вопрос: откуда, Вить, ты знаешь депутата Шкурко? Его жена говорит, что ты следил за ним, это правда? Бензин еще не подорожал?
