Николаев звонко шлепнул себя по лбу.
«Ева Николаевна Курганова, следователь специального отдела по борьбе с особо опасными преступниками, старший лейтенант, русская, не замужем, 25 лет, в отделе – 3 года, отличница боевой подготовки, нравственные показатели – 8, контактность – 9 (десятибалльная шкала), личных связей в отделе и Управлении не замечено. 7 сентября сего года застрелила из табельного оружия в следственном изоляторе Лефортовской тюрьмы Левакова Игната Кирилловича (он же – Левша, Рукастый, Левка, Игнус). Мотив: нападение Левакова И.К. во время допроса с применением физического насилия сексуальной направленности. Свидетели… От услуг психоаналитика отказалась.
15 сентября сего года застрелила из личного оружия в Лефортовской тюрьме на допросе Пушкарева Прохора Львовича (он же – Прохор, Хромой, Умник). Мотив: попытка нападения Пушкарева П. Л. Свидетели…
Согласилась освидетельствоваться у психоаналитика.
Освидетельствование проведено 16 сентября в 14 часов. Анкета заполнена и сдана 16 сентября в 17 часов 30 минут.
Контактна.
– Как вы воспринимаете свою личную жизнь, будучи не замужем?
– У меня много друзей, почти все свободное время отнимает работа.(В пред. нормы.)
– Опишите предпочитаемый вами образ мужчины.
– Вымышленный? Ну… Прежде всего выше меня. Потом, достаточно добрый и спокойный. (Задержка с ответом – 12 секунд.)
– А как он должен выглядеть внешне?
– Выше меня. Добрый и спокойный. (Норма.)
– Опишите поконкретней показатели пола, цвет волос, телосложение.
– Показатели пола должны быть явно выраженными, волосы светлыми, полное отсутствие живота и тройного подбородка. (Норма.)
– У вас есть реальный прототип?
– Нет. (Задержка с ответом 15 сек.)
– Опишите мужской образ, вызывающий у вас отвращение.
– Злой… Толстый… Нет, я не знаю толком, это можно определить только при общении. (В пред. нормы.)
– Вы когда-нибудь ненавидели мужчину?
– Я не понимаю вопроса.
– Вы воспринимаете подсудимых как мужчин?
– Когда он на меня набрасывается, я понимаю, что он не женщина.(Норма.)
– Вы бы могли убить женщину?
– Если бы возникла угроза моей жизни, то – да. (Задержка с ответом 5 сек.)
– Вы считаете себя сексуально привлекательной?
– Несомненно. (Норма.)
– Вы можете сознательно спровоцировать приставание к вам мужчины?
– Если захочу, наверное, да.(В пред. нормы.)
– Да или нет?
– Да. (Норма.)
– Что для вас является жизнеопределяющим?
– Работа. (Норма.)
– А если она не приносит удовлетворения?
– Работа. (Норма.)
– Как вы определяете социальный статус человека, преступившего закон?
– Преступник, который должен быть наказан. (Норма.)
– Вы считаете себя виновной в смерти Левакова и Пушкарева?
– Да. (Задержка 12 сек.)
– Предположим, вы бы заранее знали о нападении Левакова, стали бы стрелять?
– Нет. (Норма.)
– Предположим, вы бы заранее знали о нападении Пушкарева, стали бы стрелять?
– Да. (Норма.)
– Вы согласитесь пройти тест на детекторе лжи?
– Я думала, что этот прибор – детектор. Я уже согласилась. (Норма.)
– Этот прибор просто регистрирует некоторые медицинские показатели, ваше давление, пульс, вот здесь на экране высвечивается время задержки с ответом на вопрос. Вы прошли освидетельствование. Пульс 62, давление 120 на 80. Отказов отвечать – нет. Непонятый вопрос – 1. Контактность с психологом – достаточная. Отчет будет представлен завтра до 10 утра. Распишитесь. Вот в этой графе – ваши претензии, если таковые имеются».
В графе «примечания и проблемы» Ева написала: «Задаваемые вопросы имели явно направленный на различие полов акцент. Опять со мной сыграла шутку моя привлекательная внешность. Прошу дополнительного освидетельствования у психолога-женщины. Желательно моего возраста».
Достаточно упитанный, с разрастающейся лысиной психолог изумленно прочел написанное Евой. Он спрятал свой округлый животик в узкое пространство между креслом и компьютерным столом, он потел и изо всех сил старался не смотреть на коленки Евы Николаевны.
Четверг, 17 сентября, утро
Ева Николаевна стояла по стойке «смирно» у дверей в кабинете прокурора города. Хорватый и прокурор задумчиво смотрели на нее через пространство комнаты. В окна хлестал сильный дождь, пахло в кабинете хорошими сигаретами и кожей. Хорватый скрестил свои огромные руки на папке с бумагами по делу Кургановой Е.Н., прокурор положил изящные ладони с тонкими слабыми пальцами на компьютерную распечатку-заключение о психологическом освидетельствовании контактной Евы Николаевны. В углу комнаты осторожно звякнули часы и рассыпали прозрачный и нежный звук, но бить не стали: половина одиннадцатого. Часы словно разбудили мужчин. Еве предложили сесть.
– Здесь написано, – медленно и глухо проговорил прокурор, – что вы настаиваете на дополнительном освидетельствовании.
– Никак нет. Я просто предложила провести еще одно.
– Что вам это даст, здесь и так достаточно нормальное заключение. Вы целеустремленны. В хорошей физической форме. Вот, правда, сексуально озабочены. Так написано. Но агрессивность к противоположному полу не прослеживается.
Хорватый и прокурор внимательно смотрели на Еву. Она сидела очень прямо, не касаясь спиной стула, и с чуть заметной улыбкой внимательно вглядывалась в лицо говорившего.
– Ева Николаевна, почему бы вам просто не рассказать нам, в чем дело… – Хорватый говорил медленно и так проникновенно, словно священник со смертником. – Мы сейчас здесь одни… ваше начальство, так сказать… Из этого кабинета секреты не пропадают. Давайте, наконец, договоримся.
– Как это – договоримся?
Глаза Евы были удивленными, а руки прилежно уложены на коленках.
В разговор вступил прокурор:
– Гм-м… Так сказать… нам ваша проблема понятна. Я называю это болезнью новичков, мне никаких психологов не надо, все и так ясно. Вам хочется самой довершить любое трудное расследование, вы возмущены несоответствием приложенных вами усилий и наказания, которое назначается преступнику. Но поймите… Закон должен предусматривать сделку, иначе он не закон, а обреченность. Хочу сделать вам предложение. В принципе определенные обязанности у нас выполняют специальные люди, но иногда в порядке исключения вы можете сами участвовать в исполнении смертных приговоров. Это легко устроить, и смею вас заверить, что болезнь новичков покинет вас после первого же приведения приговора в исполнение.
В кабинете повисло молчание. Еве надоело притворяться, и невинное удивление сменилось на ее лице насмешливо-упрямым выражением, так хорошо знакомым Хорватому. Он досадливо и нарочито шумно вздохнул.
– Прошу прощения, но, по моему мнению, вы путаете причину. Вы не там ее ищете, причина не во мне, понимаете? Она. Не. Во. Мне, – сказала Ева четко и без выражения. – Причина, – в обстоятельствах, а обстоятельства – это все мы, но, в основном, – вы.
– Это, в смысле, я? – удивленно спросил прокурор.
– Это все мы. Я проделываю определенную работу и доказываю закону, что перед ним – злостный нарушитель, – Ева вдруг взволновалась, стала жестикулировать. – Закон – это люди, его исполняющие. Эти люди решают, что вымогательство с убийством и последующим изнасилованием жертвы – всего лишь конфуз и обвиняемого можно просто пожурить…
– Это по делу Левши, – прервал ее Хорватый, обращаясь к прокурору. – Ничего себе пожурить – пять лет строгого режима, а почти два он провел в предвариловке. – И уже Еве: – Пойми ты, наконец, каждый отдельный случай рассматривается особо, обстоятельства, условия… Специалисты доказывают, что Левша, насилующий мертвого мужчину, – болен. Частично… Ты просто должна хорошо выполнять свою работу.
– Зачем?
– Как это – зачем? Мы все – закон.
– Минуточку, минуточку… – Прокурор стукнул ладонью по столу. – Я вас пригласил не на диспут. Я предложил вам конкретный выход из положения. Я предложил вам убивать осужденных законно. И мое предложение – не повод для того, чтобы начинать лекцию о законе и наказании. Вы не в том положении и звании, чтобы дискутировать со мной. У нас есть определенное количество осужденных на смерть. И смею вас заверить, эти люди будут пострашней некрофила Левши. Идите и стреляйте. Ваша строптивость стоит слишком дорого. Вы неплохой специалист. У нас много случайных людей, вы пытаетесь доказать мне, что вы – истинный радетель закона. Мне не нужно ваших доказательств. Надумаете расслабиться – доложите. А сейчас вы свободны, и постарайтесь в дальнейшем не отнимать мое время по пустякам.
Хорватый сделал Еве знак рукой, и она осталась за дверью кабинета прокурора, дожидаясь его.
– Дура ты, и все, – сказал Хорватый, прикрыв за собой осторожно дверь. – Ты просто ненормальная, и в постели ты ненормальная, и вообще!..
