- Страсти-то какие. Рука до сих пор болит, - закончила женщина.
Выяснив все, что можно было, Леонид сказал: «Спасибо, мамаша, отдохните здесь», - и вышел на лестничную площадку. Тут же курил собаковод. Овчарка сидела около его ноги и виновато смотрела на своего хозяина. У нее был обескураженный вид.
- Куда следы? На улицу или во двор? - спросил Леонид собаковода.
- На улицу. А там дым и копоть. И тысячи ног. Что вы хотите - Москва.
- Конечно, в лесу полегче. Особенно зимой. Пушистый нетронутый снег и единственная цепочка следов. Не следы, а загляденье - хоть сам бери вместо собаки.
- А-а, - махнул рукой собаковод. - Уйду работать к Дурову. Уж там не мучают зверье, во всяком случае. А здесь сплошная живодерня. Смотри, до чего довели собаку. До невроза. Смотреть больно.
- Леонид Михайлыч, - позвали из ограбленной квартиры.
- Мастерская работа. Асовая, - сказал работник НТО. Он стоял около двери на разостланной газете и держал в руках фотоаппарат.
- Как же он вошел, этот грабитель? - спросил Леонид, остановившись в дверях. - Входной замок целехонек. Без царапины.
- Подобрал ключ и вошел. А может, и без ключа. Поленился. Сунул грязный нестриженый ноготь - и милости просим. Замок стандартный и разработан до того, что еще удивительно, как он не отпирается просто на просьбу: «Сезам, откройся», - сказал Николай Иванович, отодвигая чемодан и пропуская Зубова.
Леонид прошел в комнату. Вокруг него сверкал яростно натертый паркетный пол.
Вернее, кусочки пола - до того комната была мала. И видно, грабитель был ловкий человек, если расхаживал тут, не оставив и заметного следа. Даже в коридоре. Хотя на тротуарах жидкая грязь, масляный коричневый кисель, попробуй сохрани чистыми туфли. Разве что пронесешься по воздуху, не касаясь земли подметкой. Но он был этакий деликатный гость. Вероятно, долго вытирал ноги у входа, уважая труд хозяйки.
- Все на месте. Даже стул не подвинул, окаянный, - сказала хозяйка.
И если бы незваный человек еще не взломал письменного стола и не украл огромную сумму денег, то здесь и делать было бы нечего.
- Две тысячи новыми деньгами, - грустно сообщила старушка, - собирали на кооператив. И вот собрали. Кому-то на водку. На что же еще? Пропьет, проклятый.
Леонид пробежал глазами по комнате. Оттого, что работник НТО пооткрывал дверцы буфета и шифоньера, в комнате стало еще теснее. И жили в этой крохотуле три человека - старушка, ее брат - инженер Крылов и племянница. Тут уж новая квартира нужна была позарез.
С площадки донеслись знакомые голоса, и в дверях появился начальник отдела в сопровождении своего заместителя Маркова. Они вошли в комнату и сразу засунули руки в карманы. Такая предосторожность еще никогда не мешала - что-нибудь схватишь и потом возись с отпечатками. Которые твои и которые чужие. Суди, ряди и ломай голову. Себе и другим.
- Ну, какова картина? Не слишком абстрактная? - спросил Михеев.
- Куда там, - чистое полотно. Сработали здорово, ничего не скажешь, - ответил Леонид и доложил обстановку, а Николай Иванович добавил свое.
- А вот насчет замка на ящике, так почерк пробоя знакомый, - сказал он, отрываясь от лупы. - Такой был на Сретенке и на Удальцова. И на Кутузовском проспекте тоже.
- Проверьте у себя в НТО хорошенько. Если так, то это очень серьезное дело, - нахмурился Михеев и тут же спросил: - За стол уже можно?
- К сожалению, можно.
- Пишите протокол осмотра. Понятых из соседей, - сказал начальник Леониду, расхаживая вокруг стола.
Леонид добросовестно покорпел над протоколом осмотра, взял подписи у понятых и показал протокол начальнику отдела.
- Посмотрим, - сказал подполковник, пробежал глазами по строчкам, полез в нагрудный карман за авторучкой, словно ему хотелось что-то исправить, но спохватился и убрал авторучку в карман.
«Ага, горячо. В протоколе марать нельзя, это тебе не бумажка»,
- подумал Леонид ехидно.
И вечно он, этот начальник, исправляет. Нет в отделе бумажки, по которой он не прошелся бы пером. Верно, правда то, что про него говорят: когда-то, дескать, начальник учился в полиграфическом, но ничего из этого не получилось, и теперь он отводит душу на докладных и тому подобной литературе.
- Где же глава семьи? - пробурчал начальник, поймав иронический взгляд Леонида и пряча глаза.
Вызванный с работы глава семьи через полчаса влетел в квартиру, и из него посыпались вымученные шутки. На его взгляд, видимо, юмор должен был скрашивать жалкую роль пострадавшего.
- Ну вот. Нет худа без добра. Иначе бы я с вами и не познакомился, - нервно сказал он для начала и поспешно добавил: - Ох и ловкачи! Успели, пронюхали. Только взял из сберкассы, так сразу и пронюхали. Ну и ну, какие ловкачи!
Он боялся остановиться и потерять, несомненно, с трудом набранный тон. Так было легче. Он мчался очертя голову, как плохонький велосипедист, развивший огромную скорость. Худой пятидесятилетний мужчина с усталым лицом. Губы его кривились.
- Вы кого-нибудь подозреваете? - быстро и с надеждой спросил Михеев.
- Из-за денег да кого-то подозревать? Да пропади они пропадом!
- сказал Крылов с бесшабашной удалью и обвел всех печальным взглядом и при этом, вероятно, думал, что у него веселые, беспечные глаза.
- Как же - пропади? Такие деньги! - сказала его сестра подполковнику. - Да он извелся, пока их занял. У кого и по сто, у кого и по десять. Всем уже задолжали вокруг. Нет, уж вы их найдите.
- Я должен был их завтра внести. А остальное в рассрочку. На две комнаты, - пояснил инженер, сдавая позиции.
- Вот видите, товарищ Крылов, на целых две комнаты. А вы никого не подозреваете, - веско сказал заместитель Марков.
И строго посмотрел на Леонида. Он заместитель и присутствует здесь. Об этом следовало дать знать. И он дал. Теперь все это знали.
- А мне подозревать некого, - упрямо возразил Крылов.
Леонид смотрел в окно и внимательно слушал. Крылов был растерян и вряд ли годился сейчас на что-нибудь полезное. В голове у него кутерьма, и в таком состоянии действительно трудно что-либо припомнить. А важна каждая мелочь. Надо собрать все по крупице, чтобы найти матерого преступника. Вернее, преступников. То, что здесь работал не один, Леонид был уверен. У него уже родились кое- какие соображения, и он хотел их взвесить.
- Где ваша дочь? - спросил подполковник,
- В институте и пока ничего не знает.
Окно выходило во двор. Там мальчишки гоняли шайбу - прямо по сырому асфальту. Шайба не скользила, и мальчишки отчаянно толкали ее крючковатыми палками. Леонид перевел взгляд на письменный стол. Там стояла фотография девочки. Фото уже пожелтело - девочке было тогда пять-шесть лет.
- Это она? - спросил подполковник.
- Да. А теперь нет спасу от кавалеров. Трезвонят с утра. Большая стала совсем, повыше меня. Мать-то была высокая. Из-за этого роста одно расстройство. Подруги ходят на шпильках, а ей нельзя. Кавалер пошел низкорослый.
- Кавалеры, конечно, студенты?
- В основном они. Турпоходы, сопромат и эти… как их… «спидолы» - транзисторы. И все на одну стипендию. Веселые эти студенты.
- Скажите, деньги в крупных купюрах?
- По двадцать пять и все новые, - произнес инженер.
- Проверьте, вещи целы?
- Я же вам говорила. Все как одна. Просто на удивление, - сказала сестра хозяина.
Заскрипели дверцы - Леонид обернулся. Крылов распахнул шифоньер, битком набитый одеждой.
- В самом деле - все целехонько.
Михеев и Марков переглянулись.
- Опытный, мерзавец! С тряпками риск. Попасться легче.
- Хорошенько проверьте почерк. Точно ли авторы старые? - сказал Михеев Николаю Ивановичу.
«Эти знали, что брать. Желторотые, те б потянули все, не удержались, - подумал Леонид. - На тряпье-то они и ловятся».
- Мы еще с вами увидимся. Сегодня вечером, - сказал подполковник, прощаясь, хозяевам.
- А замочек и филенку мы вырежем на память. А вы уж поставьте новый, и покрепче, - подал голос Николай Иванович, он все еще возился у двери.
- Леонид Михайлыч, милости прошу в мою машину, - сказал подполковник, застегивая пальто.
Серафим Петрович неуклюже втиснулся в машину. Дочернин оренбургский платок, повязанный на пояснице под сорочкой на голое тело, сильно мешал, но без него радикулит крутил острее и с платком приходилось мириться.
Радикулит он вынес из засады в студеных плавнях. Тогда подстерегали Мастера. Тот уходил на баркасе из Крыма. Это была их первая встреча, и это было давно. С тех пор радикулит, как и Мастер, стал его извечным спутником, он обитал где-то внутри, дремал в затаенном логове, и, когда, очнувшись от спячки, брался за михеевскую поясницу, подполковнику доставалось на орехи. Этот недуг был свиреп и коварен и заставал всегда врасплох.
Еще вечером Михеев рассиживал на стуле, и в ус не дул, и радовался жизни, а радикулит уже разминал свои цепкие лапы, и едва подполковник вздумал подняться, как он ухватил за поясницу.
