– И расисты, – добавил Рейнхарт.
– А шантажист… – начал было Хиллер.
– Поганый расист, – поправил Рейнхарт.
– Тоже тот еще гад, – подхватил Хиллер. – ВВ, зайди ко мне завтра, обмозгуем то, что мы имеем. Хейнеман еще на больничном?
– Вроде собирался выйти в понедельник, – сообщил Мюнстер.
На самом деле он сам собирался попросить пару выходных в связи с выходом Хейнемана. Но что-то ему подсказывало, что время для этого не совсем подходящее.
– Ну что ж, продолжаем работать, – резюмировал Хиллер, выпроваживая всех за дверь. – Чем быстрее мы это раскроем, тем лучше. Черт возьми, неужели невозможно выяснить, кто это? Или как?
– Ничего невозможного нет, – изрек Рейнхарт.
– И?.. Какие выводы сделал интендант[1]? – спросил Ван Вейтерен, протягивая фотографии.
Мюнстер посмотрел на снимки безногого, в коричневых пятнах трупа и места происшествия. По всем параметрам место выбрано идеально: густой кустарник, заросшая канава… Неудивительно, что труп пролежал там так долго. Наоборот, то, что на него наткнулась шестилетняя девочка, можно считать абсолютной случайностью.
– Не знаю. Во всяком случае, кажется, все это было очень хорошо продумано.
Комиссар задумчиво бубнил что-то себе под нос.
– Ну да, продумано. Из этого и будем исходить. А ты что думаешь насчет расчленения?
– Конечно, затруднение идентификации…
– Ты часто узнаешь людей по ногам?
– Только если есть особые приметы – татуировки или что-то подобное. Сколько ему было лет?
– Примерно пятьдесят – шестьдесят. Нужно подождать до вечера. Пренеприятнейший труп, надо сказать. Думаю, заниматься им придется тебе и Рооту.
Мюнстер поднял глаза:
– Почему мне? А другие что будут…
Ван Вейтерен предупреждающе поднял палец:
– Другие заняты «своим проклятым грабителем». А Рейнхарт все шьет дело террористам. А меня положат, чтобы поковыряться немного в брюхе… в первую неделю мая. Так что лучше тебе заняться этим с самого начала.
Мюнстер почувствовал, что краснеет.
– Естественно, я в твоем распоряжении, когда ты окажешься в тупике, – поспешил заверить его Ван Вейтерен.
«„Когда“, – подумал Мюнстер, – а не „если“».
– Сначала надо еще найти, в чем застрять. Роот уже просмотрел списки пропавших без вести?
Комиссар нажал кнопку внутренней связи, и через пять минут на пороге стоял криминальный инспектор Роот с кипой бумаг в руках. Он рухнул на свободный стул и почесал подбородок. Его недавно отпущенная борода торчала в разные стороны и, по мнению Мюнстера, делала его слегка похожим на бомжа. Но вообще-то иногда бывает полезно иметь под боком человека, по лицу которого не видно за сто метров, что он полицейский.
– За последние два года поступило тридцать два заявления о пропавших без вести в нашем районе, – доложил он. – То есть тех, кто не объявился. Шестнадцать – в городе. Я их тут слегка проредил… Если считать, что он пролежал там от шести до двенадцати месяцев, то о нем должны были заявить с апреля по декабрь прошлого года. Посмотрим, конечно, что получится, когда у Меуссе все будет готово…
– Как может пропасть без вести столько народу? – возмутился Мюнстер. – Это достоверные цифры?
Роот пожал плечами:
– Большинство убегает за границу. В основном молодежь. Примерно в пятидесяти – шестидесяти процентах случаев о преступлении и речи нет… Так, по крайней мере, утверждает Стауф, а он в курсе дела. Думаю, он не считает всякую мелочь. Исчезает довольно много наркоманов. Едут в Таиланд, Индию или еще куда-нибудь.
Ван Вейтерен кивнул.
– И сколько у нас осталось кандидатов?
Роот полистал списки. Мюнстеру было видно, что некоторые имена обведены, подчеркнуты или отмечены знаком вопроса, но ценной информации явно не хватало.
– Не так уж много, – подтвердил Роот. – Если это мужчина в возрасте пятидесяти – шестидесяти лет, ростом около ста семидесяти пяти, считая голову и ноги… тогда у нас остаются на выбор только двое, может быть, трое.
Комиссар внимательно рассматривал свою зубочистку.
– Достаточно одного. Только чтобы это был он… И вовсе не обязательно, что он из наших мест. У нас нет данных о том, что он был убит в районе Берена, думаю, это могло произойти где угодно.
Роот кивнул:
– Если брать всю страну, то есть еще семь-восемь человек на выбор. В любом случае, я считаю, что, прежде чем искать возможных вдов, нужно дождаться результатов вскрытия.
– Без сомнения. Чем больше вдов его не увидят, тем лучше.
– Ну да, – продолжил Мюнстер после несколько затянувшейся паузы, – а что мы будем делать тем временем?
Ван Вейтерен откинулся назад так, что затрещало кресло:
– Я предлагаю прояснить основные моменты. Я скажу Хиллеру, что вы этим занимаетесь, а я, как говорится, на подхвате.
– Ну что ж, – сказал Роот в столовой за чашкой кофе, – думаю, мы справимся с этим за неделю.
– Неплохо бы, – согласился Мюнстер. – Когда будет готов отчет Меуссе?
Роот посмотрел на часы:
– Где-то через час. Я считаю, будет лучше поехать туда вместе. Что скажешь?
Мюнстер согласно кивнул.
– А как у нас движется работа по связям с общественностью? – поинтересовался он. – В газетах писали довольно много.
Роот помотал головой и проглотил половину венской булочки.
– Пока ничего существенного. Краузе следит за информацией. Сегодня вечером в новостях будет объявление… по телевизору и по радио, но, черт возьми, это должен быть кто-то из них. – И он постучал ложкой по спискам.
Мюнстер взял их в руки и стал изучать пометки Роота. Три имени обведены два раза, видимо, это и есть возможные кандидаты.
То есть кандидаты быть убитыми, расчлененными и небрежно брошенными в зарослях канавы в окрестностях Берена. Он быстро прочитал:
Клаус Меневерн
Браутенсвей, 4, Блоксберг
1937 г. р.
пропал без вести 01.06.1993
Пьер Кохлер
Армастенстраат, 42, Маардам
1936 г. р.
пропал 27.08.1993
Пиит Хауленц
Хогмерлаан, 11, Маардам
1945 г. р.
пропал 16.10.1993
– Да, – сказал он, возвращая списки на стол, – должно быть, это один из них.
– Это точно, – подтвердил Роот. – В таком случае мы сделаем все за неделю. Я это просто чувствую…
4Он вышел из здания полиции на час раньше обычного и сразу поехал домой. Письмо лежало там, где он его оставил, – на полке в прихожей. Он снова открыл его и перечитал. Содержание не изменилось.
Настоящим сообщаем, что ваша операция по удалению аденокарциномы толстого кишечника назначена на 5 мая.
Мы просим вас подтвердить указанное время по почте или телефону не позднее 25 апреля, а также прибыть в отделение 46В 4 мая не позднее 21 часа.
После операции потребуется пребывание в стационаре в течение 2–3 недель; мы сообщаем это, чтобы вы могли планировать работу и семейную жизнь в соответствии с вышеизложенным.
С уважением,
Марика Фишер, секретарь.
Госпиталь Гемейнте, Маардам
«Тьфу ты, черт», – подумал он. Нашел в конце страницы телефон и набрал номер.
Ответил молодой женский голос. Максимум двадцать пять лет, примерно как его дочери.
– Ну, в общем, я приеду, – сказал он.
– Простите, с кем я разговариваю?
– С комиссаром Ван Вейтереном, естественно. У меня рак толстой кишки, и доктор Мувенруде собирается его резать…
– Секундочку.
Он подождал. Она вернулась:
– Да, пятое мая. Я отмечу, что вы приедете. Пожалуйста, не позднее чем за день до операции. Вам зарезервировано место в отделении 46В. У вас есть вопросы?
«Это больно? – подумал Ван Вейтерен. – Я выживу? Сколько процентов больных не просыпаются после наркоза?»
– Нет, – ответил он. – Я позвоню, если передумаю.
По тишине на другом конце провода он понял, что она удивлена.
– Почему вы можете передумать? – спросила она наконец.
– У меня могут появиться другие дела. Это непредсказуемо.
Она засомневалась:
– Господин Ван Вейтерен, вы волнуетесь перед операцией?
– Волнуюсь? Я?
Он попробовал рассмеяться, но и сам слышал, что его смех звучит не лучше, чем у подыхающей собаки. А их-то ему доводилось видеть в жизни.
– Тогда договорились, – сказала она дружелюбно. – Могу вас успокоить тем, что доктор Мувенруде – один из наших опытнейших хирургов, и вряд ли у вас в целом какой-то сложный случай.
«Нет. Но это мое брюхо, – подумал Ван Вейтерен. – И моя кишка. И она у меня с таких давних пор, что за это время я успел к ней несколько привязаться».
– Пожалуйста, звоните, если у вас появятся вопросы. Мы будем рады вам помочь.
– Большое спасибо, – вздохнул он. – Я в любом случае еще позвоню до операции. До свидания.
– До свидания, господин Ван Вейтерен.
Он постоял несколько секунд с письмом в руке. Потом разорвал его на четыре части и бросил в корзину.
Примерно через час он доел на балконе две жареные колбаски с картофельным салатом. Выпил стакан темного пива и стал размышлять, не выйти ли ему все-таки за пачкой сигарет. Зубочистки кончились, а вечер прекрасен.
