— Все двадцать пять? — изумленно спросил Барский.
— Половину. Каковую я уже заначил и о каковой никто, кроме меня и тебя, никогда не услышит. В первую очередь, я имею в виду любопытных дяденек из нашей конторы.
Барский присвистнул.
— Что-нибудь конкретное о грузе?
— Пока ничего. Он сказал, что это его заботы. Но тут вот еще что. Пассажиров будет не двое, а трое.
— Если так пойдет, то ты и взлететь не сможешь.
— Мы-то справимся. Решать тебе. Если скажешь, что лететь не надо, я не пошевелю ни одним крылом.
— Да. Но официально я здесь никто. Ты забыл?
— Ты что, милый? Не слышал новости?
— Какие еще новости?
— Ты снова главная крыса, отвечающая за сыр.
— Черт! Кто это сказал, и с каких пор?
— Так сказал Великий Белый Отец с час назад. Можно было подумать, что генерала выпустили под залог при совершенно безнадежном деле.
— О, радость! — наконец откомментировал эту новость Барский. — Может быть, он еще и объяснил почему?
— Насколько я знаю, дружище Сияпин признался своему боссу, что ты раскопал нечто такое, что они пропустили. А тут еще наш стукач из Швейцарии возник с информацией, что на счет Голландца в Берне было положено шестьсот тысяч, хотя они и не знают, почему. А тут еще гаишный генерал, которого ты подставил со своим вчерашним полетом, начал интересоваться, почему он должен прикрывать мою «Анюту». Все они пытаются найти какое-нибудь прикрытие, и ты как раз очень подходишь для этого.
— Ублюдки, — прошептал Барский. — Черт, а с другой стороны, я не могу их в этом винить. Им всем надо перед кем-то отчитываться. Только нашей конторе не надо.
— Точно. Так везу я Голландца или нет?
— Я тоже умею играть в эти игры. Делай, что ты считаешь нужным.
Иван Красилин рассмеялся.
— Первым делом я считаю нужным получить оставшуюся часть четвертачка.
— Ну, это-то само собой разумеется, — ответил Барский и повесил трубку.
В ФСБ трубку сняли после первого же гудка.
— Где ты был? — ехидно спросил Сияпин. — Если ты еще не слышал, то «господин назначил тебя любимой женой». Теперь ты у нас главным в этой операции. И ты, дорогой начальник, нам всем сейчас очень нужен.
— Нужен я тебе, как триппер на конец. Ты мне можешь объяснить, наконец, что произошло?
— А только то, что Сам пристрастился к твоему виски и чуть не блеванул от коктейля, который ему смешал кто-то из новеньких. Сразу разорался «А где Валерка? Уж который день не вижу». Ему на тебя и стали аккуратненько стучать, что ты мол в отпуске, ищешь зятя, дело, дескать, скользкое и семейное, а он как заорет: «Какое, на хер, семейное? Пропал человек, понимаешь, благодаря которому мы на второе место по продаже вооружений вышли, а вы чем занимаетесь? Валерка ищет, грите? Ну и пусть ищет, а вы все ему помогайте». Так что, Валер, мы сейчас все в твоем подчинении, и ежели ты вдруг прикажешь нам всем танцевать на месте, все наше здание заходит ходуном.
Барский помолчал, переваривая новость, потом спросил:
— Ну и чего нового в Датском королевстве?
— Мы перехватили ментовскую рацию. Ваську Игнатова достали. Он, как бы это помягче сказать, не совсем живой.
— Игнатов?..
— Глава институтской службы безопасности, который пас Лифшица и вынюхивал припрятанное добро. Да проснись ты!
— Да, я понял. Ты знаешь где, как и почему?
— На даче Лифшица. Следы ударов тупым орудием по голове. Примерно полдня назад. А вот за что его так сурово, я не знаю. Если хочешь, съезди посмотри сам, то там еще ничего не трогали. Коржанов уже там и обороняется от местных лягавых.
— Обычно я теряюсь на месте преступления, но все равно придется двинуть туда. Постараюсь не путаться у вас под ногами.
— Уж постарайся, — вздохнул Сияпин. — Это не поднимет наш авторитет в твоих глазах, но я все-таки должен тебе объяснить, что у нас на руках пара горящих дел, и мы не смогли направить сотрудников, чтобы постоянно приглядывать за этим местом.
— Это я знаю. Если бы у вас там кто-нибудь был, Игнатову не удалось бы забраться туда и закончить там свои дни.
— Это еще не все. Самое интересное в амбаре,
— Я должен догадаться или тебе доставляет удовольствие казнить себя?
— Он просто прелесть, этот фашистский «хорьх». Злорадствуй.
Осматривая тело экс-лягавого, Барский пришел к выводу, что тот до последнего дрался за свою жизнь. Нос у него был разбит, губы рассечены и четыре зуба выбиты. Пальцы на левой руке были сломаны от удара острым и узким предметом. Причиной смерти была, очевидно, рана на левой стороне головы. Трудно представить, что кто-либо мог бы выжить, после такого удара. Похожий на мышь судмедэксперт бормотал что-то о черепно-мозговой травме. Не обращая на него внимания, Барский повернулся к Коржанову.
— Может, есть что-нибудь по-настоящему интересное, вроде заверенного признания?
— Откуда? Мы же все это время только и делали, что стояли вокруг да ковыряли в носу, дожидаясь тебя. Ребята опрашивают окрестных жителей на предмет, кто входил сюда, кто выходил. Необходимая процедура, но в этом случае я не думаю, что им удастся что-либо найти. Все дачки здесь далеко отстоят от дороги и друг от друга. Поскольку ты у нас главный, то и приказывай, что нам делать.
— Для начала, похороните бедолагу, — проронил Барский. — Да и откуда мне знать, что делать дальше? Я не милиционер.
— Ну вот, кое в чем наши мнения уже совпадают.
— Но он-то был ментом, — сказал Барский, кивнув в сторону тела. — Он знал то, что ему нужно. Я думаю, он нашел то, что искал. И тут-то его и достали.
— Можно им сказать, чтобы увозили его?
— Да. Впрочем, подожди минутку.
Барский подошел к телу. Оно лежало почти посередине гостиной. Комната была просторной, как в многих старых сельских домах. Вдоль стен стояло несколько стульев, письменный стол и кушетка. Было невозможно сказать, началась ли схватка прямо в гостиной или только закончилась здесь. В любом случае ее исход сомнений не вызывал. Кровотечение было сильным и Игнатов лежал в красно-коричневой луже. На нем был серо-зеленый мятый костюм и белая спортивная рубашка. Было что-то непотребное в том, как блестела его лысина в лучах послеполуденного солнца.
Внимание Барского привлекли пятна на пиджаке покойного. Он потер их пальцем. Похоже на солидол. Он распахнул пиджак и начал проверять карманы.
— Мы его уже обыскали, — сказал следователь, — его вещи лежат на столе.
— Среди них есть что-нибудь такое… Непривычное для него? — спросил Барский.
— Старая инструкция по пользованию автомобилем. В доме таких много. Может быть, он нашел ее здесь, а может, принес с собой.
Барский подошел к столу. Перед ним на газетке было сложено содержимое карманов покойного, то, что обычно встречается в карманах, — расческа, бумажник, ключи, футляр с визитками, карандаш и две шариковые ручки, записная книжка и блокнот. В записной книжке ему не встретилось ничего на первый взгляд примечательного. Свои записи Игнатов делал, используя сочетание стенографии и кода. Барский отложил блокнот для более тщательного исследования в дальнейшем.
Корешок инструкции был измазан кровью. Барский раскрыл ее. В ней давалось описание восьмицилиндрового «хорьха» 1944 года выпуска и рекомендации по его эксплуатации. На форзаце было написано имя, адрес и номер телефона. Он сравнил почерк с записями в записной книжке Игнатова и решил, что это одна и та же рука.
Он передал книгу следователю.
— Свяжитесь по радио с вашим управлением. Пусть они заглянут к этому человеку и узнают, его ли это книжка, сам ли он отдал ее Игнатову и все остальное. Если он будет упираться, позвоните в ФСБ и попросите задержать его.
— Слушаюсь.
— Есть ли какие-нибудь следы взлома? — спросил Барский.
— Никаких, — ответил ему кто-то.
— Тогда как сюда попал Игнатов?
— Когда мы сюда приехали, задняя дверь была не заперта. Не исключено, что и он попал сюда таким же образом, — пояснил Коржанов.
— Хорошо. Когда с ним это произошло? — спросил Барский у следователя.
— Чем скорее мы проведем вскрытие, тем раньше узнаем.
— Приблизительно.
— Мне бы не хотелось гадать, — пожал плечами тот и моргнул своими маленькими глазенками. — От десяти до четырнадцати часов назад.
— Точно и научно, — проворчал Барский.
— Точно и научно только после вскрытия, — парировал эксперт. — Если вы позволите нам заниматься своим делом, то вскоре получите ответы на все ваши вопросы. И вообще-то, кто вы, черт возьми?
— Да так, просто псих, который вечно во все впутывается, — рассеянно ответил Барский. Его глаза постоянно возвращались к пятнам смазки на одежде Игнатова. Потом он задумчиво посмотрел из окна на амбар. Затем он нагнулся над телом, повернул остывающий труп на бок и осмотрел спину. Он провел по пятнам пальцем и понюхал. — Грязь. Обычная грязь, — пробормотал он.
