Полковник взглянул на автоматчиков, белобрысого русака и смуглого азиата. Столь непохожие, они одинаково улыбались, оружие держали уверенно, на колени не опускали, стволы в сторону не отворачивали. На расстоянии нескольких метров заглянуть им в глаза не представлялось возможным, чувствовалось, пацаны не пьяные, но и не вполне нормальные, стоит шевельнуться, они откроют огонь. Казалось, соплякам даже очень хочется пострелять, развлечься.
Мустафа сидел у дальнего конца стола, держал пистолет, смотрел на лежавший перед ним шприц, ждал, когда наркотик окончательно прибудет по назначению.
Ну кто мог предположить, что Мустафа именно сейчас решится на переворот и двинет против Академика, главное, против ТТ? Предчувствие не знахарство, не Кашпировский с Чумаком, в предчувствие следует верить. С самого начала сыщику не нравилось столь гладкое и удачное начало, следовало отвернуть, выждать. Разве он не выжидал, однако факт, он попался, посчитал, что Нина, будучи «полномочным представителем», является гарантом физической безопасности. Самое страшное, что они наркоманы, значит, никакая сила убеждения на них не подействует и страх за собственную жизнь у них отсутствует.
В кармане у сыщика лежала авторучка, якобы сильнейшее взрывное устройство; с одной стороны, это шанс. С другой стороны, когда она изготовлена, в каком сейчас состоянии? Он швырнет авторучку, она не сработает, автоматы полыхнут, а потом?
Умирать не хочется, а уж долго умирать, глядя в лицо дебила!.. Полковник передернул плечами, вытер рукой лицо, взглянул сквозь пальцы на Дитера, указал на шприц. Немец чуть заметно кивнул, мол, понял, когда будет делать второй укол, тогда и атакуем.
Казалось, что лишь здесь, в подвале, рядом с мучительной смертью, они, не сказав ни слова, научились понимать друг друга.
Дитер был моложе Гурова на восемнадцать лет оперативной работы, а это целая жизнь. Немец не понимал всей безнадежности положения, верил в русского, полагая, что тот может все, и удивлялся, почему полковник так медлит. Дитеру не хватало фантазии, он не мог представить, что с ним сделают, когда он рухнет на цементный пол с раздробленными ногами.
Гуров такие трупы видел. Что с ним, полковником милиции, сделают, примерно знал, и это знание парализовывало, вынуждало тянуть время, искать наилучший, выгоднейший момент. Полковник знал, момент будет только один, и просчет – это не просто смерть, а значительно, неизмеримо хуже. Ждать, терпеть и ждать, ведь где-то мечется Василий, совсем неплохой опер. Хоть какая-то помощь со стороны – и ситуация полегчает.
– Ты хотел спросить? – осклабился Мустафа, наступил кайф, потянуло на общение. – Говори, мент. Вы же предоставляете нам последнее слово. От него вышка не становится ниже, а срок короче, но поболтать разрешаете. Твое слово тоже ничего не изменит, но пусть будет по-честному.
– Я не говорить хотел, – произнес неторопливо Гуров, – лишь спросить. Зачем тебе все это надо? Ну, замучаешь ты нас, зальешь здесь все кровью. И что? В город понаедут сыскари, ты скроешься, тебя начнут искать и менты, и ребята ТТ. Долго ты пробегаешь?
Мустафа молчал, лишь улыбался.
– Так зачем тебе это надо? – вновь спросил полковник.
– Они умные, а я чурка с глазами, и власть девка захватила. Я запишу твои слова на магнитофон, пошлю пленку Тимоше, он поймет, что я, Мустафа, самый глупый, спас его, и своих псов отзовет. А менты? – Мустафа облизнул толстые губы. – У них работа такая… Когда они увидят твой труп, у них прыти поубавится.
– Наоборот, только озвереют.
– Озвереть может только зверь, они только дворняжки, – ясным, чистым голосом ответил Мустафа. – Но ты говори, говори, интересно. Я сейчас еще уколюсь, разговор начнется другой.
Услышав последние слова, Дитер наконец понял, в какое положение они попали и почему полковник тянет время. Он боится рисковать, ждет помощи капитана. «Остались считаные минуты, и капитан нас потерял. Наркоманы близко не подойдут, разобьют из автоматов ноги… Если они не прострелят мне руки, я задушу первого, кто подойдет». Дитер заметил, как полковник подтянул ноги под сиденье, значит, готовится к броску, перехватил взгляд русского, который указывал на Мустафу. Полковник приказывает напасть на старшего, а охрану берет на себя. Как же он до них доберется?
– Мустафа, умирать никто не хочет, – сказал полковник. – Мы только люди. Может, ты возьмешь деньги?
– Лимон с мелочью, что в ящике на даче? – усмехнулся Мустафа. – Я их заберу по ходу, плюс «Волга», неплохо получается.
– Мы заплатим валютой, это совсем другие деньги.
– Я заберу и валюту.
– Не получится, у Дитера кредитная карточка, по которой только он сам может получить валюту.
– Я употребляю лишь месяц, мозги пока при мне. – Мустафа взял шприц. – Ты мент, я тебе никогда не поверю, ты умрешь, как я сказал. Но, подыхая, расскажешь мне правду, которую я выложу Тимоше.
– Я тебе и так наговорю, что пожелаешь, – быстро сказал Гуров. Он боялся, что очередь ударит внезапно.
– Боишься?
– Боюсь!
– Я сразу понял, что ты умный. – Мустафа поднял шприц, взглянул на остаток наркотика, довольно кивнул, воткнул иглу в бедро и на секунду прикрыл глаза.
Гуров не верил в успех, однако авторучку под ноги автоматчиков швырнул, тут же опрокинул стол, упал за него. Одновременно с полковником Дитер метнулся в ноги Мустафе, который даже не успел схватить пистолет, был смят. Немец с такой силой шарахнул Мустафу головой о цементный пол, что череп треснул, и Дитер почувствовал, что держит труп. Ударили автоматные очереди, пули прошили стол, зацокали по стенам, но Гурова не задели.
– Укройся за тело! – крикнул полковник. – Они не посмеют стрелять! – Быстро отпрыгнул в сторону, успел подумать, что вся эта техника – абсолютное дерьмо. И как бы подтверждая мысли сыщика, пули вспороли цемент в том месте, где только что находился полковник.
Пистолет Мустафы валялся в каком-то метре от Гурова, чтобы его схватить, надо высунуться, а свинец чертил пол, как внезапно хлынувший дождь первыми каплями бьет по сухому асфальту. Да у них сейчас кончатся патроны, а запасных рожков наверняка нет, успел подумать полковник, как подвал тряхнуло, словно пустую картонную коробку, свет погас, и наступила тишина.
Гуров потряс головой, сглотнул, похлопал себя по ушам, позвал:
– Дитер?
– Я здесь, господин полковник.
При тусклом свете остывающих спиралей электропечи сыщик нашел пистолет Мустафы, поднялся и спросил:
– Твой клиент живой?
– Сожалею, господин полковник.
– Тогда пошли, не поскользнись, у двери должно быть мокро, – сказал Гуров, добрался до двери, споткнулся о труп, отбросил ногой автомат, толкнул железную дверь.
Тусклый свет просачивался сверху, можно было найти ступеньки. Гуров и Дитер выбрались из подвала, но перед дверью на улицу сыщик молодого инспектора остановил, ощупал плечи, похлопал по спине, заглянул в глаза и сказал:
– Теперь ты знаешь, что такое хлебнуть горячего до слез. А на улицу не лезь, нам не хватает поймать пулю на пороге победы.
– Вы полагаете…
– Заткнись, счастливчик! Я ничего не полагаю! Я жить хочу, и только. – Гуров толкнул дверь ногой.
Пули прошили дверную створку, раздалась автоматная очередь.
– Вот пристали, никаких нервов не хватит, – вздохнул Гуров. – Ну, теперь-то котята умоются. – Он оттянул затвор пистолета, убедился, что патрон на месте. – Извини, парень, но тебе придется спуститься, подобрать два автомата, два-три патрона в рожках осталось; аккуратней, там все в крови.
Дитер, брезгливо поморщившись, шагнул было на лестницу, как со двора донесся пистолетный выстрел и знакомый голос:
– Лев Иванович! Дитер! Вы где? Это я, Василий!
Увидев вышедших из подвала полковника и инспектора, опер по-бабьи всплеснул руками, что было особенно несуразно, так как он сжимал пистолет.
– Батюшки! Ну слава богу! Пронесло! Чего у вас там рвануло, аж дом вздрогнул?
– Мустафа какое-то взрывное устройство проверял. Неудачно, – сдержанно ответил Гуров, подошел к трупу в пятнистом комбинезоне, рядом валялся автомат. Недовольно спросил: – Где ты столько времени шлялся?
– Шлялся? – Василий взглянул обиженно, заморгал. – «Волга» свернула, я машину бросил, бегом. Заскакиваю сюда, вижу, машины нет, парень с автоматом прогуливается.
Полковник не слушал, открыл гараж, вывел «Волгу», из ящика для перчаток достал свой «вальтер» и газовую «беретту». Но капитана распирала обида, он хотел объяснить:
– Стрелять в человека не могу. Подойти для проверки документов? Верная смерть. Звонить генералу? Вы, господин полковник, с меня шкуру спустите.
– И ты решил подождать, пока шкуру снимут с нас. – Гуров вытянул подсос, увеличил обороты, прогревал машину. – Интересно, зачем это Мустафа завел людей в подвал? Полагаешь, он решил нас угостить шампанским и поговорить о бренности земной жизни? Значит, стрелять в вооруженного автоматом человека ты не можешь? А ожидать с оружием в руках, пока твоих коллег разрежут на кусочки, выжгут им глаза?
