— Думаешь, тут есть связь? — насторожился Хоуз.
— Если тот тип обедал у «Джоу-Джорджа», может быть, он заскочил выпить пива в «Паб» по соседству. Может быть, именно там и прихватил бинокль Самальсона.
— И куда это нас приведет?
— Никуда, — признал Карелла. — Просто для полноты картины. — Он пожал плечами. — Я просто так размышляю.
— Ага, — кивнул Хоуз.
— Тот парень в ресторане не смог опознать его, так? — спросил Мейер.
— Нет. Дохлый номер. Джордж только и делал, что соловьем разливался, как он любит своего партнера, Джоу. Что он ему как сын и тому подобное. Джордж сирота, и у него никого нет. Он привязался к пареньку.
— Какому пареньку? — переспросил Карелла.
— Джоу тридцать четыре года. Для Джорджа он мальчишка. Джорджу шестьдесят шесть.
— Странная у них компания, — заметил Карелла.
— Они давно познакомились.
— Как оформлен договор?
— Что ты имеешь в виду?
— Обычно в случае смерти одного из партнеров, если у него нет родственников, его доля переходит ко второму партнеру.
— Наверное, да, — сказал Хоуз. — Да, Джордж обмолвился, что у них обычный договор, как у всех.
— Значит, если Джордж отбрасывает коньки, партнер наследует ресторан, верно? Ты сказал, Джордж — круглый сирота. У него нет родственников, которые могли бы претендовать на наследство?
— Правильно, — подтвердил Хоуз. — Куда ты клонишь?
— Может, Джоу ждет не дождется, когда Джордж откинется. А может, собрался сегодня вечером ему помочь.
При словах «сегодня вечером» все как по команде посмотрели на часы: 19:42.
— Славная теория, Стив, — заметил Хоуз. — Только кое-что в нее не вписывается.
— Что, например?
— Например… разве «Джордж» напоминает слово «леди»?
Карелла смущенно хмыкнул.
— А самое главное, я показывал портрет и Джорджу, и подружке Корта. Ни один из них не опознал его. Наш убийца — не Джоу Корт.
— Стив, с чего ты решил, будто Джордж — леди? — заинтересовался Мейер. — Жара на тебя так действует?
— Может, он голубой? — Карелла продолжал упорно цепляться за свою версию. — Может, твой Джордж — гомик?
— Ничего подобного. Я гомиков сразу чую, Стив. Он нормальный.
— Я все думаю… вертится у меня в голове… что-то, связанное с Леди. — Карелла постучал пальцами по письму. — Но раз он не голубой… что ж… — Он пожал плечами.
— Нет, нет, ты на ложном пути, — подтвердил Хоуз.
— Да, ты прав, — согласился Карелла. — Просто я подумал… словом, у компаньона прекрасный мотив.
— Жаль только, что он не вписывается в целостную картину, — улыбнулся Мейер. — Может, нам поменять факты, чтобы они вписались в твою версию, Стив?
Карелла ухмыльнулся:
— Слабость накатила. Трудный сегодня денек!
— Пойдете пить пиво, когда все кончится? — спросил Хоуз.
— Может быть.
— Он хорошо придумал, этот Джордж, — сказал Хоуз. — Как только ресторан опустеет, он отправится пить вот это. — И он непроизвольно постучал пальцем по рекламе пива «Баллантайн», из которой автор письма вырезал восьмерку. И вдруг его палец замер. — Слушайте! — воскликнул он.
— Восьмерка, — понял Карелла.
— По-твоему…
— Не знаю.
— Но…
— Убийца дал нам подсказку. Сообщил, где это произойдет.
— Бар? В восемь!
— Господи Иисусе, Коттон, ты правда…
— Не знаю, Стив…
— Спокойнее, Коттон. Только не торопись!
Все сдвинулись на краешки стульев. Настенные часы показывали 19:44.
— Бар… возможно ли, что он имел в виду «Паб»?
— Возможно. Но кто?
— Леди. В письме написано: «Леди». Но если у поганой восьмерки есть другой смысл… Леди. Леди. Кто такая Леди?
Некоторое время все молчали. Мейер взял еще один леденец и швырнул пустую коробочку под стол.
— Наверное, Джордж пойдет именно в «Паб», — предположил Карелла. — Он ведь сказал, что бар на той же улице, верно? И там Самальсон потерял свой бинокль. Может быть, Джордж и есть жертва? Коттон, я просто не понимаю, как может быть по-другому.
— Но как же Леди? Как может Джордж Ладдона оказаться Леди?
— Не знаю. Но, по-моему, нам надо…
— Боже!
— Что такое? — Карелла вскочил. — Что?
— О боже! Переведи фамилию! Ты же итальянец, Стив! Переведи «Ладдона». Ладдона… Ла донна… Дама! Леди! Леди!
— La donna! Дама! Леди! — воскликнул Карелла. — Ах ты!.. Значит, он хочет, чтобы ему помешали? Черт побери, Коттон, убийца правда хочет, чтобы ему помешали! Он ведь все нам сообщил: кто, когда и где! Наш убийца…
— Но кто убийца? — спросил Хоуз, вставая. Потом взгляд его упал на коробочку из-под леденцов от кашля, и он вскричал: — Смит! Смит!
И они как бешеные понеслись на улицу, потому что часы показывали 19:47.
Человек стоял на закрытом мусорном баке под окном «Паба». Со своего места ему отлично был виден столик, за которым сидел Джордж Ладдона.
Значит, он не ошибся. За много лет он изучил привычки Джорджа и понимал: раз уж он зашел в «Паб» по пути домой, то сядет за свой обычный столик и закажет большой кувшин пива. А когда допьет его, закажет второй… только вот сегодня он не закажет второго кувшина. Он уже никогда не закажет больше пива, потому что в восемь часов умрет.
Человек посмотрел на светящийся циферблат наручных часов: 19:52.
Через восемь минут Джорджа не станет.
Человек загрустил. Конечно, ему необходимо сделать то, что он решил. Иного выхода он не видит. И он так хорошо все задумал! Он совершенно вне подозрений. Даже если скажут, что у него есть мотив преступления, убийство ни за что не свяжут с ним. Никто обычно не вешает убийство на человека, которого видят бегущим вниз по улице после стрельбы.
А потом — к себе домой. А завтра утром — на работу. Как всегда. Он будет выглядеть как обычно. И никто не узнает, что накануне вечером он совершил убийство.
Неужели они его не остановят?
Может, письмо оказалось им не по зубам? Слишком тонкие намеки для полицейских? Собственно говоря, он не сказал им прямо все как есть. Но ведь там было достаточно намеков и подсказок. Он очень хитроумно подсказал, что случится, когда и где. Неужели они не догадались?
До всего остального они, конечно, дошли. Копов можно назвать как угодно, но только не недотепами. Он подумал о квартирке, которую снял себе на Двенадцатой улице — жалкая дыра, где он планировал провести ночь после убийства. Квартирка в нескольких шагах отсюда. Теперь туда нельзя. Они нашли его убежище и чуть не схватили. Он вздрогнул, вспоминая пальбу, перестрелку с рыжим копом. Схватка взбодрила и возбудила его. Но теперь в ту квартиру нельзя; придется возвращаться к себе домой. Но стоит ли? А вдруг кто-то его заметит? Может, ему сегодня просто провести ночь на улице? Или использовать…
Он резко помотал головой и посмотрел на часы.
Без пяти восемь.
Потом полез в карман. Рука его наткнулась на что-то мягкое и теплое. В первое мгновение он удивился, но потом вспомнил. Тут его рука нашарила холодный твердый предмет. Человек вынул руку из кармана. В слабом лунном свете на уже черном небе тускло блеснул ствол «люгера».
Он проверил магазин. Полный.
Запасные магазины пришлось бросить в той квартире. Могут ли его выследить по ним? Уже не важно. У него нет лицензии на ношение оружия. Может, найдут человека, у которого он купил «люгер»? Нет, вряд ли. Он купил пистолет на улице и был уверен, что он краденый. У мужика, который продал ему «люгер», было еще много всего интересного. Недалеко от дома, правда, совсем близко от его дома; но все же ничего страшного. Так даже лучше. После сегодняшнего вечера все будет хорошо.
Он снял пистолет с предохранителя.
19:57.
Он уперся локтем в подоконник и тщательно прицелился в затылок Джорджу Ладдоне. На его левой руке двигалась секундная стрелка часов. Двигалась, двигалась… Минутная стрелка тоже вдруг дернулась. Он видел, взаправду видел! 19:58. Неужели они ничего не предпримут, чтобы ему помешать? Вряд ли. Вот дураки! Кретины! Тупицы!
Он осторожно подвинул руку и стал ждать.
В восемь, ровно в восемь, когда он уже приготовился спустить курок, в аллейку за баром ворвался Коттон Хоуз.
— Эй! — кричал он. — Эй, ты!
Пистолет выстрелил, но рука убийцы дернулась за мгновение до того, как он спустил курок. Хоуз ринулся на него. Убийца развернулся. В руке у него блеснул «люгер». Хоуз отступил.
Пистолет выстрелил во второй раз, а потом мусорный бак и человек покатились по аллее со звоном и грохотом. Убийца в третий раз поднял пистолет, целясь в Хоуза. Изящная смертоносная игрушка! Хоуз нанес удар. Пистолет отлетел далеко в сторону. Хоуз снова ударил. Он почувствовал, как его кулак встретился с плотью, и снова ударил что было силы. Все напряжение сегодняшнего дня, и жара, и погоня, и кажущаяся тщетность бессмысленного отчаяния поднялись в душе Хоуза мутной волной. Он молотил поверженного врага до тех пор, пока тот не обмяк.
