— Выйдя на тропу, я шатался от дерева к дереву, вот и не смог увернуться от ветки.
— Понимаю.
— Не знаете вы и того, что столкновение произошло в одиннадцать вечера, не позднее. Я прошел около половины пути, возможно, был недалеко от делянки. Там, где выращивают маленькие клены.
— Ясно, — сказал Данглар, ни за что на свете не потащившийся бы по этой дикой и грязной тропинке.
— Очнувшись, я дотащился до здания. Сказал охраннику, что произошла потасовка между полицейскими и бандитами.
— Что вас смущает? Пьянка?
Адамберг медленно покачал головой.
— Вам не известно, что между веткой и пробуждением прошло два с половиной часа. Охранник сказал мне время. Два с половиной часа на дорогу, которую при нормальных обстоятельствах я одолел бы за полчаса.
— Так, — бесцветным голосом произнес Данглар. — Маршрут оказался непростым.
Адамберг наклонился к нему.
— И я ничего об этом не помню, — отчеканил он. — Ничего. Ни картинки, ни звука. Два с половиной часа на тропе, и я о них ничего не знаю. Абсолютный пробел. А ведь было минус двенадцать. Я не мог оставаться без сознания два часа, я бы замерз.
— Шок, — предположил Данглар. — Ветка.
— Травмы черепа не было. Жинетта проверяла.
— Алкоголь? — мягко предположил капитан.
— Разумеется. Потому я у вас и консультируюсь.
Данглар выпрямился: игра перешла на его поле, ссоры, слава богу, удалось избежать.
— Что вы пили? Можете вспомнить?
— Я помню все, что было до ветки. Три виски, четыре бокала вина и хорошая порция коньяку.
— Недурная смесь и количество серьезное. Но не смертельное. Правда, ваш организм к такому не привык, надо это учесть. Какие симптомы были у вас вечером и на следующий день?
— Ватные ноги. После столкновения с веткой. Голову сжимало как обручем, рвало, несло, вело, далее по списку…
Капитан поморщился.
— Что вас смущает, Данглар?
— Синяк. Мне никогда не случалось нажраться и одновременно получить удар по голове. Вы повредили лоб и потеряли сознание, так что в алкогольной амнезии нет ничего удивительного. Вы вполне могли эти два часа мотаться взад-вперед по тропе.
— Два с половиной, — поправил Адамберг. — Разумеется, я ходил. Но когда очнулся, снова лежал на земле.
— Ходил, падал, шатался. Мы подбирали достаточно пьяных, которые внезапно отключались.
— Я знаю, Данглар. Но это меня беспокоит.
— Понимаю. Даже мне, а я — Бог свидетель — имел такой опыт, не понравились бы выпавшие из жизни часы. Я всегда спрашивал собутыльников, что делал и что говорил. Но, если пил один, как вы в тот вечер, и никто не мог ничего мне рассказать, долго приходил в себя от такого «выпадения».
— Правда?
— Правда. Кажется, что пропустил несколько ступенек жизни. Чувствуешь себя ограбленным.
— Спасибо, Данглар, спасибо за помощь.
Стопка дел медленно уменьшалась. Адамберг надеялся, что, если посидит в выходные, к понедельнику крепко возьмет в руки и отдел и трезубец. Происшествие на тропинке вызвало у него необъяснимое желание срочно разделаться со старинным недругом, чья тень нависала над всей его жизнью, включая следы от медвежьих когтей, безобидное озеро, рыбу и банальную пьянку. Трезубец цеплялся за все трещины в его броне.
Внезапно он вскочил и вернулся в кабинет своего заместителя.
— Данглар, а если я надрался как свинья не для того, чтобы забыть судью или молодого отца? — спросил он, сознательно исключив Ноэллу из списка раздражителей. — А если все началось в тот момент, когда Трезубец восстал из могилы? А если я надрался, чтобы пережить все, что пережил мой брат: выпивка, лесная тропинка, амнезия? По аналогии? Чтобы найти к нему дорогу?
Голос Адамберга срывался.
— Почему бы и нет? — уклончиво ответил Данглар. — Желание слиться с ним, встретиться, пройти след в след. Но это ничего не меняет в событиях той ночи. Уберите их на полочку с табличкой «пьянка и рвота» и забудьте.
— Нет, Данглар, мне кажется, это все меняет. Река прорвала плотину, и лодку смыло потоком. Мне надо отдаться течению и совладать с ним прежде, чем оно меня утащит невесть куда. А потом заткнуть пробоину и вычерпать воду.
Еще долгих две минуты Адамберг стоял, не говоря ни слова и размышляя под озабоченным взглядом Данглара, потом медленным шагом отправился в свой кабинет. Фюльжанс «во плоти» отсутствовал, но он знал, откуда следует начать.
В час ночи Адамберга разбудил звонок Брезийона.
— Комиссар, у квебекцев принято забывать о разнице во времени, когда они нам звонят?
— Что случилось? Фавр? — спросил Адамберг. Он просыпался так же быстро, как и засыпал, будто не ощущал границы между сном и реальностью.
— О Фавре и речи нет! — крикнул Брезийон. — Завтра вы садитесь в самолет, вылетающий в шестнадцать пятьдесят. Собирайте шмотки и вперед!
— Куда я лечу, господин окружной комиссар? — спокойно спросил Адамберг.
— А как вы думаете? В Монреаль, черт возьми! Мне только что звонил суперинтендант Легалите.
— Лалиберте, — поправил Адамберг.
— Плевать. У них убийство, и им нужны вы. У нас нет выбора.
— Простите, я не понимаю. Мы там не занимались убийствами — только генетическими отпечатками. Лалиберте не новичок, у него это не первое убийство.
— Не первое, но вы ему нужны впервые, черт побери!
— С каких это пор парижская полиция занимается квебекскими убийствами?
— А с тех самых, как они получили анонимное письмо. Жертва — француженка и связана с каким-то делом, которым вы там занимались. Короче, есть связь, и им нужны ваши знания.
— Черт возьми, — занервничал Адамберг, — пусть пришлют рапорт, и я отсюда предоставлю им нужные сведения. Не собираюсь всю жизнь летать туда-сюда.
— Я так и сказал Легалите, представьте себе. Но ничего не поделаешь, им нужны ваши глаза. Он не отстает. Хочет, чтобы вы увидели жертву.
— Не может быть и речи. Здесь полно работы. Пусть суперинтендант пришлет мне досье.
— Слушайте, Адамберг, повторяю: ни у вас, ни у меня нет выбора. Министерству пришлось постараться, чтобы они согласились на вашу стажировку. Мы их должники. У нас нет выбора. Понимаете? Завтра вы летите. Но я предупредил Легалите, что вас будет сопровождать Ретанкур.
— Не стоит, я вполне дееспособен.
— Не сомневаюсь. Но вас будут сопровождать.
— То есть эскортировать?
— А почему нет? Мне говорили, что вы гоняетесь за мертвецом, комиссар.
— Так и есть… — Адамберг понизил голос.
— Вот видите. У меня в Страсбурге есть хороший друг, который сообщил мне о ваших выходках. Помните, я советовал вам ходить по струнке?
— Ладно. А Ретанкур будет следить за моими передвижениями? Я еду по приказу и под контролем, так?
Брезийон сбавил тон.
— Вернее будет сказать — под защитой.
— Мотив?
— Я не отпускаю своих людей поодиночке.
— Тогда дайте мне кого-нибудь другого. Данглара.
— Данглар будет исполнять ваши обязанности здесь.
— Пусть будет Вуазне. Ретанкур меня не любит. У нас спокойные, но прохладные отношения.
— Вот и хорошо. С вами полетит Ретанкур, и никто другой. Она — разносторонний офицер, способный правильно употребить свою энергию.
— Это мне известно. Не прошло и года, а ее способность уже вошла в легенду.
— Сейчас не время спорить, я хочу поспать. Вам поручается это задание, и вы его выполните. Бумаги и билеты будут в отделе в час дня. Счастливого пути, разберитесь и возвращайтесь.
Ошарашенный Адамберг остался сидеть на кровати с телефоном в руке. Жертва — француженка. И что из того? Делом занимается ККЖ. Что случилось с Лалиберте? Зачем тащить его через Атлантику — чтобы он взглянул на жертву? Если ее необходимо опознать, почему он не передаст фотографии по факсу? Во что он играет? В гусиного вожака?
Он разбудил Данглара, потом Ретанкур и попросил их быть на работе в субботу. Приказ окружного комиссара.
— Во что он играет? — спросил он у Данглара на следующее утро. — В вожака гусиной стаи? Считает, что мне больше нечего делать, кроме как мотаться туда-сюда между Францией и Квебеком?
— Мне искренне вас жаль, — посочувствовал Данглар — он вряд ли вынес бы еще один полет.
— Зачем бы это? В чем дело? У вас есть какие-то соображения?
— Честно говоря, нет.
— Мои глаза. Какое ему дело до моих глаз?
Данглар молчал. Глаза у Адамберга и правда были особенные. Они напоминали агар-агар и могли вспыхивать под ярким светом.
— К тому же с Ретанкур, — добавил Адамберг.
— Возможно, это не самый плохой вариант. Я начинаю верить, что Ретанкур — исключительная женщина. Она превращает свою энергию…
— Знаю, Данглар, знаю.
