Да. Мистеру Холстеду повезло.
В этом районе вообще жили люди, у которых полно личных проблем и неприятностей. Миссис Гленнон родилась здесь и знала, что дни свои тоже закончит здесь. Она также знала, что заботы и неприятности будут преследовать ее и не оставят до конца жизни. С этой мыслью она давно смирилась. Поэтому она не видела смысла причинять еще и боль своей подруге — Луизе Холстед, может быть, единственной близкой ей душе в этом жестоком и враждебном мире. И вот теперь, когда дочь ее была мертва, а сына задержали за нападение на полицейского, она не захотела обвинить Холстеда в убийстве дочери и, отвечая на вопросы Клинга, сказала правду, как все и было.
Она сказала, что он ничего не знал ни о беременности ее дочери, ни об аборте.
Арнольду Холстеду очень повезло.
Миссис Лессер с шестого этажа сказала, что Луиза и Арнольд поднялись к ним в квартиру в четыре сорок пять в пятницу днем. Они вместе поужинали и после этого сели играть в карты. Так что, ни при каких условиях он не мог находиться вблизи того магазина, где произошли все эти убийства.
Да, повезло Арнольду Холстеду.
Теперь ему грозило лишь обвинение в изнасиловании, а не в убийстве. Правда, еще перед этим «везунчиком» открывалась перспектива провести ближайшие двадцать лет за решеткой.
Похоже, что дело было глухое. Оно зашло в тупик и умирало, как до этого умерли жертвы преступлений, описанных в нем.
Дело замерзало вместе с городом и его жителями, когда промозглый ветер ноября внезапно ворвался и покрыл реки коркой льда.
Это мертвое дело и этот холод стали постоянными спутниками детективов из восемьдесят седьмого участка. Ни от одного, ни от другого невозможно было отделаться. Детективы носились с этим делом целыми днями, а потом в голове «забирали» его домой на ночь, чтобы утром «принести» обратно на работу и снова им заняться. Но дело неуклонно превращалось в «глухаря», и все это понимали.
Но умирало не только дело, умерла еще и Клэр Таунсенд.
— Это дело определенно должно быть связано с ней! — говорил Мейер Мейер своей жене. — Иначе просто не может быть, ведь так?
— Может. Сто раз по-другому может быть, — сердилась Сара. — Просто вы ослепли. Зациклились на том, что это девушка Берта, и дальше никуда. Вы просто слепцы.
Мейер редко ругался с Сарой, но это дело уже так достало его, и вдобавок жена переварила стручковую фасоль, превратив ее в кашу, что он потерял терпение.
— А ты кто такая! — вскричал он. — Тоже мне нашлась Шерлок Холмс!
— Не кричи на мамочку, — вступился Алан, его старший сын.
— Закрой свой рот и кушай свою стручковую фасоль! — закричал Мейер. Затем он повернулся к Саре и сказал:
— Здесь столько всего накручено! Тут и беременная девочка и…
Сара сначала бегло осмотрела детей, потом метнула предупредительный взгляд на Мейера.
— Ладно, ладно, — сказал он. — Если они еще не знают, откуда берутся дети, то, видимо, пришло время им рассказать.
— А откуда берутся дети? — спросила Сюзи.
— Помалкивай и ешь свою фасоль, — сказал ей Мейер.
— Ну, давай, расскажи им, откуда берутся дети, — сердито сказала Сара.
— Откуда, папа?
— Это сам господь наградил нас, мужчин, этими прекрасными, понимающими, щедрыми и великодушными созданиями, понимаете, дети. А еще господь наделил этих чудных, мудрых и чувствительных созданий способностью производить на божий свет детишек, чтобы усталый мужчина, придя с работы домой, мог сразу попасть в их окружение и радоваться жизни.
— Да, но откуда появляются детишки? — спросила Сюзи.
— Спроси у своей мамы.
— А я могу иметь ребенка? — захотела узнать Сюзи.
— Пока не можешь, дорогая, — сказала Сара. — Но потом сможешь.
— А почему мне нельзя завести одного сейчас?
— Сюзи, замолчи, — прервал ее Джефф, который был на два года младше, — что ты в этом понимаешь?
— Это ты в этом ничего не понимаешь, — возразила Сюзи. Тебя вообще никто не спрашивает. Твое дело помалкивать.
— Заткнись, дура, — сказал Джефф.
— Не смей разговаривать со своей сестрой в таком тоне, сделал ему замечание Мейер. — Ты пока не можешь иметь ребенка, Сюзи, потому что ты еще слишком маленькая. Тебе сначала надо стать женщиной. Как твоя мама. Которая понимает, что когда мужчина приходит с работы домой…
— Я просто хотела сказать, что никто из вас не пытается взглянуть на это дело непредвзято. Вы все как будто вовлечены в глупую мстительную погоню за уликами, которые можно любым способом связать с Клэр, выпуская из виду другие возможности.
— А какие возможности, по-твоему, у нас остались, не соизволишь ли прояснить? Мы зашли в тупик с этим делом по всем направлениям. И не только с Клэр. А по всем направлениям. По поводу всех. Всех жертв и членов их семей, и их родственников, и их друзей. Сара, ничего не осталось, мы все перекопали. И мы опять вернулись к Клэр и Гленнонам, и доктору Мэдисон, и…
— Я уже слышала эту историю много раз, — сказала Сара.
— Ничего страшного. Послушай еще разок — не умрешь.
— Простите, можно мне выйти из-за стола? — спросил Алан.
— А десерт ты разве не хочешь?
— Я хочу посмотреть «Спасателей Малибу».
— «Спасатели Малибу» подождут, — сказала Сара.
— Мам, фильм же идет…
— Кино подождет. А ты съешь свой десерт.
— Пусть он идет, если ему хочется посмотреть этот фильм, — сказал Мейер.
— Послушайте, детектив Мейер, — сердито сказала Сара, может быть, вы и считаетесь великим сыщиком, который одним взглядом «раскалывает» матерых бандитов, но здесь — мой дом, и я провела сегодня три часа у плиты, готовя вам обед, поэтому я бы не хотела, чтобы моя семья разбегалась…
— И между прочим, переварила фасоль, — сказал Мейер.
— Фасоль не пригорела!
— Она не пригорела, она переварилась!
— Но не пригорела же. Есть можно. Алан, сиди смирно, не ерзай. Ты будишь есть свой десерт даже в том случае, если он полезет у тебя из ушей!
Семья заканчивала обед в тишине. Дети вышли из-за стола, и скоро из гостиной раздались веселые звуки детской передачи.
— Прости меня, — сказал Мейер.
— И ты меня тоже прости. У меня нет права вмешиваться в твою работу.
— Может быть, мы правда слегка ослепли или потеряли нюх, — сказал Мейер. — А разгадка, возможно, кроется где-нибудь у нас под носом. — Он горестно вздохнул. — И я устал, Сара. Я чертовски устал.
ОБОЙЩИК
Стив Карелла взял лист бумаги и написал это слово печатными буквами. Он немного подумал и под ним написал:
МАЛЯР
ШТУКАТУР
ОБИВЩИК
(?)
— Я не могу больше придумать слов похожих на «обойщик», сказал он Тедди. Тедди подошла к тому месту, где он сидел, и заглянула в его лист. Она взяла бумагу своей нежной рукой и подписала: ОТДЕЛОЧНИК? ОБЛИЦОВЩИК?
Карелла кивнул, затем горестно вздохнул:
— Кажется, мы заигрались. — Он отложил листок в сторону, и Тедди забралась ему на колени. — Весьма вероятно, что это слово вообще не имеет ничего общего с этим делом.
Тедди внимательно следила за его губами — она отрицательно покачала головой.
— Ты думаешь, что имеет..? — спросил Карелла.
Она утвердительно кивнула.
— Вообще-то, должно иметь. С какой стати умирающий стал бы произносить это слово с последним вздохом? Но… знаешь, Тедди, в этом деле столько всего перемешалось. Например, эти события, связанные с Клэр. Иногда кажется…
Тедди неожиданно накрыла ладонями его глаза.
— Что?
Теперь она накрыла ладонями свои глаза.
— Да, возможно, мы ослепли, и что-то упускаем, — сказал он. Он снова поднял листок бумаги. — Ты думаешь, здесь кроется какая-то игра слов? Но зачем каламбурить человеку, который отправляется на тот свет? Он, ведь, сказал нам то, о чем думал в свои последние минуты? О, боже мой! Ничего не понимаю. Давай-ка, попробуем разобрать это слово. — Он взял в руки другой лист бумаги, дал карандаш Тедди, и они вместе принялись рассматривать варианты слова ОБОЙЩИК.
— Все я застрял, — сказал Карелла.
Тедди посмотрела на словоформы Кареллы и затем пересчитала буквы в слове «обойщик».
— Ну и сколько? — шутливо спросил Карелла.
Она показала ему семь пальцев.
— Семь, — сосчитал Карелла. — И что это нам дает?
Она пожала плечами.
— А может, написать его задом наперед? — спросил Карелла. — Это на что-нибудь похоже?
Тедди посмотрела и отрицательно покачала головой.
— Давай-ка, вернем буквы на свои места. Значит, обои. А обои бывают бумажными и тканевыми, ведь так?
Она кивнула.
— Обои, бумага, ткань, — он пожал плечами. — Тебе что-нибудь приходит на ум?
Тедди отрицательно покачала головой.
— Может быть, он пытался сказать нам, что человек, который устроил бойню в магазине, носил какую-нибудь обойную или бумажную фамилию, а?
