– Посмотри на это с несколько другой стороны. – Гуров тоже отпил глоток чая. Хотелось закурить, но от непривычно большого числа уже выкуренных сигарет першило в горле. – Почему эта дикость оказалась возможной? Даже необходимой? Киллер, говоришь? Все верно, но это требует времени. Кроме того, для такого изящного решения необходимо, чтобы объект вышел за пределы особнячка, охраняемой зоны. А он не собирался никуда выходить. Значит? Значит, убрать его надо было срочно, не считаясь с потерями, с риском провала акции, с неизбежной засветкой.
– Но потерь у них практически не было, этот загрызенный не в счет. Местные менты безобразно лопухнулись, – возмущенно возразил Крячко. – Какая засветка, кто засвечен-то?!
– Ло-пух-ну-лись? – тихо, по слогам произнес Гуров. – А если нет?
– Ты что же, намекаешь... – потрясенно начал Крячко.
– Уже не намекаю, – Лев грустно опустил голову на руки. – Уже прямым текстом шпарю. Ох, вымотался я, Станислав Васильевич! Как же я ненавижу предателей, иуд в наших собственных рядах, среди своих. Ничего не знаю гаже, нежели ссученный мент. Ты сложи два и два, подставь в это уравнение вместо иксов-игреков пару фамилий. Тут оно в тождество и превратится.
– Осадчий? – догадался Станислав. – Лев, такие подозрения требуют серьезнейших оснований.
– Ты меня послушай не перебивая, ладно? Итак, – начал Гуров размеренным, скучноватым тоном, словно читая лекцию по тактике оперативной работы в ВАМВД, – под добровольный домашний арест Шуршаревич сам себя засадил сразу после смерти Беззубовой. Или, это тоже существенно, спустя неделю после выхода статейки Пащенко. Он боялся, но умеренно. Того, что произойдет, ему и в кошмарах не мерещилось. Иначе не сидел бы он дома, под не такой уж сверхкрутой охраной, а драпал бы, выпучив глаза, хоть в Антарктиду без трусов. Неделю его никто особо не трогает. А вот сегодня, за час до нашего визита... Зададимся вопросом, что же случилось накануне такое, что потребовалось срочно убирать явно много чего лишнего знавшего Шуршаревича? Не считаясь с криминальными правилами и условностями? Рискуя влипнуть в тяжелые неприятности. Но, сразу тебе скажу, это только так кажется, что рискуя!
Крячко внимательно слушал друга. Да, приходилось соглашаться с его доводами. Логика в рассуждениях Льва просматривалась железная.
Накануне случилось то, что Гуров встретился с Шуршаревичем, а затем в ГУВД показал, что интересуется чеченцами, а параллельно – сотрудниками НИИХ.
– Я ошибся, Станислав. Смерть Шуршаревича краешком и на моей совести. Я распустил язык. Когда я инструктировал Осадчего с Калюжным, я мельком упомянул, что полученные ими данные нужны мне в том числе для усиления давления на Шуршаревича. Они оба это слышали. Из чего кто-то, нет, не из них, но с подачи одного из них, сделал вывод, что я не выдавил из сертификатора необходимых мне сведений. Но вот-вот выдавлю! А тут еще мой интерес к двум указанным темам. Запахло жареным!
– Это, если ты прав, – буркнул Крячко, – косвенно подтверждает, что мы на верном пути.
– Вот именно. Радуют две вещи: в нашем телефоне нет "жучка", это я еще в день приезда проверил, а главное – про нашу работу с Липатовой не знал никто, кроме нас. С тобой относительно Любаши я говорил вчера с глазу на глаз. Иначе ее тоже пришлось бы срочно куда-нибудь отправлять!
– А Калюжный? Ведь он договаривался с администрацией НИИХ!
– Только относительно нас двоих. К тому же это не он. Это Осадчий.
– Тогда, – Крячко даже вскочил от волнения, – два вопроса. Ты говоришь, что про Липатову никто не знал. А если нам прицепили "хвост"? Потом, я согласен, протечка в ГУВД была, иначе все только диким совпадением можно объяснить, в которое мы не верим. Но почему Осадчий? Почему не Калюжный?
– Станислав, как ни смешно, а вопрос получается один, – сказал Гуров совсем не весело. – "Хвоста" не было. С момента приезда – ни разу. Я уверен. Сам подумай – на фига его нам цеплять, когда мы в чужом городе и бесхвостые как на ладони? Кроме того, не знаю, как ты, а я проверялся. Никогда не поверю, что не смог засечь "наружку" губернского уровня. Тем паче – бандитскую. Чтобы так проколоться, я в противниках не менее как британскую "МИ-6" заиметь должен. Или ребят из МОССАДа. Так что за это не переживай. Теперь об Осадчем. Ты не обратил внимания на мой последний вопрос к нему, когда он провожал нас до машины?
– Я, откровенно говоря, очень удивился. Потом решил, что ты попросту хочешь сменить тему разговора.
– Он тоже так решил, а потому растерялся. Не соврал. Дело в том, что это в Светлораднецке нам "хвост" не вешали. А вот в Москве, во вторник утром, за мной слежка была! Я тебе не говорил, потому что сам не придал большого значения, забылось как-то. Сегодня – вспомнилось. Вдумайся, через какие-то сутки после начала нашей работы по делу меня начинают пасти. Кто мог дать такую команду, кто знал обо мне, о том, что я начинаю копать на пару с тобой обстоятельства смерти Беззубовой и все сопутствующие сертификационные помои? Кроме Петра Николаевича Орлова – только местные! Беззубова исключаем сразу. Не затем же он нас на помощь позвал, чтобы "хвосты" вешать и палки в колеса ставить. Тогда кто? И тут я вспомнил, что уже в понедельник после нашей героической борьбы с канарейкой Петр собирался связываться с Беззубовым на предмет твоего легендирования. Он и связался! Но когда выяснилось, что человек, повязавший Джанджубаева, – московский оперативник, который уже сутки торчит в НИИХ под легендой, то этот фактик Беззубова страшно удивил! Возмутил даже. Что, в свою очередь, предельно удивило меня. Как же, думаю, так? Он что, забыл от злости, что сам же... Так вот – не сам! Заместители на что?
– Понял, – обрадованно подхватил Кряч– ко. – Нет, дай-ка я еще одну закурю! Все-таки хорошая тебе, Гуров, голова досталась.
Лев польщенно хмыкнул. Затем продолжил делиться с другом своими выводами:
– Почему налет осуществили так нагло? Только потому, что нападавшие не боялись быть блокированными и повязанными почти сразу после нападения! Они, точнее, их хозяева, знали – некоторый запас времени будет. Только Осадчий мог незаметно, не рисуясь и не подставляясь под удар, организовать такую проволочку. Даром, что ли, он тут главный по борьбе с оргпреступностью?! Кроме того, Калюжный не смог бы так быстро, меньше чем за двенадцать часов, выйти на мафиозные группировки, у него другая специфика работы. Осадчий же – запросто.
– Представляю, – прокомментировал Крячко, – сколько у него в тех группировках внедренок! Значит, вся загвоздка здесь в сладкой парочке Мачо – Коля Гроб. В их грызне.
– Не-ет! Это кто-то очень хочет, чтобы мы так думали! Это нам под нос суют жирную косточку с мафиозно-спиртовым душком. Чтобы мы купились, пошли по следу, других запашков не замечая. Бензиновых. Нефтяных.
– Что еще за "кто-то"? Опять твои, – Крячко недовольно покачал головой, – фантазии.
– А вот ты послушай!
Слушал Крячко долго. Лев подробно изложил ему весь ход своих мыслей. Особо подчеркнув роль загадочного "верблюда", как для себя он устойчиво называл их со Станиславом главного противника.
– И наконец, Осадчий мне лгал в глаза. Он был вышиблен из колеи тем, что один бандитский труп все же остался там. Он сглупил, растерялся. И тем выдал себя. Конечно же, он знал Барончика.
– Лев, но если он оборотень, то грош цена всем его данным по чеченцам. Да, вчерашним. Тем, которые ты скинул в Москву Лисицину. Если тот, о ком ты говоришь, "верблюд" пресловутый, проходил по его базам, то Осадчий просто не укажет его. Скроет. С кем тогда Лисицину искать пересечения?
– Нет, Станислав! Для этого он должен быть одновременно и слишком умен, и слишком глуп. Он не настолько умен, чтобы, не зная сути лисицинской программы, понять, зачем мне его данные. Но не настолько глуп, чтобы не понять – скрывая конкретного человека, полностью выводя его из зоны моего внимания, он безумно рискует! Первая независимая перепроверка – и скрытый им человек высвечивается сразу. Однозначно. Поэтому, если мой "верблюд" чеченских кровей да притом засвечивался в светлораднецком криминальном мире, то Осадчий никоим образом не станет его закрывать вчистую. Он понадеется на старое правило: лист прячут в лесу. Как среди полусотни фамилий вычислить нужную? Про "пересечение"-то он ни сном ни духом! Так вот, он, я уверен, добросовестно передал мне то, что я от него требовал. Но! Взволнованный вопросом: "А на фига москвичу именно такие сведения? Да еще вкупе с кадровыми списками НИИХ?", он тут же запускает механизм экстренной тревоги.
– То есть связывается с твоим загадочным "верблюдом"?
– Возможно. Хотя – не думаю, что напрямую. Скорее передает сообщение по цепочке. Первое звено которой – кто-то из его "внедренок". Судя по сегодняшним событиям, цепочка относится к епархии Андриевского – Мачо. Заметь, здесь видна рука очень умного человека. Я не про Осадчего, я про того, кто стоит за ним. За всеми фигурантами. Тонкость здесь в том, что задействована именно эта из двух вроде бы враждующих группировок. Ведь "Светлорадсертинг" последнее время работал на Гуреева! Ирина это недвусмысленно сказала со слов покойного Бортникова, а уж он-то знал. Значит, если мы уже докопались до этого факта, то в случае прокола вот и ложный след – месть обозленных бандитов. Мало того, здесь есть дальний прицел: перевести наши мысли, наши подозрения на спиртовые рельсы. Я уверен – скоро нам начнут жертвовать пешки, возможно, даже фигуры, только бы мы по-прежнему считали, что все заморочки связаны со схваткой двух банд на узенькой дорожке производства и сбыта паленки.
