– Ну и чего?
– И роли меняются. Так что в этой жизни ты мой начальник. А в следующей – я твой.
– Пока в этой жизни я банкую, так что будешь отрабатывать мои маниакальные идеи.
– Какие именно?
– В двух словах не расскажешь. Но задание тебе, Родиоша, предельно простое…
Йог отправился проверять дикие домыслы своего руководителя. Перво-наперво в дом, откуда исчез Мопс и где закончил свою жизнь бестолковый Вован. Там ему повезло, и консьержка, дежурившая в день отравления, была как раз на своем рабочем месте.
– Да все уже пять раз рассказала, – всплеснула руками аккуратная сухощавая седая женщина. – Ничего я подозрительного в тот день не видела. И ничего хорошего о покойном не скажу – могу отметить только редкостное высокомерие и грубость. Он из тех, кто окружающих людей вообще не замечает.
– Это нам известно, – кивнул Йог. – А вот кто из посторонних в тот день в подъезд заходил?
– Так говорила же – никого. Только жильцы.
– А видеокамера почему не работала?
– Да она постоянно выключается. Щиток около подъезда все время барахлит. Если пошевелить, то провода отходят и камеры слепнут. Об этом все знают. На общем собрании обсуждали, что ремонтировать надо.
– В таком дорогом доме не могут технику наладить? – удивился Йог.
– А, безалаберность, – махнула рукой консьержка. – Что с деньгами, что без денег – одно и то же. Россия.
– Значит, посторонних здесь не было.
– Только с РЭУ приходили, – вспомнила женщина. – Чердаки проверять. Они все время эти чердаки проверяют.
– Кто приходил?
– Мужчина какой-то в рабочем комбинезоне.
– А вы говорите никого постороннего.
– Да это ж не посторонний.
– Вы его раньше видели?
– Нет.
– Почему же не посторонний?
– Так с РЭУ же. В рабочем комбинезоне.
Йог усмехнулся, подумав, что сработал так называемый эффект почтальона, подмеченный классиком английского детектива Честертоном. Никто не воспринимает почтальона за постороннего и вообще за человека, потому что он как бы часть интерьера. Невидимка. Работники РЭУ в рабочей одежде воспринимаются так же.
– В комбинезоне у вас все проходят?
– Ну что вы, – возмутилась консьержка. – У меня строго. Я Рудину позвонила.
– Кто это?
– Из РЭУ, отвечает за проверку подъездов.
– И что он сказал?
– Как всегда, немножко пьян был. Но сказал, что все в порядке.
С ощущением, что дело двинулось, Йог двинул в РЭУ, располагающееся в трех домах отсюда.
Там он услышал мать-перемать еще в коридоре. Крики доносились как раз из нужного ему кабинета, на котором была лаконичная табличка «Рудин Семен Сергеевич». И все – мол, человек важен, а не должность.
В кабинете тощий, со следами вечных возлияний на красном лице, в мятом костюме мужичок с ноготок мило беседовал с двумя типами в рабочих комбинезонах, используя все табуированные красоты русского языка.
– Вы, мать-перемать, на хрена, мать-перемать, а кто работать будет, мать-перемать?
– А где премия обещанная, мать-перемать? – не оставались в долгу работяги. – Я что, бесплатно горбатился, мать-перемать?
– А кто в среду работу прогулял, мать перемать?!
– А что, рабочему человеку заболеть нельзя, мать-перемать?
– Твоя болезнь как джин – она в бутылке, мать-перемать!
– Кто бы говорил, перемать, трижды мать.
Ну и в том же духе.
– Вы закончили? – осведомился Йог, немного утомившись от этого концерта на три голоса.
– А ты кто, пацан? – недружелюбно посмотрел на него хозяин кабинета.
– Пацан из полиции. – Йог махнул удостоверением. – А вы как-то слишком вольно пользуетесь русским языком в общественных местах.
Работяги тут же растворились. И Йог остался наедине с хозяином кабинета. Тот сразу огородился частоколом:
– Да я ничего ни о чем не знаю! Зачем вам нужен?
Узнав зачем, Рудин наморщил лоб.
– Сколько времени прошло. Голова-то не воздушный шар. От мыслей не расширяется, а, наоборот, сужается. Это какое число было?
– За день до зарплаты.
– Вроде не посылал никого… Точно, никого тогда не посылал.
– А консьержка звонила, спрашивала?
– Вроде не звонила, – с вызовом заявил Рудин, и Йог ощутил, что тот врет.
– Тогда поехали со мной, – сказал оперативник.
– Это еще зачем?
– В камере посидите за соучастие в убийстве, может, там что-то вспомните.
– Э, пацан, то есть товарищ капитан. Ну какая камера? За что? Выпили немного в рабочее время. Так работа с людьми, нервная.
– Излагайте четко и коротко. Без лирики.
– Ну да… Какой-то паренек пришел по делу, насчет ремонта. Обговорили. Он предложил смазать знакомство. Ну и смазали. Потом эта консьержка позвонила. Точно, спрашивала, посылал ли я работяг.
– А вы?
– Да я разливал как раз. Пацан по дружбе взял мой телефон и сказал – посылали, посылали. И отключил его, чтобы не мешали…
Вернувшись на работу, Йог изложил всей честной компании свои достижения.
– Что же такое получается, – прищелкнула пальцами Принцесса. – Это типа теория заговора.
– Всем миром правят рептилоиды, – хохотнул Айфоныч.
– А ты молчи, бог интернетный, – отмахнулась Принцесса. – Ну картина маслом же.
– Да, похоже, с убийством Вована все не так просто, – согласился Капанадзе.
– И эта крыска Маргаритка не при делах, выходит? – возмутилась Принцесса.
– Ниоткуда это не выходит, – возразил Капанадзе. – Но если кто-то посторонний побывал в подъезде и имеет отношение к этой заварушке, он должен отлично знать многие детали – как выключить камеру в доме, как найти подход к Рудину.
– И что это все значит? – спросил Айфоныч.
– Пока не понятно.
В этот момент позвонил оперативник из СИЗО и сообщил:
– Сережа, твой клиент для разговора созрел. Врачи дают добро…
Капанадзе заявился на откровенную беседу, как положено, – с чаем, блоком сигарет «Мальборо».
– Купить думаешь? – буркнул Стройбат, чем-то похожий на мумию – на голове бинты, ребра перевязаны, на руке гипс.
– Зачем купить? – пожал плечами Капанадзе. – Дань традиции.
– И чего тебе, опер, надо от меня?
– Услышать, как ты гражданина Гольдина, в миру Мопса, завалил.
– Ты наивный такой? Хочешь, чтобы я за пачку чая мокруху взял и на пожизненное на остров?
– Не все так грустно. Раскаяние, особый порядок судопроизводства. Глядишь, годками пятнадцатью отделаешься.
– Знаешь, купи себе петуха и ему мозг трахай. А я крученый и верченый.
– Миша, ты жить хочешь?
– Долго и по высшему разряду, – буркнул Стройбат.
– А не получится.
– Ты чего, замочишь меня, что ли? – От такой абсурдной мысли Стройбат заржал в голос. – Давай! А я посмеюсь!
– Особенно тебе смешно будет, когда тебе сейчас следак меру пресечения изменит и у ворот тебя будет ждать комитет по встрече – Питон с братанами.
Глумливая улыбка сползла с питекантропова лица.
– О, понты начались… Кто меня отпустит? Разбой, подозрение в убийстве и захват заложника.
– Ну, по заложнику эпизод легко отпадает при нашем желании. По убийству ты не колешься. По разбою тоже.
– Я явку по разбою напишу.
– Учитывая деятельное раскаяние, тебе следак и изменит меру пресечения.
– Ты чего, дурака строишь? Тебе не дадут это сделать!
– Очень даже дадут.
– Да хрен там. Я заяву напишу, чтобы не выпускали.
– Тогда я тебя на следственный эксперимент повезу и по дороге потеряю. Сдам Питону – и все дела. С рук на руки. Побег, понимаешь…
– Тебя с работы вышибут.
– Меня? Дважды орденоносца? За какого-то Стройбата? А если и вышибут, так я думаю, Питон за тебя добре отбашляет. Мне на безбедную жизнь хватит. Знаешь, с зарплатой у нас не очень. И пенсия скоро… Так что ничего не потеряю.
– Я сейчас прокурору телегу…
– Давай. И поглядим, чем все кончится. Тогда ты точно труп, Стройбат.
– Ты гонишь же, ментяра. Гонишь, – заволновался Стройбат.
– Все так и будет.
Стройбат сжал виски пальцами и начал раскачиваться из стороны в сторону. Капанадзе спокойно смотрел на него.
Стройбат распрямился и неожиданно спросил:
– Скажи, а там, на хате, ты правда дал бы приказ валить нас обоих – меня и заложника?
– Нет.
– Почему?
– Потому что там был заложник. И спецназ сделал бы все, чтобы освободить его.
– Но ведь мог Зиновия списать, как обещал.
– Мог.
– Так что мешало?
– Заложник. Он был не при делах. Я тебя на понт взял. А сейчас говорю чистую правду. Потому что ты при делах.
– Странные вы попадаетесь, менты. – Стройбат шарахнул здоровой левой рукой по столу. – Ладно, пиши, контора! Был заказ на этого Мопса!
– И где труп?
– Без понятия.
– С чего это?
– Я его так и не исполнил.
