Нина задумалась, ясно, немец хочет отсечь ее от специалиста, вести с ним дела раздельно. В конце концов, ей наплевать на контракт Олега, главное, чтобы она лично получила достаточно солидную сумму.
– А что вы считаете разумными пределами? – поинтересовалась Нина.
– Сейчас ответить не могу, прежде я должен увидеть и переговорить с вашим человеком. Имеет также значение, как вы желаете получить деньги. Если вы хотите получить всю сумму сразу – одно, если согласны сначала на аванс, потом расчет, то значительно больше. Ведь расплатившись с вами и улетев с вашим человеком в Гамбург, я рискую. Он может в последний момент отказаться от работы либо не сумеет ее выполнить.
– Я желаю присутствовать при вашей встрече, – решительно заявила Нина. – Да и человек без меня не станет с вами разговаривать.
– Ваши проблемы, – холодно ответил Дитер.
Нина увидела, что немец может прервать разговор, и решилась:
– Хорошо, я позвоню, приглашу его в этот дом, сама уеду. Через два часа мы встретимся вновь и продолжим.
– Прошу. – Дитер подвинул телефон.
Нина набрала номер, когда Олег ответил, сказала:
– Здравствуй, ты адрес знаешь, подъезжай. Человек выглядит солидным, тебе есть смысл с ним встретиться.
– Выезжаю минут через тридцать, – ответил Олег. – Наш уговор остается в силе?
– Естественно. – Нина положила трубку. – Скажите, Дитер, а почему вы так категорически не хотите вести переговоры при мне? Я ведь лицо заинтересованное и оказала бы вам помощь.
Такой вопрос полковник и инспектор предвидели, и ответ был готов, но Дитер выдержал паузу, словно пытался его сформулировать как можно четче.
– Я хочу, чтобы вы знали как можно меньше, так как абсолютно вам не верю, – ответил Дитер, ему не пришлось наигрывать, возмущение было совершенно искренним. – Вы, русские, совершенно дикие, неуправляемые люди. В любом виде бизнеса соблюдаются правила, для вас никаких правил не существует! Два дня назад вы впервые приехали в этот дом, мы мирно разговаривали, вы даже поцеловали меня. А вечером? Вы устроили засаду нашему человеку, мы случайно обнаружили его и только поздно вечером сумели привести его в чувство. Вчера? Вы ведете здесь переговоры, которые, видимо, вам не понравились. Что вы делаете? Вы заманиваете нас в ловушку, нас привозят в подвал, грозят пытками, и если бы не высший класс господина полковника…
Нина хотела объяснить, что отравление опера было ошибкой, а Мустафа обыкновенный бандит, который к ним отношения не имеет, но промолчала, она неожиданно поняла, что ее ловко обманывают, осознала, на какой трюк попалась, к своему ужасу, увидела себя со стороны – всего лишь самонадеянную девку, оказавшуюся в руках профессионалов.
…Гуров самодовольно слушал обвинительную речь Дитера, она сыщику очень понравилась, ведь человеку свойственно восхищаться собственным творчеством. Улыбка соскочила с лица полковника – он увидел свою ошибку, которую безуспешно искал, и неожиданно вспомнил, что, кажется, Талейрану принадлежит фраза: «Это хуже, чем преступление, это – ошибка». Она была кошмарной, скорее нелепой, абсолютно детской, но у сыщика не оставалось времени для самоанализа, он скатился с лестницы на первый этаж, когда Дитер, открыв дверь кабинета, пропустил Нину вперед и сказал:
– Значит, я не прощаюсь, мы сегодня еще увидимся.
– Безусловно, – ответила Нина, направилась было к двери.
Гуров преградил дорогу.
– Привет, очаровательница! – развязно произнес он и взял Нину под руку. – Эти немцы такие скупердяи, присядем на дорожку, выпьем на посошок.
– У меня совершенно нет времени, – ответила Нина, пытаясь унять дрожь, которая ее охватила. – Я опаздываю…
– Пустяки. – Гуров сжал ей локоть, усадил за стол. – Давно известно: кто не успел, тот опоздал.
– Но я не желаю! – воскликнула Нина, посмотрела сыщику в лицо.
Их взгляды встретились, и произошло короткое замыкание, которое почти неизбежно происходит, когда скрещиваются взгляды преступника и сыщика. Полковник увидел, что Нина ошибку обнаружила, преступница поняла, что знаменитый сыщик знает о ее догадке.
– Ну, вот и славненько, – миролюбиво сказал Гуров. – Прекрасно, когда не надо путаться в словах и выяснять отношения. Дитер, ты принимай гостя, решай свои проблемы, а мы поднимемся наверх, нам обоим есть в чем покаяться.
– Я арестована? – Нина пыталась придать своему голосу насмешливое выражение. – Тогда предъявите ордер.
– Ну зачем так грубо? – Гуров вновь взял Нину за руку, начал подниматься по лестнице так, словно вел за собой непослушного ребенка. – Арестовывает прокуратура, милиция лишь задерживает.
– Вы сломаете мне руку!
– Как можно? – обиженно ответил сыщик. – Если вы не будете валять дурака, я вас пальцем не трону.
Однако, открыв дверь своей комнаты, полковник не удержался и так шлепнул Нину по заднице, что девица пролетела несколько метров и опустилась на диван.
– Извините. – Он плотно прикрыл дверь и заглянул в холодильник. – Так на посошок? Нервы вдрызг, на пенсию рано и куда бедному менту податься?
Нина одернула юбку, боясь тронуть ушибленное место, смотрела испуганно. Гуров наполнил рюмки, разрезал лимон.
– Преступницей вы станете лишь после решения суда, сейчас вы даже не подследственная, только подозреваемая. Так что моя ментовская душа разрешает с вами выпить. – Он опрокинул рюмку, потер ладонями лицо, тяжело вздохнул. – Ну как я мог так лопухнуться? – Он закурил. – Вам простительно, вы, извините меня, всего лишь Настасья Филипповна из местных, пожелавшая стать Анжеликой. Но я, битый сыщик! Горе мое, стыдоба! – Гуров постучал себя пальцем по лбу.
Преступления Нины Лозбенко недоказуемы, нет оснований даже для задержания, быстро просчитывал он. Ты, горе-сыщик, говори, говори, наводи мосты, как тебе ни противно, необходимо ее расположить, – организуй она хоть сто убийств, доказательств нет, а девица тебе, старый кретин, совершенно необходима. И полковник, улыбаясь, подвинул Нине рюмку и сигареты.
– Я ошибся, но успел, вы ошиблись и опоздали, так что я частично реабилитирован. Просто парадокс, ведь речь Дитера готовил и очевидного не видел, а услышал, словно прозрел. Вы прибыли сюда с Академиком и прилепили под столом магнитофон. Так ведь он рассчитан всего часа на два.
Нервный шок прошел, Нина напряглась, тряхнула головой, чисто физическим действием помогая себе освободиться от психологического прессинга полковника.
– Какого черта? Что вы городите? Я категорически протестую!
Гуров тихо рассмеялся, махнул рукой.
Нина не сдавалась, повысила голос:
– Немедленно выпустите меня! Беззаконие! Произвол!
Сыщик запер дверь, положил ключ в карман, сел, закинул ногу за ногу, смотрел с неподдельным интересом.
Нина поняла, что провалилась и все кончено, ни валюты, ни красивой жизни за бугром не будет, следует думать только о себе. Этого супермена не обмануть, он все знает и чертовски умен, следует менять тактику, начать игру и выжидать.
– Значит, вы действительно господин полковник?
– Обязательно. – Сыщик кивнул.
– И вы прибыли сюда за… – Нина взглянула вопросительно, решая, не рано ли называть имя любовника и подельника.
– Именно. – Сыщик вновь кивнул. – За наемным убийцей Олегом Сергеевым.
– А Бунич! – воскликнула Нина. – Рекомендации! Финансист скурвился и работает на контору?
– Лев Ильич работает исключительно на себя, сказал вам чистую, как слеза ребенка, правду: «Господин полковник Гуров человек умный и крайне опасный». Вы задачу не решили, ответ подогнали под условия, запутались, что является фактом вашей биографии. Мне непонятно – вы решили открыть контору по сдаче внаем убийц? А нас, спецслужб, вроде и нет, выпали в осадок? – Гуров состроил гримасу: – Оскорбительно в некотором роде. Мы отвлеклись, я вас спросил: магнитофон работает лишь часа два?
– Три. – Нина взяла рюмку, выпила, скривилась, будто впервые попробовала.
– Вы установили магнитофон утром, а капитан Михеев приехал сюда с нами поздним вечером, так что голос опера ну никак не мог оказаться записанным. Значит? Правильно. Магнитофон обнаружили, и весь разговор на пленке сплошной обман. – Гуров сделал неимоверное усилие, постарался взглянуть на Нину уважительно. – А вы умная, хоть и поздно, а догадались.
– И что теперь? – откашлявшись, спросила Нина.
Хотя она и дрожала от страха и помада не могла скрыть распухшей, рассеченной губы, Нина оставалась красивой, сыщик невольно подумал о противоречивости формы и содержания. Он подошел к окну, чуть отдернул штору, посмотрел в парк.
– Они прибыли, сейчас сядут за стол переговоров.
– Без моей команды он не полетит.
– Вы нас недооцениваете. – Гуров взглянул на часы. – Полетит завтра, утренним рейсом.
– Никогда, мы уговорились, что я его встречу на шоссе.
– У дома стоит ваша «Волга», парень увидит, поймет, что вы здесь. Мы объясним, что для нас ваша встреча нежелательна. Да не бойтесь, сочиню, я умею быть убедительным. – Полковник говорил так, словно разговаривал не с циничной преступницей, а уговаривал не волноваться понапрасну своего приятеля. – И Дитер сейчас назовет такую сумму, что Олег Сергеев вас забудет мгновенно и вещички соберет быстренько.
