– Ах, до чего благородно звучит! – не выдержал Гуров, кинув на Дубравцеву очень холодный, без капли сочувствия взгляд. – А других мотивов у вас не было? Ведь были! Прежде всего – испугались вы за себя, а не за Рашевского. Себя вы хотели подстраховать. Но ведь не только, а? Я примерно догадываюсь, на что вы намекнули Хруцкому в этом разговоре. Вы пытались этак мягко, совсем чуть-чуть его пошантажировать, нет? Вроде того, что только вы можете отговорить Рашевского от его безумной затеи, а потому Хруцкому выгодно иметь с вами хорошие отношения, так? Вы женщина умная и решительная. Вам показалось, что вы можете повернуть направленность ваших отношений с Хруцким на сто восемьдесят градусов, сделать уже его зависимым от вас, а не наоборот. С тем чтобы в будущем, возможно, поиметь с него какую-то выгоду. Нет, не деньгами, конечно, не столь примитивно. Но вы быстро поняли, что он – человек влиятельный и сильный. Мало ли зачем такой может пригодиться? Однако вы просчитались! И загнали в ловушку не только Рашевского, хоть Леонид, скажу честно, залез бы в нее и без вашей помощи, но и саму себя. У вас просто не хватило фантазии и опыта, чтобы представить, на что могут пойти преступники. А когда вы узнали, на что, вы перепугались и решили затаиться. Мол, ничего и ни о чем я не слышала, ничего не знаю, и вообще – я в стороне. И что из этого получилось?
Как ей было ответить на эти жалящие слова? Что возразить? Она молчала, опустив голову и редко, отрывисто всхлипывая. Пряди темно-русых волос свесились вниз, закрывая лицо женщины. Затем вдруг проговорила очень тихо, почти шепотом:
– Прошу вас, прекратите. Пожалейте меня! Мне больно и стыдно.
– Э нет! Вам придется выслушать меня до конца. Лекарства часто бывают неприятны на вкус. Вы говорите, что тогда предали Рашевского невольно. Верю, – продолжал Лев, чуть смягчив свой резкий тон. – Но вот вчера и сегодня вы снова предавали его! Пусть даже вы не лгали нам совсем уж откровенно. Всего лишь умалчивали о самом главном, сводили все к безобидному бзику Рашевского на антирекламной тематике. Почему вы сразу же, как только поняли, что Леонид вляпался в крупные неприятности, что он исчез бесследно, почему вы не связались с нами? Ведь вы же знали, на какую опасную встречу он отправился! Надо понимать, недооценивали опасность, не ожидали такого жуткого исхода, надеялись, как та беременная гимназисточка, что само как-нибудь рассосется? Допустим, хоть не верится мне в такую вашу наивность. Но когда вы узнали о кошмарном исходе событий, о смерти Рашевского, что же вы и тогда сначала Станиславу Васильевичу, а потом и мне мозги крутили? А теперь вот пропал еще один человек! Скорее всего, он в большой беде. И если бы вы, Татьяна, начали откровенно отвечать нам на вопросы не сегодня в полночь, а вчера утром, этого можно было бы избежать! Поймите, я не собираюсь читать вам мораль, но нельзя же так, право слово!
"Что это я так разошелся? – замолчав, одернул себя Гуров. – Прямо не старший оперуполномоченный, а проповедник какой-то! Но ведь зло берет, ей-богу! Как подумаешь, сколько драгоценного времени мы потеряли из-за ее эгоизма и трусости. Да разве только в Дубравцевой дело, что, она одна такая? Если бы… Но нельзя же жить по принципу: раз жизнь поганая, так и мне все по фигу, лишь бы меня не трогали. Да, приходится согласиться с тем, что нас окружает исключительная по степени свинства действительность. Только это отнюдь не повод, чтобы самим с радостным хрюканьем лезть в лужу погаже! Тем более что в свинстве нашего мира не обошлось без капли нашей же вины. Вот конкретно ее вины, Татьяны Тарасовны Дубравцевой! Да, жизнь по большей части бывает скверной, паршивой, тяжелой. Она не прощает ошибок и не знает жалости. Так что? Поголовно освинеть в знак протеста? Кстати, не поможет!.. Ей вот не помогло! И теперь, если Дубравцева – нашими усилиями! – выберется из этой переделки невредимой, я ей все равно не завидую. Совесть ведь замучает, если хоть капля совести у нее осталась. Она еще не понимает до конца, что смерть Рашевского надломила ее судьбу. Как часто люди забывают, что записи в Книге Судеб делаются не потусторонними силами, а их собственными руками. Впрочем, пора кончать лирику. Кто же был ее преследователь? Уж не гражданин ли Рыжиков?"
Крячко, словно на телепатической волне уловив мысль друга, потрогал Дубравцеву за плечо.
– Татьяна Тарасовна, – мягко сказал он, – посмотрите на фотографию. Похож этот человек на вашего сегодняшнего преследователя? На того, кого вы видели в обществе Хруцкого? Только учтите, здесь он на пять лет моложе.
Ей хватило одного взгляда. Дубравцева вздрогнула, зябко передернула плечами и уверенно ответила:
– Да. Это он. Никаких сомнений. – Она нервно затеребила прядку волос, подняла взгляд, встретилась глазами с Гуровым. – Что мне теперь делать? Я боюсь. За себя и за сына. Вы защитите меня?
"Э-хе-хе… Вот ведь забавно, – грустно отметил Лев. – Даже сейчас "за себя" она подсознательно ставит на первое место. "Мне больно", "защитите меня". Защитим, куда ж мы денемся".
– Бояться больше не стоит, – успокоил он женщину. – Пока, для начала, уложите сына спать. Нам втроем необходимо немного посоветоваться.
Татьяна растерянно кивнула и направилась к кухонной двери. На лице Дубравцевой читалось явное облегчение. Да, не из легких получился разговор!
– Слушайте, а чего совещаться-то? – недоуменно спросил майор. – Вы оба при оружии? Я тоже. Один остается с женщиной, а двое других берут за химок господина Хруцкого. Телефон его у Дубравцевой есть? Да хоть бы и не было, адрес выяснить – не проблема. Если подкрепление нужно, так я в момент пару пэпээсных групп из нашего района организую. Сцапаем голубчика, и…
– В «обезьянник» вашего райотдела его, мерзавца этакого, – самым ядовитым тоном закончил Лев. – Предварительно дав пару раз по морде. А того лучше – сразу в «пресс-хату» ИВС. Тут он сразу расколется. Эх, Павел! Эти мне ваши райотдельские ухватки… Я сам – Станислав не даст соврать! – когда необходимо, смотрю сквозь пальцы, если нарушается УПК. Но всему же есть предел, братцы! Хруцкий ведь не хулиган, не наркодилер, даже не вульгарный грабитель. С какого перепуга ты его задерживать собрался? На каком основании? Именно задерживать, потому что ордера на арест у нас нет. И, замечу, покамест не предвидится. Что ты ему предъявишь? Показания Дубравцевой, кстати, даже не оформленные пока официально? Да и будь они оформлены… Он просто рассмеется нам в лицо и посоветует обращать меньше внимания на бред неуравновешенных истеричек. И что ты ему противопоставишь? Его слово – против слова Дубравцевой. Что в файлах убитого журналиста инициалы Хруцкого упоминаются в весьма настораживающем контексте? Бог мой, ответит он тебе, да сколько в Москве народу с инициалами "С.Х."! А у него, к тому же, наверняка неплохой адвокат. Который раскатает тебя в тонкий блин.
– Все равно, – упорно не хотел сдаваться Косицкий, – у нас неплохие шансы! Хруцкий вряд ли ожидает, что мы нагрянем. Перетряхнуть там у него все, авось найдем вещдоки, улики…
– А если не найдем? За такое перетряхивание без автографа прокурора на ордере, знаешь, что бывает? Звезды с погон сыплются, прямо как листочки в осенней роще.
– Это уж точно, – согласно буркнул Крячко. – Такой звездопад получается, только любуйся!
– Кавалерийская атака с шашками наголо хороша, но не на бетонный блиндаж с пулеметами, – усмехнулся Лев. – Нет, ты, Паша, не обижайся. Я сам любитель таких атак, только нужно правильно выбрать объект.
На этот раз подвела полковника Гурова его хваленая интуиция! Ах, если бы он знал, что неизвестно куда запропавший Степан Владимирович Белоед почти сутки мается в подвале особняка Хруцкого! Тогда бы Гуров, несомненно, поддержал авантюрное предложение майора, и события покатились бы совсем по иному руслу. Но откуда бы Гурову о таком догадаться?
– Атака сегодня состоится, – продолжил Лев, и глаза его возбужденно заблестели. – На один пакостный гадюшник. Для начала послушай, майор, что удалось нарыть нам со Стасом.
Очень кратко он пересказал Косицкому все, что случилось за последние десять часов, особо обратив внимание майора на всплывшую из мутных глубин на поверхность фигуру Виктора Рыжикова.
– Вот на него, майор, – закончил Лев, – и пойдет атака. Атакующие силы – я и Станислав, а ты сидишь здесь, в засаде. Возможно, они готовят акцию против Дубравцевой. Если была слежка, то следующий шаг предугадать не так уж трудно. В случае чего – немедля выходи с нами на связь.
– Меня вот что беспокоит, – задумчиво сказал Крячко. – Слежка, вероятная попытка убрать Дубравцеву… Почему это началось сейчас? Вижу только одно объяснение. Преступникам откуда-то стало известно, что мы начали всерьез раскручивать убийство Рашевского. Что мы уже висим у них на хвосте. Откуда?
– Я тоже думал об этом, – согласился Гуров. – Пока – трудно предположить, откуда. Как бы не от Белоеда, если он в их руках. Впрочем, протечку я тоже не исключаю. Выясним по ходу дела. Пора, Стас! По коням!
