— Вы были в закусочной под Старогардом, это подтверждают официантка и буфетчица. Вы заказали там яичницу с салом и кофе. И заплатили…
— А если я там и был, так что с того?
— Как вы добрались от Старогарда до Щецина? Автомобилем Шыдлы?
— Я не воровал никаких автомобилей и вообще не видел там никакого Шыдлы. Вероятно, если этот Шыдло там и был, то его хотел убить кто-то другой… Меня подсадил по дороге шофер грузовика.
— Мы нашли у вас доллары и паспорт на имя Томаша Карделя.
— Я подобрал их в туалете кафе «Поморка». Даже не успел сдать в милицию, а ведь, честное слово, собирался. Но на меня напал этот ваш капитан.
— Вы нашли в туалете паспорт с собственной фотографией?
— Этот снимок я приклеил просто так, для забавы. Девушка, которая со мной была, видела, как я это делал, она даже смеялась. Спросите, она вам скажет то же самое.
— Почему вы бросили работу в «Протоне»?
— Я поколотил капитана Вуйчика и боялся, что он будет мстить. Меня разозлила эта глупая выходка с удочкой, а я — человек вспыльчивый.
— А смерть Эмиля Зомбека?
— Я его не убивал. Этого мне никто не пришьет.
— Что скажете о пистолете?
— У меня есть разрешение на оружие, оно действительно до конца года. Если бы не встретил в Щецине Монику, то, конечно, вернулся бы на работу и постарался бы уладить недоразумение с капитаном.
— В вашей удочке была антенна… Нам удалось найти обрывок металлизированной лески с крючком.
— Это не от моей удочки. Возможно, леска лежала на дне озера. Никто ведь не докажет, что она именно с моего удилища. Моя-то катушка утонула.
И так далее…
Допросы Шыдлы проходят примерно так же. Он ни с чем не соглашается, выворачивается, отрицает очевидные факты.
И лишь на очных ставках Шыдлы и Броняка ветеринар упрямо твердит, что именно Броняк был тем самым хулиганом, который напал на него в закусочной.
— Итак, это все же была ваша «симка»? — спрашивает поручик Витек Шыдлу.
— Моя собственная.
— Где вы взяли заграничный номер и для чего?
— Я ничего не знаю о заграничном номере. Наверное, этот бандит, — он показывает на Броняка, — выбросил мой номер, чтобы его не поймали, и привесил какой-то другой. Мой номерной знак был официально зарегистрирован в Колюшках, можете проверить.
— А откуда паспорт, который Броняк у вас украл?
— Какой паспорт? Первый раз слышу!
Поручик показывает ветеринару документ.
— Этот.
— Но ведь здесь не моя фотография, значит, и паспорт не мой.
— Как попала фотография Броняка в ваш альбом?
— Я на этих снимках никого не знаю. Собирал когда-то фотографии, сам снимал. Некоторые карточки в деревнях покупал, если они касались каких-нибудь исторических событий, у старых солдат…
Броняк не возражает Шыдле и не обвиняет его. Он отрицает лишь нападение на ветеринара.
Когда Витек устраивает очную ставку Броняка с шофером рефрижератора из Рыбной Централи, Броняк переходит в атаку.
— И что, это был я? — кричит он на водителя. — Я остановил машину, да? И у того человека были такие же баки, как у меня? Такие же усы? Не было, вы слышите, пан поручик, он говорит — не было! Так чего же вы ко мне цепляетесь? Зачем вводите милицию в заблуждение? Это карается законом.
Витек знает, что большинство выдумок этих двух типов можно опровергнуть. Например, несколько раз патрули дорожной милиции записали фальшивый номер его машины, однако ни один из них не видел настоящего номера. Шыдло скорее всего выбросил его за пределами Колюшек. Однако задача Витека состоит вовсе не в том, чтобы проверять, где правда, а где ложь в показаниях Броняка и Шыдлы. Он должен только отбирать факты, которых мы еще не знаем, необходимые для полной картины преступления и для обвинения Броняка в убийстве Эмиля Зомбека.
А для этого пока у нас нет полных данных.
108
Я лежал в госпитале. Поначалу мое состояние было определено как «очень тяжелое», и я даже не мог дознаться о том, как продвигается следствие по делу Броняка и Шыдлы.
Когда врач заявил, что наступило «заметное улучшение», я узнал, наконец, что со мною произошло: пуля пробила правое легкое, повредила кость ключицы и, несколько раз перевернувшись, застряла в разорванных тканях. Опасаясь осложнений, хирург не решился на срочное извлечение этого кусочка свинца.
Как только мне разрешили принимать гостей, в палате сразу же появились с интервалами в две-три минуты майор Птак, поручик Витек и сержант Клос. Днем раньше сам шеф прислал мне бутылку вина.
Майор уселся на кровати, сержант на стуле, а поручик Витек встал в ногах. Я почувствовал себя окруженным заботой.
Беседа со всеми сразу утомила меня; было бы лучше, если бы они пришли порознь. Я слышал все, что коллеги говорили, однако проходило какое-то время, прежде чем до меня доходил смысл сказанных слов.
Майор разливался больше всех. Он радовался тому, что при обороне я мог пристрелить Броняка, но не сделал этого. Он с удовольствием вспомнил о том, что в прошлом году я занял второе место на всепольских соревнованиях по стрельбе по движущимся мишеням. Через неделю, сказал майор, снова начнутся эти ежегодные соревнования, и на этот раз я просто обязан получить первый приз.
Но самое главное — меня снова подключили к следствию.
Потом в разговор вступил поручик Витек; он говорил очень сердечно, и я почувствовал в его голосе искренность.
— Если бы не твоя инициатива, следствие вообще могло бы зачахнуть… И если бы ты не задержался в Щецине, Броняк получил бы возможность ускользнуть.
Тут снова вступил майор. Он сообщил, что состояние моего здоровья еще… неважное, опасность не миновала, и он не может этого скрывать. Поэтому сейчас я должен думать только о предписаниях врача и уж ни в коем случае не должен курить и волноваться.
— Ты не сердишься на меня? — спрашивает Витек, наклоняясь над спинкой кровати. — В управлении сейчас только о тебе и говорят.
Я сказал поручику, что никогда на него не сердился.
Сержант Клос молчал.
Поручик достал из кармана белый конверт и положил его на одеяло.
— Письмо от Галины, — объяснил он, — Девушка звонила уже раз двадцать и просто замучила меня вопросами…
— И, конечно, опять при майоре!
— Ну и что из этого? — отозвался сержант, — Человек не муха.
— Добро, — хлопнул ладонями по коленям майор. — Ты устал и должен отдохнуть. Идемте, — обратился он к поручику и сержанту.
Было слышно, как, выходя из палаты, майор говорил Клосу:
— Я всегда собирался послать вас в офицерскую школу. Потому что сержант вы очень хороший… образцовый…
— Мне уже поздно учиться, я для этого слишком стар, — усмехнулся сержант, — И потом… если весь младший состав пойдет вдруг в офицерские школы, то не останется образцовых сержантов. А такие тоже нужны…
Они ушли.
Я разорвал конверт и прочитал письмо. Оно начиналось со слов «Дорогой Павел». Галина извинялась, что пишет именно так. Впрочем, она была обижена, что я столь долго не обращал на нее внимания.
«Я ничего не хотела от вас, — писала она, — Знала только, что нам может быть хорошо вместе. У меня нет никаких предрассудков, и я считаю, что женщина имеет такое же право на счастливую жизнь, как и мужчина. Может вы боялись, что я буду назойливой и начну требовать больше, чем вы смогли бы мне дать?
Если бы я могла быть с вами в тот момент, когда в вас кто-то стрелял, то заслонила бы вас собой. Я люблю жизнь, даже очень люблю, но ведь моя стоит меньше, чем ваша. И когда вас выпишут, помните, пожалуйста, что я вас жду. Я не буду уже ни звонить, ни писать. Это меня только унижает, я не умею навязываться. Хотела бы только заверить вас в том, что на меня можно рассчитывать и что наши встречи скрасили бы вам тяжелую работу. Человек не может жить один, ему нужно иметь кого-нибудь близкого… И вы совершенно не должны говорить мне о любви. Пусть все будет, как в той песне: «Не говори, любовь тебе нужна…» До этого времени я жила глупо, потому что лень отупляет человека. Но сейчас я уже устроилась на работу. Жду и очень скучаю. Все «вам» да «вас» — глупо написала, правда?»
109
На всех дальнейших допросах Броняк не отступает от принятой линии поведения. Поручик Витек и другие следственные офицеры теряют терпение, их выводит из себя невозмутимое нахальство Броняка.
— Почему, уехав из Быдгоща, вы отпустили усы и баки?
— А что, разве нельзя? Это сейчас модно.
— Моника рассказала нам обо всех ваших делах. Как вы подделывали паспорт Шыдлы, ночевали без прописки в гостиницах и других местах; как встречались с человеком из Колобжега, который должен был перебросить вас за границу. Его адрес вы нашли в бумагах Шыдлы.
— Сказки, — перебивает Броняк, — она выдумывает.
Когда вопросы касаются нападения на шофера рефрижератора и отравления его газом, Броняк говорит:
