Так что придет. Никуда не денется!
Не делся.
Гуров поглядел на часы. Все правильно, акция пошла полным ходом. А Крячко, по раскладке времени, должен быть приблизительно в получасе езды до станицы.
Теперь Гуров ждал, когда подполковник Осадчий покинет гостеприимный кров Николая Гуреева. К полудню ветер с юга разогнал туман, впервые за все время, которое он пробыл в Светлораднецке, Лев увидел робко выглянувшее из-за низких облаков солнышко. Пусть оно как выглянуло, так сразу и спряталось, но Гурову стало теплее. Кроме того, начинало работать боевое возбуждение, адреналиновый выброс. Да, наконец, просто хорошее предзнаменование – увидеть солнце среди этой гниловатой хмари.
Пора! Фырча мотором, бежевая "Тойота" с Олегом Ивановичем Осадчим вырулила со стояночки около бандитского подъезда. Попутного ветра, господин подполковник! До скорой, но навряд ли приятной встречи!
Гуров встал со скамейки, к которой, как ему казалось, он уже накрепко примерз, основательно размял закоченевшие мышцы, сделав несколько незаметных со стороны движений из арсенала кубинского спецназа.
"Не царское это дело, налетчиков хватать. А оперу-важняку на шестом десятке "наружкой" вульгарной заниматься, – подсмеиваясь над собой, Лев двинулся к подъезду.
– Кто-о-о? Кого-о-о?! – У бритоголового гоблина, развалившегося в холле первого этажа, челюсть отвисла чуть не до пупа. Смотрел себе человек крутую порнушку по видюшнику, а тут нате вам! Явление придурка ненормального!
– Какого тебе Николая, вошь ты лобковая?! Какой, на хрен, полковник? – Гоблин даже не накручивал себя, он был искренне возмущен. Не сказать, конечно, что до глубины души. За полным отсутствием последней.
– Ты, дебил, меня не раздражай, – очень спокойно произнес Гуров, – а то больно сделаю. Вон пультик у тебя на столе. Набери код Гуреева, потом дай микрофон мне. Я с Гробом сам пообщаюсь. Шевелись, животное!
Часто случается, что природа наделяет человека лишней силушкой за счет ума. Гоблин у пульта был яркой иллюстрацией этого нехитрого тезиса. Иначе, повнимательнее поглядев на странного посетителя, в глаза его заглянув, выполнил бы гуровский приказ как миленький. А так...
Телодвижения в стиле Чака Норриса хороши в боевиках. Да и то если хоть чуточку ногами дрыгать умеешь. Причем не нарвешься при этом на того, кто умеет кое-что куда посерьезнее.
Гоблин, во-первых, не умел. А во-вторых – нарвался.
Его рожа, еще не успевшая потерять очень грозного выражения, вступила в тесный контакт с набитой окурками пепельницей. В паху как будто петарду рванули, а рука вдруг словно отделилась от туловища и с противным хрустом рванулась за спину, прямо к потолку. Тут уж не до паха даже!! Ой, ма-моч-ка!! Он же помрет сейчас от боли!
– Будет еще хуже, – раздался прямо над ухом спокойный голос. – Говори код вызова, сопля неубитая!
Он бы сказал. Он бы от такой боли таблицу умножения наизусть прочитал, которую в школе заставляли учить. Если бы помнил. Но не успел. Его услуги не понадобились.
Потому что в приоткрытую дверь подъезда ввалились два его собрата по профессии. Ситуацию, отдадим им должное, парочка человекообразных просчитала с ходу: наших бьют!
Но если один просто кинулся на Гурова и был мгновенно приведен Львом в бессознательное состояние, то второй недвусмысленно сунул руку за отворот куртки.
Там рука и осталась, причем в мгновение ока резко вспотевшая. Как весь ее хозяин. Вспотеешь, когда тебе прямо в лоб глядит дуло какого-то очень страшного на вид, хищно-изящного, как черная пантера, пистолета.
Гуров с некоторым сожалением выпустил руку первого гоблина из "венгерского" захвата. Пришлось... Ему обе руки нужны, иначе нечем нажать кнопку блокирования входной двери. Потому что в правой у него "штайр".
Лев, нажав освободившейся левой рукой кнопочку, обезопасив себя от новых клиентов с улицы, окинул взглядом поле боя.
Первый "бык" с подвывом пускает кровавые сопли в пепельницу, второй после гуровского встречного с левой ноги пребывает во временной отключке. Третий вот-вот изгадит штаны под прицелом "штайра". Штаны жалко. Не дадим изгадить!
Гуров хищно усмехнулся. Если кого он ненавидел всеми печенками, то вот такую рядовую блатоту. На верхних этажах криминала встречается всякое зверье – волки, лисы, тигры иногда. Бывают даже динозавры. Все хищники, на всех кровь. Все его враги. Но некоторых Гуров уважал.
Зато вот такие – сплошь шакалы да гиены вонючие. Храбрые с беззащитными. Безмозгло-жестокие. А когда в стае, то опаснее любого тираннозавра. Этим человека убить, что высморкаться. Еще удовольствие от убийства получить, кайф поганый. Опьянение кровью ощутить, вседозволенностью, безнаказанностью. А с ними цацкаются. У них, понимаете ли, права человека.
Только кто сказал, что эти выродки – люди?!
Ничего, сейчас дадим предметный урок. Заодно представимся господину Гурееву в том аристократическом стиле, который только и понимают ему подобные.
– Ме-едленно, плавно вытащил руку с "пушкой" наружу, – тихим, спокойным, оттого вгоняющим в особую жуть голосом приказал Гуров. – А теперь уронил свой сраный "макар" себе под ноги. Ну!
Гоблин, завороженно глядящий на черный зрачок штайровского дула, при последнем "ну!" Гурова, резком, как удар кнута, судорожно дернулся и разжал дрожащие пальцы. Его пистолет с грохотом упал на пол холла.
– А теперь, разбойничек недоделанный, – продолжил Лев тем же завораживающе-зловещим тоном, – снимай штаны. Пока они у тебя чистые. Или... уже?
– За-за-за... – от ужаса гоблин не мог выговорить ни слова.
– Зачем? Да вот промахнуться боюсь. Там у тебя, как мне кажется, кое-что лишнее. Еще наплодишь таких же уродов. Снимай, кому сказано, не зли дядю!
Трясущийся от страха гоблин в носках, трусах и кожаной куртке выглядел жалко до омерзения.
– А теперь, – скомандовал Гуров, – ты поднимаешься к квартире своего шефа. Вручаешь ему мою визитку, на-ка вот, держи. Не бойся, она не кусается! Затем говоришь ему, что я в холле, у пульта. Пусть сам позвонит сюда. Или спустится. Я подожду.
Через пять минут на селекторном пульте холла зажглась красная точка.
Лев передвинул рычажок на "ON". Голос Коли Гроба оказался приятным баритоном. Злости в нем не было, одно беспредельное удивление:
– Вам что, полковник, опостылела жизнь? Самому не хочется с собой кончать, помощь требуется?
Гуров щелкнул еще одним тумблером, нажал на зеленую кнопку пульта и ответил вежливо, но весьма иронично:
– Вы расспросите своего "бычка", Николай Павлович. Он вам пояснит, что помогать мне свести счеты с жизнью весьма чревато. Поговорить требуется. Причем вам – больше, чем мне. Окажите любезность, все же мы почти однофамильцы. Что поделаешь, замучили сегодня вас, бизнесмена законопослушного, своим назойливым вниманием милицейские чины. Не успели подполковника проводить, а уж полковник встречи домогается. Так, глядишь, к вечеру до генерала дело дойдет.
Упоминание о подполковнике спесь с Коли сбило в момент. Голос зазвучал куда менее уверенно:
– Поднимайтесь. Поговорим, чего там. Только без глупостей! У меня за спиной охраны – пять человек. Не такое фуфло зеленое, как те, что вы в холле поуродовали. Специалисты!
Гуров весело, чуть ли не до слез расхохотался в микрофон селектора. Нет, раз его начинают побаиваться, даже не увидев, то дело пойдет!
– Что вы, Николай Павлович! Это вы – без глупостей. Потому как у меня за спиной все МВД Российской Федерации. Но вот говорить нам придется с глазу на глаз, без вашей охраны. Да вы меня не бойтесь, не обижу.
* * *
Станислав, встретивший Гурова радостным воплем, выглядел основательно помятым: распухшее правое ухо, синевато-багровая щека, громадная шишка прямо в центре лба.
– Слушай, – возбужденно орал он, – еще бы ты минут двадцать не появился, так я бы сам рванул на Загородную устраивать твоему почти однофамильцу полный финиш. Он бы у меня в единый миг стал точнехонько соответствовать своей кликухе. Ну, рассказывай! Удачно? Прижал ты этого, прости господи, Аль Капоне местного розлива?
– Сначала ты, – устало улыбнулся Гуров. – В порядке возвращения на родной аэродром. Я послушаю, кофейка хлебну. Аль Капоне предложить не догадался. Тем более, я гляжу, у тебя силовой контакт был.
– Точно, – с досадой сказал Крячко, – какой еще силовой! Со стенкой спиртоцеха. Метров пять кувыркался, пока с ней, родимой, в контакт не вступил. А потом, натурально, с полом. Того же цеха. На который я по стенке сполз. Как еще все кости целы, сам удивляюсь!
– Постой, – удивившийся Гуров даже перестал размешивать кофе, – так это не боевики гуреевские тебе навешали? Ничего не понимаю.
– Мне?! – оскорбился Станислав. – Я бы им навешал! Мы с этими безобразниками на околице Усть-Гусельской разъехались. Они оттуда, я – туда. Хороший я шофер, даже слишком. Машина, опять же, отличная. Была бы она похуже, был бы я целее.
