— Мимо. Сам говорил, — все так же спокойно возразил Митя. — Мы это дело потом проверили.
— Ладно. Говори, зачем явился, — сказал Купцевич и тяжело опустился на кровать. — Может, выпьем, раз так?
— Нету охоты. И без того тошно. Лучше слушай. Меня сам прислал. Понятно? Велел предупредить. Завтра к тебе явится.
— Да ну? А на кой?
— Хрен его знает, — пожал плечами Митя и добавил: — И еще поклон тебе от дружка.
— Так ведь он сгорел.
— Ан объявился, — криво усмехнулся Митя. — Ох, и битый! Откуда хошь явится.
— Ну и дела, — удовлетворенно вздохнул Купцевич. — Фартово.
— Одним словом, завтра в три часа жди гостей. Все. Наше вам.
Митя не спеша поднялся со своего места.
— Да, это что за тип мне открыл? — неожиданно спросил он.
— К соседке приехал. Братец. Из Сибири он.
— Не брешет? Мне представляется, что я эту рожу где-то недавно встречал. Сам черный, а глаза синие.
— Не-е, — покрутил головой Купцевич. — Моя Антонина сама за ним на вокзал ездила. А еще раньше я телеграмму из Иркутска нюхал.
— Ну, нехай. А все-таки я для верности самого упрежу. Завтра пусть этого братца пощупает. В случае чего перо в бок — и поминай тогда. Он на руку-то скор.
— Парень вроде тихий. Хотя… в тихом омуте… Да я и так с него глаз не свожу. Будь спок.
— Во-во. Ну, я потопал.
Купцевич сам проводил гостя до двери и не закрыл ее, пока не убедился, что тот благополучно вышел из подъезда на улицу. Потом он вернулся в комнату и стал беспокойно шагать из угла в угол.
Как только Митя и Купцевич вышли в переднюю, Сергей поспешно вставил на место фанеру и прикрыл ее обоями. Затем он подсел к столу и быстро записал весь услышанный разговор. Закончив, Сергей приписал несколько слов от себя и устало откинулся на спинку стула.
Итак, кто же придет завтра к Купцевичу? Ну, конечно, Папаша. О ком еще они будут так говорить?.. Значит, сам Папаша идет в западню. Вот это удача, неслыханная удача!.. Завтра в три… Да, но кто же еще появился на горизонте? Что это за «дружок», откуда взялся?.. А Митька-то, Митька… Казался таким простым, честным парнем и как свихнулся… Неужели из-за той девчонки, Зои Ложкиной? Нашел, в кого влюбляться. И Сергей не дал тогда сигнала. Какой промах, черт побери! Как найти теперь этого парня, кто он, где живет, где работает?.. Но главное сейчас не в нем и не в том неизвестном «дружке». Главное сейчас в Папаше. В руки идет самый крупный, самый опасный зверь… Только бы не упустить его… Надо сейчас же предупредить Гаранина. Но как?.. Выйти нельзя. Ведь Сергей сказал, что болен. И вообще подозрительно. А этот, конечно, настороже… Ага… Придумал!..
Сергей вышел в коридор и позвонил по телефону в деканат Катиного факультета. Ответил секретарь.
— Девушка, вы знаете Катю Светлову? — слабым голосом спросил Сергей.
— Конечно, знаю. А в чем дело?
— Очень вас прошу. Передайте ей, чтобы позвонила домой. Брату. Заболел я.
— Заболели? — в голосе девушки послышалось сострадание. — Подождите одну минуту. Сейчас перемена, и Катя, кажется, рядом, в комсомольском бюро. Я посмотрю.
— Ох, посмотрите, пожалуйста, — совсем больным голосом попросил Сергей.
Через минуту он услышал в трубке встревоженный голос Кати.
— Коля, это я. Что с тобой?
— Катенька, я заболел. Приезжай поскорей. За лекарством сходишь. А то Полины Григорьевны все нет да нет. Замучился я.
— Но у меня же лекции, — неуверенно возразила Катя, но тут же, спохватившись, воскликнула: — Что я говорю! Конечно, сейчас же приеду.
Сергей повесил трубку. В тот же момент в коридор вышел Купцевич. Он, как видно, подслушивал.
— Ты что это, болеть вздумал?
— Ох, не говори! Голова горит, всего ломит.
Сергей в изнеможении привалился к стене и вытер лоб.
— Пхе, больной! — презрительно усмехнулся Купцевич и, хлопнув Сергея по плечу, подмигнул. — Пошли, я тебя живо вылечу.
— Не могу. Я лучше лягу. Прямо ноги не ходят.
И Сергей потащился к себе в комнату. Купцевич внимательно посмотрел ему вслед.
Через час прибежала запыхавшаяся Катя.
— Коля, что с тобой?
Сергей, лежа на диване, поманил девушку к себе и шепотом сказал:
— Слушай внимательно. Я ничуть не болен. Но ты все же сбегай в аптеку, принеси каких-нибудь лекарств. Потом возвращайся в институт. Гаранина видела?
Катя кивнула головой.
— Так вот. Позвони ему снова. Скажи, что есть срочное сообщение. Пусть немедленно приедет к тебе. Это очень важно, — он взглянул на часы. — Пятый час. Ты ему сможешь позвонить около шести. Это еще не поздно, но ты все-таки торопись.
— Хорошо, хорошо. Будь спокоен.
Катя вскочила с дивана и, оставив чемоданчик с книгами, убежала. Вскоре она вернулась с целой кучей бумажных пакетиков.
— Вот. Разбирайся. А я пойду. Давай письмо.
Прежде чем запечатать конверт, Сергей еще раз перечитал свою запись разговора. Как будто все точно.
Записано все было действительно точно, все… кроме одного слова. Вместо Митиного «жди гостей» Сергею послышалось «жди гостя».
Как обычно, в конце дня Костя Гаранин был вызван для доклада к Зотову. Он должен был потом в соответствии с указанием начальника отдела составить ответное письмо Сергею и отвезти его в институт, Кате.
Они сидели в кабинете одни. Зотов по привычке потирал свою бритую голову и не спеша, экономно потягивал последнюю за этот день папиросу. Костя говорил медленно, изредка рубя ладонью воздух.
— Получен ответ из центрального архива. По отпечаткам пальцев Купцевича установлено, что он в прошлом был осужден. Значит, скрыл это. Дальше. Был я сегодня в собесе. Познакомился с документами Купцевича. Явная липа. Это два. Считаю, есть основание для ареста. Обыск позволит изъять вазочку. Ее, конечно, опознают старик Амосов и Голикова. Вазочка и письмо Ложкина позволят уличить Купцевича в связях с преступниками. Коршунов прав — Купцевич трус. Сознается на первом допросе.
— А явка?
— Она заморожена. Ждать визитеров бесполезно.
В этот момент зазвонил внутренний телефон. Зотов снял трубку.
— Зотов… Иду.
Он встал, собрал со стола бумаги, запер их в несгораемый шкаф и вышел.
Костя тоже ушел. Он думал о встрече с Катей сегодня вечером, о том, что операция заканчивается и он теперь сможет когда захочет встречаться с этой славной, веселой и красивой девушкой. Как это будет хорошо, если они, наконец, смогут пойти вместе куда-нибудь. Вот только захочет ли она? Да и как предложить? Неловко ведь ни с того, ни с сего позвать ее, например, гулять. Правда, в других случаях Косте это удавалось без особого труда, но сейчас…
Костя смущенно усмехнулся.
…Зотов вошел в кабинет Сандлера. Вид у того был встревоженный.
— Только что получено сообщение, — хмурясь, сказал Сандлер. — Вчера ночью бежал из-под стражи Ложкин. На одной из станций, километрах в двухстах от Москвы.
— Так… Значит, сегодня он уже в Москве.
Некоторое время они сосредоточенно молчали, потом Сандлер сказал:
— Обстановка резко изменилась. Ложкин может сорвать операцию, если вдруг пожалует к Купцевичу. Он видел Коршунова в МУРе и немедленно его расшифрует.
— Да, — кивнул головой Зотов. — Опасное положение. Считаю, надо брать Купцевича сегодня же ночью.
— Согласен. И сейчас же дайте Коршунову телеграмму из Иркутска. Пусть завтра утром уезжает. Надо спешить.
— Слушаюсь.
Зотов снял телефонную трубку и набрал номер.
— Гаранин?.. Ах, уехал. Куда?.. Не знаете. Ну, ладно. Вот что, Воронцов. Немедленно свяжитесь по телефону с Иркутском. Пусть сейчас же дадут Коршунову телеграмму о вылете домой. Ясно?.. Выполняйте.
— И вот еще что, — продолжал Сандлер, когда Зотов окончил разговор. — Надо искать Ложкина. Он очень опасен. Купцевич должен дать кое-какие адреса.
— Даст, конечно.
В этот момент в кабинет вбежал запыхавшийся Гаранин.
— Срочное сообщение Коршунова, товарищ полковник.
Он вручил Сандлеру конверт, и тот вслух прочел донесение Сергея. На секунду в кабинете воцарилась тишина. Потом Зотов рванул трубку телефона.
— Воронцов?.. Отменить телеграмму! Обстановка изменилась.
— Пусть объявит сотрудникам, — добавил Сандлер. — Через десять минут у меня совещание.
Он потер рукой лоб и задумчиво произнес:
— Итак, явка разморожена. Завтра туда явится «гость». Коршунов прав, это, конечно, Папаша.
— Да, могли крепко просчитаться, — покачал бритой головой Зотов и, упершись кулаками в колени, напряженно посмотрел на Сандлера. — Что будем делать, Георгий Владимирович?
Сандлер усмехнулся.
— Как что? Надо готовить встречу…
На следующий день ровно в двенадцать часов от подъезда МУРа отошли две легковые машины. Через десять минут, миновав высокий старый дом с темным фасадом, они остановились за углом, в конце переулка.
