— Не говорит! — вскинулся Денис. — Перед нами отпетый бабник, а это в наше время может позволить себе только состоятельный человек, сорящий бабками. Такая вот получилась игра слов… Сколько он получает как капитан милиции, вы в курсе?
— Значит, от Ириных похитителей больше никаких звонков? — повторил вопрос Зои Виктор Петрович, думая о своем.
— Никаких, — помотал головой Денис. — Зато звонил мой родственник, Игорь Ладейников, он уже в Барнауле. Говорит, там на «Редкоземе» черт знает что творится! Кто-то мутит народ, поднимает его на «бой кровавый, святой и правый» против смены собственников. А убийство его друга Малинина уже никого не интересует… Получается, напрасно сюда в Москву приехал. Я ему так ничем и не помог.
— Почему зря? — не понял Виктор Петрович.
— А, ну да… Это закончилось похищением Иры, чуть не забыл, — грустно усмехнулся Денис.
— Возьми себя в руки! — потребовал Жигулин. — И займись делом! Найди этого Абросимова и Гнедого, которого ты сам же идентифицировал, в конце концов… И еще, в ГУВД нам отказали дать список сотрудников, имевших доступ к файлам.
— Я так и знал. И вы это прекрасно знали. Поэтому мы ищем их пароль сами. Но Андрей пока молчит. Включил какую-то программу, вроде она перебирает всевозможные комбинации букв и цифр, чтоб найти пароль. Я ему говорю: он нам нужен прямо сейчас. Ты хакер, спрашиваю, или не хакер?
— Это твое дело, — поморщился Виктор Петрович. — А насчет Иры есть один обнадеживающий момент. Они ее не тронут, чтобы не развязать тебе и всем нам руки.
— И то неплохо, — согласился Денис. — Да, забыл вам сказать… Извините, память стала ни к черту! Когда постоянно думаешь об одном и том же…
— Я прекрасно тебя понимаю, — мягко сказал Жигулин.
— Так вот, к нам в «Глорию» был звонок от матери одной пропавшей девочки, Светы Карамышевой, — продолжал Денис. — Несколько дней назад исчез и ее друг, одноклассник. Они ушли гулять в лес за кольцевую. Представьте, в то самое место и в то самое время, когда там забили стрелку наши Урюки и Бурды. Умоляла найти детей. Если у вас появятся какие-то сведения…
— Тебе надо выспаться, — перебил Виктор Петрович.
— Вы же сами мне вчера говорили, — запротестовал Денис, — что по оперативным данным три дня назад прошла сходка лидера барнаульской группировки Потапа с московскими авторитетами Бурдой и Урюком где-то за кольцевой автострадой, между Дмитровским и Алтуфьевским шоссе. Уже забыли? Именно там ребята и гуляли.
— Помню, все помню, — закивал Жигулин, подталкивая его к двери. — Иди домой и выспись!
Денис уже вышел из здания Мособлпрокуратуры, когда послышалась трель звонка мобильного.
— Я нашел пароль, — сообщил Андрей. — Но лучше не по телефону, приезжай…
Полина услышала щелчок и шорох в динамике домофона. Черт, неужели пришел, несмотря на все ее предупреждения?
— Полина Андреевна, — услышала она робкий голос депутата Голованова.
— Здрасте, Петр Авдеевич, — вздохнула Полина. — Поднимайтесь.
— Меня Павел Семенович предупреждал, что в это время вы свободны и вашего постоянного клиента не будет…
Вот слякоть, подумала она. Но Соломин каков… Ну, Соломин! Тебе это дорого обойдется!
— Ваше время уже идет, — сказала она. — Павел Семенович прав. Будем считать, что вы у меня на сегодня записаны. До двух часов.
И отключила динамик. Потом посмотрела на себя в огромное зеркало трюмо, лениво поправила волосы. Да, время идет. А она все глубже погружается в этот затягивающий водоворот, хотя все еще надеется выбраться на берег… Она, бывший филолог, любитель великой русской литературы, обнаружившая в себе талант к продажной любви, — теперь она боится, что окажется бездарной в любви бесплатной, не сможет жить нормальной семейной жизнью, рожать детей для мужа. Для себя. А время-то идет. Счетчик стучит, как любит говорить Потап. Могла бы она родить ребенка для него, убийцы и бандита? Он как-то об этом ее попросил. Унизительно просил, жалко глядя в глаза. Чуть не исходил слезой, обещая завязать ради нее и семьи. Она тогда снисходительно усмехнулась и тут же схлопотала по физиономии. И поделом, вообще-то говоря.
Полина потрогала старательно припудренную припухлость на скуле (пару дней пришлось не выходить из дома). Голованов по морде не даст. Этот скорее утопит в своей слюне. Что еще хуже. Тоже обещал на ней жениться, но разводиться не спешит… Она снова усмехнулась, глядя на свое отражение. Неужели тебя на самом деле это волнует: разведется он или нет?
Звонок в дверь — несмелый, короткий — заставил ее лишь повернуть голову в сторону холла. Неохота вставать. А что делать?
Она медленно прошла через одну, другую комнату, осматривая обстановку, словно впервые ее видела. Все это она купила, продавая свое тело. Клиенты приходили к ней все разные, но до чего потом, в постели, были одинаковы, вызывая одно и то же мерзкое ощущение своими липкими, потными, жадными руками и губами. Иногда Полине казалось, что на самом деле это всегда один и тот же пожилой мужик с положением. Пусть где-то там, за пределами ее спальни, чаще всего на экране телевизора, он крутой, популярный и раскрученный, но здесь он всегда жалкий и неуверенный. Здесь с него спадала вся эта рыбья чешуя, и поначалу ее тошнило от запахов дряблого, немолодого и бессильного тела, от его стонов и всхлипов, благодарного лепета и бормотания каких-то несбыточных обещаний.
Потап не такой. В нем есть что-то звериное, пугающее. Именно то, что она еще недавно ожидала увидеть в Соломине.
Она открыла дверь. Голованов тут же постарался проскользнуть в ее квартиру, почти не глядя на хозяйку, как если бы за ним кто-то гнался.
— Ты одна? — спросил он.
— Ты же сказал… — Полина пожала плечами.
И он тут же привлек ее к себе, попытался поцеловать в губы, положил руки на талию, потом руки соскользнули ниже… Полина увидела вблизи его побагровевшее лицо, седые волосы неприятно щекотали щеку. Она отстранилась. Достала сигарету, закурила, хотя знала, что он не выносит запаха дыма.
— Осторожно, испачкаешься помадой. Жена уже привыкла, не задает по этому поводу вопросы?
— Я так скучал, так ждал, так хотел тебя увидеть… А ты?
— Только о тебе и думала, — ответила она, не выпуская сигарету из пальцев. — Может, сначала снимешь обувь? Вон там тапки… Как всегда, на своем месте, ждали тебя… Никто их, кроме тебя, не надевал, не беспокойся.
— А хоть бы и надевал! — бодро отозвался он. — Главное — ты меня ждала…
Она курила и смотрела, как Голованов, покраснев от напряжения и кряхтя, снимал туфли.
— Я могу сделать звонок? — выпрямился наконец он.
— Жене? — усмехнулась Полина и махнула рукой в сторону стильного, под старину, аппарата.
— А что делать… — бормотал он, набирая номер. — Я вынужден обманывать, хотя она, в сущности, неплохой человек и только временами ведет себя как стерва. Но я считаю, незачем до поры нагнетать нездоровую обстановку, нервировать, лучше сразу и честно ей все сказать про наши отношения… Алло! Наталья, это я. Звоню из Думы. Да, пока у нас перерыв, скоро начнется вечернее заседание, просто голова разваливается… Да, все в порядке, в первом чтении уже рассмотрели… Думаю, до семи вечера… — он вопросительно взглянул на Полину, — в крайнем случае до восьми мы управимся. Нет, наша фракция еще не определилась. Сегодня же рассмотрим во втором. Ситуация в стране такова, что нельзя терять ни минуты… Нет, не позже…
На «позже» тебя просто не хватит, подумала Полина. Сказать бы этой дуре в трубку, что все, как всегда, первым чтением и закончится. И ситуация в стране от этого не изменится. Жалко их, этих депутатских жен, которых мужья вывезли из глубинки в столицу, да здесь и бросили — на растерзание шикарным магазинам, парикмахерским салонам, массажным кабинетам и усатым альфонсам. Но есть и такие женушки, что зря времени не теряют, покупают себе дорогих юношей, как норковые шубы, и врут своим мужьям не хуже, чем те врут им. Правда жизни состоит в том, что приходится все время лгать, сказал как-то Соломин, не уточняя, у кого позаимствовал эти слова. И был искренне удивлен, когда Полина назвала автора — Бернарда Шоу…
Голованов сопел в трубку, внимательно слушая последние наставления жены. Полина наблюдала за ним, изрядно скисшим, покрасневшим и вспотевшим, и думала о том, что ей сегодня придется здорово потрудиться, чтобы настроить его сексуальный механизм, изношенный алкоголем и вечной нервотрепкой.
— Как между молотом и наковальней, — пожаловался он, закончив разговор. — Всегда внимательно следит и требует отчета — за что или за кого я голосую. И какие поправки внесены, и какие нужно поддержать, а какие нет. Кого слушать, а к кому прислушиваться. Знала бы ты, что она говорит о руководителе фракции! Мол, этот боров никуда не денется, распустят парламент или нет. Он всегда будет избран и останется в Москве. А ты здесь никому не нужен, тебе возвращаться в серый и грязный Барнаул и отвечать на вопросы и претензии избирателей, которые и не подумают выдвинуть тебя вновь…
