Совсем иначе чувствовал себя участковый, о котором под конец все благополучно забыли. С прежним сокрушенным видом он одиноко стоял на крыльце, вдыхая свежий, пахнущий влагой воздух, и наблюдал за тем, как оперативники усаживаются в машину. Заметив, что Гуров на него смотрит, старший лейтенант отдал ему честь – его форменная фуражка занимала теперь положенное ей место.
Крячко как раз собирался поделиться версией убийства, которая созрела у него в голове, но Гуров жестом остановил его и, опустив боковое стекло, окликнул участкового:
– Старший лейтенант, вас подбросить?
Милиционер немного замешкался, но потом почти вприпрыжку подбежал к автомобилю. Он казался растерянным и смущенным.
– Садитесь, – предложил Гуров, перегибаясь через сиденье и открывая заднюю дверцу.
Ему было неловко оставлять здесь этого немолодого и, видимо, не слишком удачливого человека, на которого свалилось и громкое убийство, и нашествие разного важного начальства, – Гуров нисколько не сомневался, что старший лейтенант именно в таком качестве рассматривает его персону, и по этой причине он испытывал смутное чувство вины перед старым служакой, до которого никому не было дела.
Старший лейтенант осторожно втиснулся в салон «Пежо» и со вздохом опустился на сиденье.
– Куда вас? – спросил Гуров, выжимая сцепление.
Милиционер деликатно кашлянул и виноватым тоном признался:
– Да прямо сказать, не стоило мне и садиться, товарищ полковник! Отделение-то здесь совсем рядом – за углом… Я только на всякий случай – думал, может, у вас ко мне еще какие вопросы…
– Вопросы? – удивился Гуров. – Ну, не знаю. Вы давно здесь работаете? Скока знали?
– Шестой год, – ответил милиционер. – Моя фамилия Головко. Головко Денис Степанович. В районе, конечно, многих знаю, особенно которые неблагополучные… А про этого Скока, признаться, сегодня впервые услышал. Дом этот на хорошем счету. То есть народ тут спокойный, происшествия редко бывают. Где озоруют, там, конечно, почаще приходится бывать…
– А какие-нибудь соображения насчет убийства имеются? – поинтересовался Гуров. – Мог кто-то из местных такое учудить? Вот, например, тот жуткий молодой человек в капюшоне, о котором дамочка говорила, – он вам никого не напоминает?
– Да как сказать? – осторожно пробормотал Головко. – Сейчас ведь время такое – всякого отребья хватает! Но вообще, говорят, наше Жулебино по сравнению с Москвой…
– Ты нам тут рекламу Жулебину не делай! – бесцеремонно вмешался Крячко, подмигивая Гурову. – Ты конкретно – имеется на участке такой капюшон?
Головко поднял глаза и зашевелил губами, вспоминая.
– Нет, товарищ полковник! – сказал он наконец с сожалением. – Конкретного на этот счет ничего доложить не имею. Но подозреваю, что человек, которого соседка видела, мог быть чьим-нибудь хахалем.
– Хахалем? – не понял Гуров.
– Ну, из этих, из молодых! – махнул рукой участковый. – У них сейчас что на уме? Секс да наркотики! Помешались просто! Я их часто вижу, этих, в капюшонах – то Ванька к Маньке, то Манька к Ваньке… По моему скромному разумению, тут тоже такой случай. То есть, наверное, хахаль к какой-нибудь вертихвостке приходил, да дома не застал… Если прикажете, я это дело попробую проверить.
– Значит, не думаете, что это киллер жертву свою ожидал? – спросил Гуров, останавливая машину возле освещенного фасада местного отделения внутренних дел.
– Киллер? Нет, не думаю, – почтительно сказал Головко. – Тут ведь какое дело? По всему видно, что киллер – человек аккуратный. Следов не оставил, зарезал человека чисто, с одного удара… Не стал бы он на месте преступления цигарки смолить. Я так полагаю, он следом за жертвой пришел – или вместе с ним. В подъезде он не светился.
– А что? Похоже на правду, – задумчиво сказал Гуров. – Почему следователю свои соображения не изложили?
– Так это… – растерялся участковый. – Он не спрашивал. А я зачем со своими баснями лезть буду? Следователь, может, свою версию имеет… Люди с высшим образованием, не нам чета.
– У него сейчас одна версия, как бы под горячую руку не попасть! – засмеялся Крячко. – Он на свою версию сначала у начальства разрешения спросит…
– Кончай трепаться! – поморщился Гуров и благожелательным тоном опять обратился к участковому: – Знаете, ваша мысль мне понравилась. Было бы очень неплохо, если бы вы сумели выяснить, что за человека видела Евгения Александровна ночью на лестничной площадке. Возможно, он тут ни при чем. А возможно, он, в свою очередь, тоже что-нибудь видел… Как говорится, здесь ваша грядка, вам виднее… Если что-нибудь получится, будет просто великолепно. А нет – на нет и суда нет. Вот номер моего телефона. Разузнаете что-нибудь – звоните в любое время. Чувствую я, что теперь это моя забота надолго!
– Понял, товарищ полковник! Постараюсь оправдать, – сказал Головко и неуклюже выбрался из машины. Стоя на тротуаре, он еще раз отдал честь и торопливо направился к дверям отделения.
– Думаешь, он прав? – спросил Крячко, когда они отъехали. – Бывают такие совпадения? Подозрительный тип торчит на лестничной клетке, а через час на той же лестничной клетке убивают человека. И этот тип ни при чем?
– А я знаю? – резонно возразил Гуров. – Жизнь покажет. Ты сейчас куда – домой?
– Не вижу смысла, – сказал Крячко. – Ехать домой, чтобы сразу обратно? Так что я, пожалуй, еду с тобой! И экономия бензина налицо! И красавицу Марию увижу…
– Красавица Мария раньше десяти сегодня не встанет, – заметил Гуров. – У нее, кажется, вообще сегодня свободный от репетиций день. Так что спрячь подальше свои робкие мечты. Самое большее, что ты сможешь увидеть у меня дома, – это кофейник и последнюю афишу великой актрисы. Устраивает?
Жена Гурова была ведущей актрисой одного из московских театров. Она обладала множеством талантов, и среди них был один, доставлявший Гурову немалое беспокойство – Мария Строева влюбляла в себя всех мужчин, попадавшихся на пути. Сослуживцы Гурова тоже не являлись исключением, а Станислав Крячко был вообще самым горячим ее поклонником – впрочем, совершенно бескорыстным.
Однако обещание Гурова, что Станислав ограничится сегодня только лицезрением афиши любимой актрисы, не оправдалось. Когда они вдвоем с Крячко добрались до квартиры Гурова, выяснилось, что тот, уходя, забыл в спешке ключи. Пришлось звонить.
Мария открыла не сразу. Даже застигнутая врасплох, она не позволяла себе появиться перед кем-то, не приведя себя в порядок. Так было и на этот раз. Когда дверь наконец распахнулась, приятели увидели Марию Строеву, можно сказать, во всем блеске, причесанную и свежую, точно она заранее знала, что ее разбудят в такую рань.
– Ба, знакомые все лица! – с иронией сказала она, разглядывая виноватые физиономии мужчин. – Вы решили устроить мне сюрприз?
– Просто я забыл дома ключи, дорогая, – покорно сказал Гуров. – Делай со мной, что хочешь!
– А голову ты не забыл? – грозно поинтересовалась Мария. – Помнится, такой вопрос задают уже в школе. Для такого великого сыщика это непростительная оплошность!
– От великого до смешного один шаг, – заключил Крячко, простодушно подмигивая. – Но следует помнить, что все великие отличались фантастической рассеянностью. Взять, например, старика Эйнштейна…
– Давайте оставим старика в покое, – предложила Мария. – Проходите и ведите себя тихо. Я намерена сегодня выспаться, несмотря на всю вашу бесцеремонность, господа менты! Вчера мой рабочий день закончился далеко за полночь…
– Мы только выпьем кофе, – успокоил ее Гуров. – И отчалим в управление. Боюсь, что наш со Стасом рабочий день окончится сегодня тоже далеко за полночь. В Жулебино убили помощника депутата. Подозреваю, что уже сейчас масса народу стоит на ушах. Нам осталось только присоединиться к этой массе.
– Убили помощника депутата? – переспросила Мария. – Не хочу показаться циничной, но не вижу в этом событии ничего сверхординарного. По-моему, такие убийства стали довольно обыденным явлением.
– Все это так, – согласился Гуров. – Но в данном случае есть некоторая особенность. Депутат этот не кто иной, как сам Кандинский. Он уже проявляет горячую заинтересованность, хотя, кажется, еще не решил, какую позицию ему занять. Впрочем, мы и сами пока не очень во всем этом разобрались. Думаю, в новостях ты услышишь более любопытные версии происшедшего. Репортеры пока не раскачались, но сейчас, наверное, уже наверстывают упущенное. Во всяком случае, лужу крови на лестничной площадке они еще успеют заснять…
– Господи, какой ужас! – вздохнула Мария. – Как это тяжело – каждый день слышать про лужи крови…
– Чертовски тяжело! – с энтузиазмом подхватил Крячко. – А видеть их воочию… Мне тоже не хочется показаться циником, но после этого разыгрывается такой аппетит! Тем более как подумаешь, что обедать сегодня, скорее всего, не придется…
