— Да делайте что хотите! Ваша власть! — Хозяин вышел.
Гуров пожал следователю руку, махнул милиционерам, они ударили ломами. Брызнули кирпичные осколки. Гуров и Гойда вышли на улицу.
— Какими судьбами, Игорь Федорович? — спросил Гуров.
— Начальство распорядилось. — Гойда развел короткими руками с пухлыми ладошками. — К прокурору явился его помощник Драч, которого накрутил твой генерал. Я слышал, ты чуть ли не против министра попер? Прокурор у меня еще интересовался, достаточно ли ты разумен?
— Временами, — ответил Гуров. — Хорош я буду, если тел не найду.
— Тогда мы все окажемся в дерьме, — несколько равнодушно заметил Гойда. Он был человеком высочайшего самообладания. — Ты сам-то убежден?
— Игорь, ты бываешь когда-нибудь абсолютно убежден в виновности подследственного? — спросил Гуров. — У меня имеется практически все. Нет только трупов.
— Тогда у тебя нет ничего, — подвел итог Гойда.
У техстанции остановилась “Волга”, из которой выбрался тучный полковник.
Станислав оставил Котова, подбежал к полковнику, начальнику райуправления, которого сыщик накануне вечером отвез домой. Полковник едва кивнул Станиславу, как человеку малознакомому, и хриплым, срывающимся голосом спросил:
— Кто главный в творящемся беспределе?
Его заместитель подполковник Суворов из машины не вышел, а опер Вагин выбрался с противоположной стороны, подошел к Станиславу и тихо сказал:
— Вы, коллеги, кажется, сильно вмазались.
Гуров стоял рядом со следователем прокуратуры, встречать прибывшего не собирался, так как ничего хорошего от его визита не ждал. Начальник райуправления подошел сам и, дыхнув густым перегаром, сказал:
— Вы полковник Гуров? Вы вчера подослали ко мне сотрудника, который ввел меня в заблуждение, так что теперь я невольно оказываю помощь вашим противоправным действиям.
— Извините, но законность действий полковника определяет прокуратура, — спокойно ответил Гойда.
— А я имею приказ руководства! — вспылил полковник.
— Факт вашей биографии, — парировал Гойда.
— Где мои люди? Я не желаю иметь никакого отношения к происходящему. — Полковник натужно закашлялся, казалось, сейчас его вырвет. — Я забираю своих людей. Данный объект расположен на моей территории, здесь все подчиняются моим приказам!
— Желаете самоопределения? — спросил Гуров. — Вашими людьми я не руковожу, можете их забрать.
Стоявший чуть поодаль Полоз слушал, как препирается начальство, после слов Гурова хозяин подбежал к ним:
— Господин полковник, станция принадлежит мне на правах личной собственности, они ломают...
— Заткнись. — Начальник райуправления взглянул на хозяина без симпатии. — Нанесенный ущерб вам будет возмещать полковник Гуров.
— По решению суда, — заметил Гойда.
— Как старый мент, скажу тебе, полковник. — Прибывший начальник посмотрел на Гурова с сожалением. — Ты зарвался, тебе даже победу не простят, о неудаче я уже не говорю.
— Идемте, идемте, — хозяин открывал двери. — Взгляните, что они творят.
Кирпичи лежали лишь в два ряда, под ними обнаружились доски, их тут же оторвали, и теперь в центре пола зияла квадратная дыра. Гуров принюхался, трупного запаха не ощущалось. Завидев своего полковника, старшина подал команду “смирно”, рядовые побросали инструмент, встали и замерли.
— Вы кому служите, сукины дети? — рявкнул полковник.
— Дежурный приказал! — У старшины перехватило дыхание.
— Чтобы через минуту здесь никого не было! С дежурным я разберусь. — Полковник повернулся к Гурову. — И что вы тут нашли?
— Надо взглянуть, — ответил Гуров. Станислав оттеснил начальство, нырнул в дыру, сказал:
— Здесь лестница, нужен фонарь. Вездесущий и запасливый Котов протянул Станиславу мощный фонарь и тоже стал спускаться вниз. Гойда сжал Гурову руку, кивнул и прошептал:
— Спокойно, Лев Иванович. Спокойно. Вы же сами любите повторять, что еще не вечер.
Начальник райуправления тяжело дышал, отвалив губу. Гуров вынул из кармана фляжку, отвел “больного” в сторону.
— Глотни, может прихватить. Мне только твоего трупа и не хватает.
Полковник сделал несколько глотков, вернул фляжку, пробормотал:
— Видно, ты стоящий мужик... Жалко тебя.
— Нормально. Пробьемся, — ответил Гуров, не сводя взгляда с темного проема.
Блеснул луч, показалась голова Станислава. Он ловко выпрыгнул, появился и Котов.
— Ничего? Пусто? — Начальник райуправления повернулся, пошел на выход.
— Не тужи, полковник, — усмехнулся Вагин. — И отставники служат.
— Как вы сказали, капитан? — Гуров тяжело взглянул и нехорошо улыбнулся. — У вас второго Робера не имеется?
— Не понял, господин полковник! — Вагин невольно вытянулся.
— Значит, не шибко умен. — Гуров достал пачку сигарет, пошел к выходу, Станислав двинулся следом, но Гуров бросил через плечо: — Оставь меня, надо сосредоточиться.
Станислав отстал, но не намного. Оказавшись на улице, он побежал, обогнул станцию, хотел пересечь дорогу другу к лесу.
Гуров шел медленно, порой поддавая ногой пустую пачку сигарет, консервную банку. Чем дольше сыщик думал, тем больше уверовал, что они на верном пути, следует спуститься, все осмотреть самому.
— Полковник, — услышал он негромкий голос и машинально опустил руку в карман. — Не успеешь, просто повернись.
Гуров повернулся, увидел Илью Титова, направившего на сыщика пистолет.
— Брось немедленно! — крикнул Гуров. — Сопляк!
— Хочу, чтобы ты видел свою смерть! — выспренне сказал Илья, что-то хотел добавить, не успел.
Два выстрела ударили дуплетом, парня резко отбросило в сторону. Гуров провел ладонью по лицу, невнятно сказал:
— Гойду сюда...
Станислав хотел поддержать друга под руку, Гуров оттолкнул его и крикнул:
— Кузьмич! Не бойся!
Из-за разлапистого дуба вылетел пистолет, высокая, стройная фигура скрылась в кустарнике.
Гуров посмотрел и зло крикнул:
— Господь, не так сдаешь! Грешно!
— Ладно, праведник, иди, работай! — тоже недобро произнес Станислав. — Внизу пусто, но слишком чисто.
Подбежали Гойда и Котов.
— Вызывай бригаду, Игорь Федорович, — сказал Станислав. — Занимайся своим делом. Одна пуля моя. Учти, твою работу будут рассматривать под микроскопом. Нас с Львом Ивановичем допросишь позже, сейчас у нас дела.
— Стой! — Гойда взял Крячко за рукав. — Где второй? Стреляли двое.
— Из леса стреляли, я не видел. — Крячко говорил правду. Сухотого Валентина Кузьмича сыщик не знал.
У ворот станции мялись ее хозяин и подсобный рабочий Гарик, напротив них стоял Валентин Нестеренко, который укоризненно говорил:
— Рабочий день еще не окончен, вернитесь в помещение и не сердите меня. — Увидев вышедшее из-за угла начальство, Нестеренко простецки доложил: — Лев Иванович, надо работать, а люди куда-то бежать собрались. Я вот решаю: наручники надеть или они образумятся.
— Наручники! — Гуров быстро прошел в ворота, крикнул: — У кого в машине есть фонари, тащите сюда.
Лестничный пролет оказался коротким, потолок нависал метрах в двух, не более, коридорчик в три шага упирался в стену.
— Ну, полковник, бери в руки лом, — сказал Гуров, снимая пиджак, — и приготовь носовой платок.
Сыщики встали рядом, ударили одновременно. После второго удара ломы прошли сквозь перегородку, стало трудно дышать, в лицо ударил сладковатый запах смерти.
— Брось железо, Станислав, — приказал Гуров. — Мы не белоручки, но край знать следует.
По звонку следователя Гойды приехала бригада из МУРа, начали заниматься обследованием трупа Ильи Титова.
— Две огнестрельные раны, обе несовместимые с жизнью, — дал заключение мед-эксперт.
Неожиданно из подвала исчез фотограф; он появился лишь минут через пятнадцать, бледный, хлопнул ладонью по своему “Кодаку”, а Гурову и Станиславу протянул по фотографии, сделанной “Поляроидом”.
Гуров лишь глянул и быстро убрал снимок в карман, Станислав смотрел на свой снимок долго, потом тихо сказал:
— Я положу данную фотографию на стол первого заместителя министра. — Повернувшись к Гурову, он зло оскалился: — А вы, господин, даже смотреть не желаете? И держите на меня злобу за слишком точный выстрел? Я вас, чистоплюя, насквозь вижу! Вы считаете, что спокойно подстрелили бы Титова, не вынимая руки из кармана? — Станислава вдруг начало трясти, словно эпилептика. — Вы взгляните, взгляните на снимок. Они уложили людей, словно дрова. Вы ошиблись, господин, Илья Титов не имел уже права на суд и жизнь. — Полковник поднял руки к небу. — Слава богу, покойник хотел еще выглядеть красиво, желал поговорить.
— Стас, будь мужчиной! — Гуров протянул другу свою фляжку. — Да, я ошибся, а ты меня спас. Выпей и забудь навсегда. Я пошел звонить Петру, он тоже человек и наш друг.
