В кафе же в это время Трубецкой надел на Пальцева наручники (интересно, откуда они у журналиста), посадил на стул и стал звонить для начала в свою редакцию, чтобы срочно организовали пресс-конференцию, а потом в милицию, чтобы приехали и забрали опасного преступника. Мы появились как раз в момент его переговоров с сотрудниками местного отдела, которые искренне недоумевали по поводу происшедшего. Появился разгоряченный Кораблев с пистолетом в руке, подбежал к сияющему Трубецкому и неожиданно для всех дал ему в зубы рукояткой пистолета. Трубецкой взвыл и схватился за челюсть. Местные милиционеры слегка опешили, но Кораблев в нескольких малоцензурных словах объяснил им, в чем дело, и тогда оба милиционера подошли к Трубецкому и вместо оказания помощи деловито ударили его по печени, после чего, уточнив, справимся ли мы без них, удалились.
Когда в кафе вошли Крушенков и Царицын, Трубецкой кинулся к ним и, придерживая рукой челюсть, вознамерился было что-то сказать, но Крушенков за шиворот вытащил его из кафе на холодок и там, на улице, в сумерках, размахнувшись, ударил в глаз. Теперь Трубецкой, которому даже не пришло в голову дать сдачи, держался одной рукой за челюсть, а второй прикрывал глаз.
Крушенков же, вытащив пистолет и сунув его под нос журналисту, задумчиво объяснил, что если тот еще хоть раз сунется со своим свиным рылом в калашный ряд и будет мешать расследованию и оперативным мероприятиям, то он, подполковник ФСБ Крушенков, лично выпустит ему мозги на асфальт.
По свидетельству очевидцев, Трубецкой в ответ на эти посулы прошипел какое-то оскорбление. Я в этот момент находилась поодаль и не слышала, как именно он обозвал Крушенкова. Ленька Кораблев мне потом посекретничал, что сказано было что-то вроде «гомика вонючего». Зато я хорошо видела, как Крушенков с достоинством взял Трубецкого за грудки, приподнял его над землей и внятно, так, что было слышно и мне на расстоянии, спросил:
— Это ты меня, боевого офицера, так, сука, назвал? Тогда запомни: когда я тебе в задницу засуну ствол моего боевого пистолета и поверну по часовой стрелке, вонючим гомиком будешь ты.
После чего подполковник Крушенков отбросил журналиста в сторону, убрал пистолет в кобуру, отряхнул руки и пошел к машине. Задержанного Пальцева уже отвели туда, предварительно сняв с него журналистские наручники и выбросив их на задний двор кафе, после чего надели правильные, милицейские.
Подавленные случившимся, мы собирались уезжать, когда к нам подбежал пожилой, прилично одетый мужчина и стал что-то сбивчиво объяснять. Ленька, Горчаков и Царицын вышли и стали внимательно слушать жалобщика. Тот, размахивая руками, повел их за кафе и показал свою старенькую машинку, с распахнутыми дверьми и кругленькой дыркой в бензобаке. Достаточно быстро было установлено, что мужчина спокойно себе ремонтировал свою машину во дворе кафе, когда раздались крики, топот, стрельба, и вдруг что-то попало в бензобак его транспортного средства; скорее всего, это «что-то» было пулей, выпущенной из табельного пистолета Кораблева.
Потерпевший не осмеливался требовать компенсации, но по его поведению было видно, что он уповает на торжество справедливости. Мужики осмотрели его машину, подумали, после чего Кораблев отвел дядьку в сторону и спросил его:
— Отец, ты коньяк пьешь?
Потерпевший несколько оживился и с надеждой посмотрел на Кораблева, ожидая, что тот сейчас предложит ему хотя бы деньги на приличный коньяк для утешения. Он закивал, и тогда Кораблев продолжил:
— Вот ты пробочку от коньячной бутылки возьми и дырочку-то в бензобаке заткни, лады?
После чего Кораблев похлопал потерпевшего по плечу и с чувством исполненного долга направился к машине, а дядька так и остался стоять с открытым ртом, оглядываясь на продырявленный бензобак.
Таким образом реализация началась, не спросивши нашего волеизъявления.
Поскольку возможность доказывания вины Пальцева, а также людей Масловского, на которую мы рассчитывали ранее, была безвозвратно загублена, оставалось только расколоть Пальцева. Я сразу подняла руки, заявив, что даже и пытаться не буду и предоставляю это почетное право оперативным работникам — пусть делают что хотят, но выдадут нам его чистосердечное признание. Горчаков горячо поддержал меня. Мы немножко побазарили на тему, кому из нас составлять протокол задержания Пальцева в качестве подозреваемого (в чем?), и после дебатов решили, что задерживать по документам будет Лешка, на всякий случай, — вдруг потом выяснится, что Пальцев нанес мне побои в ходе осмотра дачи Асатуряна; чтобы в этом случае не подвергли сомнению законность задержания, пусть лучше документы оформит Горчаков.
Мне был предложен транспорт для доставки домой, но я гордо отказалась.
Надо было уже заниматься людьми Масловского; а это, как минимум, шесть задержаний: сам Артемий Вадимович, начальник его службы безопасности Гурин, который самолично прибыл в кафе на встречу с Пальцевым и успешно скрылся оттуда благодаря «помощи» Трубецкого; а также бойцы, которые мочили и закапывали похитителей. А после задержаний — обыски у них у всех дома, на дачах, в кабинетах, в машинах и в гаражах. Если хоть кто-то из них поплывет — то это еще и выезд в лес для осмотра места сокрытия трупов. Кстати, офис надо будет осматривать с участием медика: судя по видеозаписи «допроса» похитителей, на полу кабинета Гурина может быть кровь.
Когда мы проведем первоначальные следственные действия с этими людьми, дело по похищению жены Масловского, скорее всего, придется прекращать за смертью лиц, подлежащих привлечению к уголовной ответственности… Хотя не в отношении всех — Пальцев-то пока живехонек.
Я с грустью осознала, что в ближайшие трое суток спать мне, похоже, не придется вовсе. Равно, как и Горчакову, про оперов я и не говорю.
Лешка оформил протокол задержания Пальцева по подозрению в совершении убийства Асатуряна (про убийство еще троих человек он предусмотрительно решил пока в протоколе не писать, чтобы не давить на психику задержанному, если тот вдруг надумает признаться, — все-таки психологически легче признаваться в убийстве одного человека, нежели четверых, а там уже посмотрим) и отложил допрос до утра в связи с тем, что задержанный заявил, что желает воспользоваться услугами адвоката.
Решили, что пока опера работают с Пальцевым, мы с Лешкой быстро подготовим необходимые документы, и можно будет посылать людей на задержания, хотя за Гуриным надо ехать прямо сейчас.
С учетом некоторой психологической несовместимости двух оперативных работников — Царицына и Кораблева, а также с учетом права первой ночи, поскольку информация о встрече в кафе была получена Кораблевым, за Гуриным откомандировали Юрия Андреевича, а Кораблев с Крушенковым остались обрабатывать задержанного Федю.
Разбудили и подняли по тревоге нашего бедного прокурора, тот безропотно приехал в прокуратуру среди ночи для того, чтобы санкционировать обыски и лично осуществлять надзор за расследованием. Кроме того, шеф, чтобы не так было обидно, поднял начальника РУВД и заставил его выделить нам народ для задержаний.
К утру все было забито лицами, подлежащими привлечению к уголовной ответственности.
Когда мы пришли в кабинет к шефу докладывать о результатах — два незарегистрированных газовых пистолета в квартире одного из сотрудников службы безопасности, «беретта» и «чешка збройовка» со спиленными номерами в машине другого, граната в гараже у третьего, — шеф молча указал нам на экран телевизора, стоявшего у него в кабинете. Там как раз передавали пресс-конференцию журналиста Трубецкого. Журналист с видом триумфатора рассказывал, как ему удалось установить местонахождение опасного преступника, о котором он уже информировал читателей его газеты. Правда, на этот раз он предусмотрительно не лил грязь на прокуратуру и милицию, время от времени трогая челюсть и проводя рукой по глазнице. Пресса захлебывалась в восторгах.
На пресс-конференции присутствовал один из вице-губернаторов, молодой еще человек, как пишут наши танатологи — повышенного питания, который от лица администрации заявил, что отважный журналист за свои неординарные действия по задержанию преступника будет представлен к правительственной награде. Камеры нацелились на отважного журналиста; Трубецкой скромно потупился и машинально потрогал челюсть. Я вспомнила, что ходили слухи о неоценимой помощи журналиста Трубецкого, оказанной этому вице-губернатору в нелегкий для него период, когда городская прокуратура всерьез подозревала чиновника в должностных злоупотреблениях. Трубецкой в своих журналистских расследованиях блестяще доказал, что прокуратура дурью мается.
Горчаков в сердцах плюнул и попросил разрешения выключить эту порнографию. Шеф любезно разрешил и предупредил, чтобы мы ждали серию статей про то, как отважные журналисты вынуждены сами расследовать дела и задерживать преступников, пока прокуратура и милиция бездействуют или занимаются ерундой.
