Нобби оставалось только ждать, что последует дальше.
Сьюзен повернулась и направилась к большому кедру и к белой скамье под его сенью. Там, куда падали иглы, трава была редкой, а около ствола совсем ничего не росло, словно корни высасывали из почвы все питательные соки.
– Вам, наверное, довелось видеть в своей жизни много замечательного, мисс Ганн? – Жена министра по делам колоний смотрела не на нее, а на арку в каменной стене, увитой дикой розой. – Иногда я завидую вам из-за того, что вы много путешествовали. Хотя в другое время – и таких минут, признаюсь, гораздо больше – я понимаю, как дорожу удобствами жизни в Англии, чтобы пускаться в дорогу. – Она взглянула на присевшую рядом Зенобию. – Вам не скучно будет кое-что рассказать о своих приключениях?
– Вовсе нет, если вы действительно этого хотите. Но уверяю, вы не должны просить об этом только из вежливости.
– Вежливости? – удивилась Сьюзен и на этот раз взглянула ей прямо в глаза. – Неужели вы действительно так думаете?
– Очень многие считали и считают, что нужно обязательно задать подобный вопрос, – ответила Нобби, забавляясь разговором и охваченная воспоминаниями, которые когда-то причиняли боль, а теперь казались нелепостью и только.
– Совсем напротив, – заверила ее миссис Чэнселлор. Они все еще сидели в тени кедра, где было значительно прохладнее, чем в остальном саду. – Меня завораживает Африка. Знаете, ведь мой муж очень много занимается ее делами?
– Да, да, знаю.
Мисс Ганн была не совсем уверена, что этот ответ достаточен. Чем больше она узнавала о том, как Лайнус Чэнселлор поддерживает Сесила Родса, тем больше огорчалась. С тех пор как она познакомилась с Питером Крайслером, ее все сильнее занимало и беспокоило положение Замбезии, но мысль о нем заставила ее невольно улыбнуться, невзирая на сомнения и тревоги.
Сьюзен уловила перемену интонации – по крайней мере, ей так показалось. Она быстро оглянулась назад, собираясь что-то сказать, но передумала и снова стала осматривать сад. Прошло уже десять минут с тех пор, как она пришла сюда, и сугубо формальный визит требовал сейчас встать и попрощаться.
– Наверное, вы очень хорошо познакомились с Африкой – я имею в виду с ее населением, – сказала посетительница задумчиво.
– Я знакома с жителями некоторых мест, – честно ответила Нобби. – Но это такая невообразимо огромная страна… В сущности, это целый континент таких масштабов, какие нам, европейцам, трудно себе и представить. И было бы смешно говорить, что я знаю ее в целом. Нет, мне знакома лишь малая ее часть. И, конечно, если вас это интересует, то в Лондоне вы найдете людей, которые знают гораздо больше меня и были там сравнительно недавно. Например, вы, наверное, уже успели познакомиться с мистером Крайслером?
Сам звук его имени прозвучал для нее с удивительной отчетливостью и значением. Хотя это и было глупо. Зенобия вовсе не старалась все время упоминать его, как это бывает с молодыми влюбленными женщинами, когда, о чем бы ни зашел разговор, они обязательно постараются вставить в него желанное имя. Однако упоминание о Питере сейчас было так естественно. Напротив, было бы очень странно обойти его в подобном разговоре.
– Да. – Сьюзен отвела взгляд от арки и роз и посмотрела в сторону дома. – Да, я знакома с ним. Очень интересный человек, весьма энергичных взглядов. Что вы о нем думаете, мисс Ганн? – Она откинулась назад, глядя на хозяйку с непритворным вниманием. – Вы не против того, что я спросила вас? Не знаю никого, кто мог бы судить о нем лучше, чем вы.
– Вы, наверное, преувеличиваете степень моей проницательности, – ответила та и покраснела, что вызвало у нее еще большее замешательство. – Но я, конечно, с удовольствием поделюсь с вами тем, что знаю.
Миссис Чэнселлор воодушевилась, словно целью ее визита было как раз узнать мнение Нобби.
– Спасибо. Мне вдруг показалось, что вы собираетесь отклонить мою просьбу.
– Но что именно вас интересует?
Разговор становился все более напряженным. Сьюзен все еще держалась скованно, ее собеседница тоже насторожилась. А в саду, обнесенном высокими стенами, было так тихо, что мисс Ганн слышала, как ветер шелестит в верхушках деревьев, будто волна, плещущая на берег во время тихого прилива на устричной отмели. С одного цветка на другой лениво переползла пчела. Тепло дня чувствовалось даже в тени под кедром, и воздух был напоен ароматом скошенной травы, влажной листвы под живыми изгородями и сладкими всепроникающими запахами сирени и майского дерева.
– Он очень неважно думает о мистере Родсе, – сказала наконец Сьюзен. – И я не совсем понимаю почему. Вам не кажется, что тут кроется нечто личное?
Нобби почудилось, что в ее голосе прозвучала нотка надежды. Раз Лайнус Чэнселлор возлагает на Родса такие надежды, это не должно удивлять. Но что же такое сказал ей сам Крайслер, что заставило ее засомневаться и приехать узнавать мнение Зенобии, а не спросить о нем у мужа? Это само по себе было чрезвычайно необычно. Ведь женщина автоматически разделяет с мужем не только его общественное положение, но и взгляды – религиозные и даже политические, если хоть сколько-нибудь интересуется политикой.
– Я не уверена, встречался ли он хоть однажды с мистером Родсом, – медленно ответила мисс Ганн, скрыв удивление и подыскивая слова, достаточные, чтобы поведать об известных ей фактах, не выразив при этом собственного недоверия к причинам освоения Африки и опасений из-за эксплуатации ее народов. – Конечно, подобно мне, он отчасти влюблен в таинственную Африку в ее первозданном виде, – пояснила она с извиняющейся улыбкой. – Мы с предубеждением относимся к переменам из-за боязни, что эта магия первозданности исчезнет. Когда знаешь, что ты прежде других увидел и познал нечто особенное, и испытываешь восхищение, ошеломление, преклонение перед увиденным, появляется чувство, что другим не дано испытывать такого трепетного уважения и относиться с необходимой бережностью, как тебе. И возникает страх, возможно неоправданный. И уж мистер Крайслер, конечно, не разделяет мечтаний мистера Родса о колонизации и заселении Африки белыми.
На лице Сьюзен показалась, но сразу же увяла улыбка.
– Однако тут какое-то недоразумение, мисс Ганн, – сказала она. – Если справедливо то, что он говорит, то, значит, мистер Крайслер опасается будущего упадка и гибели Замбезии. Я слышала некоторые его аргументы и хотела бы узнать ваше мнение о них.
– О…
Нобби отпрянула. Это был слишком прямой и откровенный вопрос, чтобы отвечать наобум, и прежде всего она подумала о необходимости сдерживать свои эмоции. Незачем их выдавать, и особенно перед Сьюзен Чэнселлор. Надо сначала поразмыслить и оценить ситуацию с разных сторон. Даже случайно она не должна злоупотреблять доверием Крайслера, который, возможно, только с ней поделился своими чувствами и опасениями, не желая, чтобы о них знали другие. Путешествие в лодке по Темзе было исполнено такой доверительности, к которой не должны были быть причастны посторонние. Зенобия точно чувствовала бы себя преданной, если бы он пересказал ее впечатления об Африке и то, что она там пережила, своим приятелям, чем бы это ни было вызвано.
Нет, не потому, что он стыдится своих взглядов, в этом она не сомневалась ни минуты. Совсем напротив. Но нельзя повторять другим то, что друг поверяет тебе в минуты откровенности или по какому-то случаю, который надо сохранять в тайне.
И однако Зенобия остро и болезненно ощущала ранимость души женщины, которая сейчас стояла рядом и смотрела на клумбу, густо заросшую люпинами розового, абрикосового, пурпурного, синего и кремового цветов. Аромат они источали почти одуряющий. Сьюзен обуревали настолько глубокие сомнения, что она не в силах была молча справиться с ними. Но что тому причиной – страх за любимого мужа или за деньги, которые вложила в африканские инвестиции ее свекровь, или что-нибудь другое, связанное с ее собственным душевным миром?
А на взгляд Нобби, над всеми подобными соображениями должны были главенствовать честность, верность собственному видению Африки и тому, что она знала о ней. Это глубинное знание было частью ее души, неразрывно связанной с мировосприятием и главными жизненными ценностями. И предать их, даже во имя сострадания, было бы для нее крушением этих ценностей.
Миссис Чэнселлор ждала, пытливо всматриваясь в выражение ее лица.
– Вы не хотите отвечать? – сказала она медленно. – Означает ли это, что вы верите в его правоту и что мой муж не прав, оказывая поддержку Сесилу Родсу? Или вы молчите потому, что знаете за мистером Крайслером нечто дискредитирующее его, но не хотите говорить об этом с кем-нибудь еще?
– Нет, – твердо ответила мисс Ганн. – Ничего подобного. Просто этот вопрос слишком серьезен, чтобы рассуждать о нем, не обдумав самым тщательным образом. Я не могу говорить об этом с легкостью. И уверена, что убеждения мистера Крайслера очень глубоки и что он хорошо знаком с предметом обсуждения. Он опасается, что с африканскими вождями поступают мошенническим образом.
