– Какую аппаратуру? – мужественно спросил он.
– Для ночной съемки. Так кому?
– Не знаю я, о чем вы говорите.
– Да ну? А деньги у тебя откуда? Украл?
– Не крал я. Чего вы привязались?
– Сейчас объясню. У твоего брата Никиты есть фотоаппаратура для съемки в ночное время. Никита уехал к своей невесте, а тебя кто-то попросил дать эту аппаратуру на несколько часов. Верно? И кучку денег тебе за это отсыпали. На эти деньги ты и гуляешь вот уж который день. Не так, что ли?
– А хоть бы и так? Чего такого-то? Имею право. Я ничего не воровал.
– Ну да, конечно. А знаешь, что Никита с тобой сделает, когда приедет?
– Чего?
– Удавит, вот чего. Ты мозгами-то пораскинь, если они у тебя есть. Почему они к брату твоему со своей просьбой не пришли? Почему стали дожидаться, пока он уедет в Магнитогорск? Да потому, что он им эту аппаратуру ни за какие деньги не дал бы. Потому что он точно знает, что они задумали пакостное и подсудное дело, и выставил бы их из своего дома взашей. Вот они к тебе и подкатились, к маленькому дурачку, а ты и купился.
– Да ладно вам пугать-то, – недоверчиво протянул Гущин-младший. – Что они, шпионы, что ли? Нормальные мужики.
– Ага, а то ты много шпионов видел. Они точно такие же, как мы, с виду вполне нормальные. Две руки, две ноги, одна голова. Впрочем, ты прав, они действительно не шпионы. Они гораздо хуже. Знаешь, что эти нормальные мужики сделали? Они сфотографировали моего хозяина во время одной секретной встречи. И теперь мой хозяин хочет узнать, кто это сделал. А у твоего брата Никиты из-за этого будут большие неприятности.
– Это почему? – повернулся ко мне Толик. – Не он же снимал. Его вообще сейчас в городе нет.
– Это ты моему хозяину объясняй, а не мне. Аппаратура чья? Никиты. Вот и весь сказ. И если ты мне сейчас не скажешь, кому ты ее давал, то будет считаться, что фотографировал твой брат. С ним мой хозяин и будет разбираться. Видишь, как все просто.
– Да откуда ж я знаю, кто они! – в отчаянии воскликнул Толик. – Я у них документы не спрашивал. Пришли, денег предложили… Ну я и дал. Чего такого-то?
– Вот так прямо с улицы пришли? – усомнился я. – Они же должны были откуда-то знать, что у Никиты есть аппаратура. Может, это его знакомые?
– Может. – Он пожал плечами. – Я их в первый раз видел.
– Они к вам домой приходили?
– Не, на улице подошли, когда мы с ребятами тусовались.
– И ребята их видели?
– Не, – он отрицательно мотнул головой. – Поймали меня одного, когда я за сигаретами бегал.
– Ну и какие они из себя? Сколько их было?
– Двое. Один вроде как постарше, пожилой уже. А другой примерно как Никита. А деньги теперь отдавать придется? А то я уже почти все истратил.
– Много денег-то дали? – поинтересовался я.
– Двести долларов рублями.
– И все уже истратил? Ну и темпы у тебя, Анатолий. Даже я живу скромнее.
Парнишка из бледного стал пунцовым. Видно, привык, что дома мать вечно ворчит по поводу отсутствия денег, и понимал, что тратит неожиданно свалившееся богатство непростительно глупо, но ничего не мог с собой поделать. Мнение компании для него дороже. В науке это называется «референтная группа». Да и как он объяснял бы матери, откуда у него такие деньги? Будь он поумнее да посильнее, он оставил бы этот без малого миллион на карманные расходы и перестал бы тянуть каждый день деньги у матери. Но Толик Гущин не был ни умным, ни сильным.
– И ты этих мужиков больше ни разу с тех пор не видел?
– Почему, видел.
– Где?
– Да здесь, на набережной. Здесь кого хочешь можно встретить. Прямо Бродвей.
– Когда ты их видел?
– Позавчера, что ли. Или вчера. Не помню точно.
– Они тебя узнали?
– Не-а. Они между собой разговаривали, а я их со спины видел.
– И что, ты их со спины узнал? Никогда не поверю, – убежденно сказал я, сам внутренне сжимаясь.
Если Толик не врет и он действительно узнал одного из них со спины, значит, есть четкая примета. Господи, хоть бы не промахнуться!
– Ну и не верьте. А я его точно узнал. Он ходит как аршин проглотил и поворачивается всем корпусом, будто деревянный.
– Инвалид, что ли?
– Ну… Вроде того. Не инвалид, а как будто покалеченный.
– Ты про которого говоришь? Про молодого или того, который постарше?
– Про пожилого.
– Сегодня их не видел здесь?
– Нет, сегодня не видел.
– Ладно, Анатолий. Поверю тебе на слово. А ты, если хочешь жить спокойно, прими совет: увидишь их еще раз – виду не подавай, что узнал. Сразу глаза в сторону и спиной поворачивайся. Понял? Твое счастье, если я их быстро найду. А уж если нет, придется братца твоего Никиту за жабры брать, пусть доложит, кому он про свою аппаратуру рассказывал.
Удар попал в цель. Мальчишка брата боялся, это было очевидно. И ему очень хотелось, чтобы я нашел этих деятелей как можно скорее, пока Никита не вернулся из Магнитогорска. Но я решил на него не давить. Пусть думает, что он сам такой сообразительный.
– А если я их увижу, вам сказать?
– Да где ж ты меня найдешь? – усмехнулся я.
– Ну… – Он растерялся. – Хотите, я к вам домой прибегу, если что. Вы где живете?
– На Первомайской, дом 8. Знаешь, где это?
Он кивнул. Лицо его приобрело нормальный оттенок, глаза горели охотничьим азартом. Вот оно, то, что позволит ему чувствовать себя не последним человеком в своей компании. Конечно, сейчас он прибежит к ним и с пеной у рта будет взахлеб рассказывать, какое важное и ответственное поручение ему дали. Дядька с Первомайской, 8, выслеживает двоих преступников. И он ему помогает.
– И еще одно, Анатолий. Ты в своих друзьях полностью уверен?
– Да, а что?
– Не может так случиться, что среди них есть тот, кто навел этих двоих на тебя? Ты сейчас ребятам все расскажешь про наши с тобой дела, а кто-то из них побежит к тем двоим и доложит, что ты их выдал. Не боишься, что так выйдет?
– Я что, больной – всем рассказывать? – презрительно скривился Толик. – Они же не знают, откуда у меня деньги.
– А в самом деле, откуда? Что ты им сказал?
Толик смутился.
– Ну… Это неважно. Но я не говорил, что это за аппаратуру. Те мужики меня предупреждали, чтобы я не трепался. В смысле, чтобы Никитке потом никто не стукнул. Он мне строго-настрого запрещает его вещи трогать.
– Балда ты, Толя, – в сердцах произнес я. – Можно подумать, этим мужикам так уж важно, чтобы тебе от брата не влетело. Да плевать они на это хотели. Они за себя опасаются. Поэтому ты язык придержи, понял? А ребятам своим скажи, что я к тебе насчет одной девушки подходил, которая с Никитой встречалась. Вроде как я ее жених и хочу понять, серьезно у нее с Никитой или нет. А ты мне и объяснил, что опасаться мне нечего, потому как у Никиты есть невеста, к которой он в данный момент и уехал. Все понял?
Глядя вслед удалявшемуся Толику Гущину, я думал о том, что такие слабые забитые пацаны становятся легкой добычей для тех, кто хочет их использовать. Я имел в виду не только себя.
* * *
Было уже совсем темно, когда я встретился с человеком, которому оставлял послание в телефонной будке. Он оказался прямой противоположностью шеф-повару: худой, поджарый, подвижный и легкий. В темноте я не смог сразу точно определить его возраст, но, судя по голосу, он был далеко не первой молодости. К Коле Щипанову он относился чуть ли не благоговейно, поэтому сразу выразил готовность сделать для меня все, что нужно.
– Я в этом городе всю жизнь прожил, кроме тех лет, что сидел, конечно, – сказал он. – Меня каждая собака знает. Это, с одной стороны, не очень хорошо, но зато ведь и я каждую собаку знаю.
Интересно, подумал я, сколько раз он сидел благодаря Коле Щипанову? У меня в Москве был такой человек: я ухитрился упрятать его за решетку пять раз подряд. Когда на шестой раз его поймал другой сыщик, так чуть ли не смертельная обида была. «У вас, Владислав Николаевич, рука легкая, я после вас всегда срок хорошо мотаю. А после этого опера со мной в колонии обязательно что-нибудь случится. Давайте я вам явку с повинной сделаю, расскажу пару эпизодов, про которые никто не знает, чтобы считалось, что это снова вы меня упекли. А я вам за это отслужу верой и правдой», – заявил он, находясь под следствием в шестой раз. Сколько преступлений я раскрыл благодаря этому рецидивисту – не перечесть. Конечно, и у него были свои принципы, воров и мошенников он не сдавал никогда, но насилия и душегубства не признавал, поэтому по тяжким преступлениям информацию поставлял добросовестно. Похоже, мой нынешний знакомец был как раз из таких. Но спрашивать об этом у чужого агента было неприличным.
* * *
К себе на Первомайскую я возвращался голодным, как волк, потому что целый день мотался по городу и ничего не ел. В желудке грустно плескалась одинокая банка пива, которую я выпил на набережной, ожидая момента, когда можно будет заговорить с Толиком Гущиным. Было уже поздно, но я был уверен, что заботливая Ирочка оставила мне какой-нибудь еды. И еще меня грела мысль о том, что в доме на Первомайской меня ждет Татьяна. Чудеса все-таки иногда творятся с человеческой психикой! Сейчас, когда я, едва не потеряв ребенка, встал на тропу войны, моя влюбленность в Таню делалась сильнее с каждым часом, хотя по всем законам жанра мне должно быть совершенно не до нее. И что я в ней нашел, не понимаю. Вернее, я прекрасно понимал, что именно нашел в ней, но до сих пор мне и в голову не приходило, что эти качества могут быть для меня важными. Да что там важными – жизненно необходимыми. Поистине, чудны дела твои, господи!
