«Какой господин?»
«Если не ошибаюсь, Чивер».
«Чилвер».
«Да, правильно. Вы тоже тогда с ним разговаривали, сэр».
«Ну, как же. Обходительный такой джентльмен. Они с тетушкой, кажется, знакомые по клубу. Керэлл, ты ведь его тоже знаешь?»
«С чего ты взял, видела только мельком».
Таймер снова сильно перескочил, и Макс приостановил запись.
— Ребята сказали, дальше абсолютно ничего привлекающего внимание не было, народ вскоре после ужина рассредоточился по своим комнатам, но уже ночью, почти, кое-что интересное произошло. Я запускаю.
На таймере было без нескольких минут двенадцать.
Сначала секунд десять слышались невнятные звуки и что-то вроде шагов по комнате… Затем раздалось громкое:
«Черт!»
И нечто похожее на глубокий вдох и выдох.
— Комната Керэлл, патрон.
Затем менее громкое, но очень злое:
«У-у, черт».
Прошло еще несколько секунд, и неожиданно стало раздаваться насвистывание…
С полминуты нельзя было разобрать никакой мелодии.
Но вот она обнаружилась.
А теперь обрела четкую и красивую форму.
Блейк не без ехидства взглянул на Макса, на лице которого значилась, что мелодия, вроде, знакома, но вот откуда?..
— Аида. Победный марш Родомеса.
Макс шмыгнул носом.
Звук оборвался на полуноте. Как будто исполнитель вдруг переключился на нечто более важное.
Действительно, шумы заметно усилились. Что-то открылось и закрылось, хлопнул какой-то ящик, прошуршали шторы, как если бы ими сильно задвигали… еще, показалось, какой-то предмет в комнате передвинули…
Секунд через тридцать шумы прекратились, прозвучал громкий зевок, и все стихло.
И опять таймер скакнул. Уже на половину третьего ночи.
Блейк подумал, что лучше сперва обменяться мнениями, но очень громко прозвучал колокольчатый сигнал. И сразу за ним повторный.
Очень похожий на Ширака голос проговорил:
«Что там может быть?»
И повторил эту фразу уже не с сонной, а вполне озабоченной интонацией.
— Комната слуги, патрон.
Судя по звукам, человек суетливо двигался…
Очень скоро хлопнула дверь.
По дороге Ширак что-то пробормотал сам себе, и по номеру на панели Макс определил, что он на первом этаже у лестницы.
— Сигнал был из кабинета покойной, патрон.
— Я догадался.
Следующие слова слуги были произнесены негромко и неуверенно:
«Почему-то темно…»
— Коридор третьего этажа.
«Есть там кто-нибудь?»
Пауза ясно обозначила, что человек боится входить в темный кабинет…
Нет, решился. Вместе с поменявшимся на панели номером донеслось:
«Никого…»
Видимо, недавние события не располагали к долгому пребыванию в этой комнате, и Ширак, вступив внутрь, очень скоро ее покинул.
Быстро уходя по коридору, он приободрил себя галантной фразой:
«Тем не менее, всегда остаюсь к вашим услугам, мадам».
Впрочем, бодрость оказалась несколько искусственной. Слуга не сразу спустился к себе, а оказался в зале, где, судя по бульканьям, отлил для своих нервов нужную порцию.
На этом ночная запись и завершилась.
— Что скажете, патрон? Кто-то сыграл со слугой злую шуточку?
— И этот кто-то проделал все так тихо, что твои ребята не заметили никаких подозрительных звуков по записям из других помещений.
— Я прикажу им снова все прослушать на том временном участке.
— Обязательно.
— А Керэлл? Такое ощущение, что человеку вдруг стукнула в голову какая-то очень неприятная мысль. Но потом она нашла решение.
— Ты про победный марш?
— Он ведь очень радостного звучания. «Аиду», кстати сказать, написал Верди.
— Культура в последнее время из тебя прет. Да, психологически вывод верный. Но важно, что она делала потом.
— Прятала, патрон, она что-то прятала.
— Мне тоже так подумалось. Но что она могла прятать?
— Какую-то вторичную улику. Оружие и камень она, вероятно, сразу сплавила. И так, как вы говорили: сбежала сразу после убийства к главному входу и передала все сообщнику, ожидавшему с той стороны.
— Что было с собой у покойной?
Макс сморщил лоб от резкого перехода.
— В каком смысле?
— На ней было нечто похожее на вечерний халат. Что в карманах?
— Вы про это. Пачка сигарет, зажигалка и носовой платок.
— Помнишь, в кабинете на столе была пепельница?
— Можно уточнить, у меня в ящике фотографии.
— Можно не уточнять, там была пепельница. Но пустая. Чистая, понимаешь? Она много курила?
Макс пожал плечами:
— Спросим сегодня, — и посмотрел на часы. — Через полчаса — нам по коням.
Блейк поторопил Макса, потому что хотел предварительно как следует осмотреть дом и пространство снаружи.
Приехали за двадцать минут до назначенного времени.
Сержант остался сидеть в машине. А они, поприветствованные дежурным полицейским, пошли, не спеша, по уходящей влево полосе из тускло-красного гравия, такого же, как на площадке у главного входа.
Блейку и позапрошлой ночью дом показался похожим на замок, а сейчас стало ясно, что он строился по такому именно замыслу. В неком подобии позднему европейскому средневековью, когда уже терялось оборонительное значение сооружений и внимание уделяли пышной эстетике и удобному большому пространству.
Гравий в пятидесяти ярдах упирался в навес, под которым стояли четыре автомобиля: дорогой «мерседес» и три «тезаурус-форда» — зеленый, синий и красный.
Тогда, в городе, ему приходилось очень внимательно контролировать красный, на котором ездила Керэлл, и из-за этого не удалось зафиксировать марку серого автомобиля. Только определенно он был покрупнее и, кажется, не из числа новых моделей.
Гравиевая полоса не поворачивала за дом, там просто начинался травяной газон. Тут же, на окончании длинной передней стороны дома, находился второй вход, небольшой, оформленный портальной нишей.
— С той стороны входов нет?
Макс мотнул головой.
Солнце пробилось из облаков, и в светлом воздухе прозвучало вдруг гортанное улюлюкание.
Ну да, лебеди, о которых говорила Джулия.
И сразу за поворотом на заднюю сторону открылся пруд.
Большой, вытянутый вдоль эллипсом, с очень темной блестящей водой.
Они приостановились, потому что вид показался красивым: ровная травяная площадка примерно в семьдесят ярдов и продолжающая ее зеленый покров темного тона водная гладь. На другом берегу редкими золотоватыми свечками стояли березки.
Посередине у этого берега виднелся плотик, где могли отдыхать лебеди.
Один так и делал, уткнув голову под крыло.
Другой расхаживал недалеко по траве.
Вот он и орал.
Дежурный полицейский на контроле задней стороны дома с другого края приветственно поднял им руку.
Медленным шагом они двинулись между прудом и зданием, и Блейк, рассматривая, поднял голову вверх.
Здесь тоже все было в архитектурном смысле красиво и сбалансированно. Четвертый этаж — как он помнил, со спальными помещениями — чем-то отличался от прочих…
Ну да, высокими французскими окнами, забранными снизу на одну треть резными решетками.
— Классика! — с завистью произнес Макс.
И снова в памяти мелькнула студия. Пруд, студия…
— Здесь, Макс, две богатые невесты в доме. Правда, одна из них может являться убийцей.
— Не-ет, патрон, я уже понял, что судьба не расположена преследовать меня богатством. Увидите вот, подзалечу я на секретутке какой-нибудь длинноногой и буду маяться. — Макс хотел тяжело вздохнуть, но сбился. — А вы не замечали, что слишком длинные ноги не слишком привлекательны?
— Не замечал.
Да, статуя, которую он видел с бокового ракурса, ноги… только там были мужские ноги.
Оставалось еще около десяти минут, и они немного постояли, любуясь блестящей водой, вдруг поплывшим по ней черным лебедем и золотыми березками по ту сторону.
Внизу их встретил слуга.
В том же казенного вида смокинге, весь аккуратный и выглаженный.
Они уже решили, что будут вести допрос в кабинете, так сказать, на непосредственном месте события, и Макс попросил пригласить туда Лео Гринвея. Дальше должна была следовать Джойс Хьют, а Керэлл Адамс — заключать компанию.
Не встретив никого по пути, они поднялись на третий этаж. Сержант нажал ручку солидной дубовой двери, и все вошли внутрь.
Кабинет ничем не отличался от того, каким Блейк его увидел в позапрошлую ночь, только что выглядел веселее из-за раздвинутых штор и проникающего внутрь из самой голубизны неба воздуха.
Макс сразу устроился на то место, где была застрелена Линч, объяснив выбор тем, что ему легче будет представить себе, как преступник мог двигаться.
Сержант поместился слева от него спиной к окну, а Блейк поставил свой стул у стенки недалеко от двери. В такой позиции он почти не попадает в поле зрение говорящих, но сам очень хорошо будет их видеть.
