– Откуда у вас пистолет? – спрашивает ее высокий мужчина в штатском, вероятно, следователь из прокуратуры.
– Это папин, – отвечает она неожиданно детским голоском. – У папы дома много оружия, я его нашла и спрятала.
– Зачем вы его взяли? У вас была цель?
– Не знаю. Я не помню. Сегодня вспомнила и решила их убить.
– За что? Анжелика, за что вы убили своих родителей?
– А чтобы жить не мешали. А то вечно: то нельзя, это нельзя, денег не давали… Надоело.
Видеозапись закончилась, теперь на экране снова возникло лицо диктора.
– Эта страшная трагедия еще и еще раз напоминает всем нам: нет ничего важнее борьбы с таким злом, каким является распространение наркомании. Наркотики не щадят никого, ни тех, кто их принимает, ни их близких, ни даже посторонних людей. Завтра жертвой наркомана может стать любой из нас.
«Ну и ладушки, – подумал Михаил Давидович, разбирая постель и укладываясь спать. – Завтра – домой».
* * *
Не успели исчезнуть с газетных полос ехидные комментарии по поводу депутатов Государственной думы, швыряющих своих жен под колеса проносящихся мимо автомобилей, как появились леденящие кровь сообщения о трагической гибели кандидата в президенты, застреленного собственной дочерью-наркоманкой. Прочитав об этом в газете, Вячеслав Егорович Соломатин вздохнул свободнее. Шабанов сошел с беговой дорожки, а теперь и одним соперником меньше стало. Хранит судьба Лидера, помогает ему в нелегкой праведной борьбе. Спасибо ей.
В тот же день Президент публично заявил, что к концу недели созданные им комиссии по проработке чеченского вопроса доложат свои соображения. Насколько ему известно, будут предложены семь вариантов выхода из кризиса, но у него, Президента, уже есть и восьмой, его личный вариант. Соломатин торжествовал. Он сумел-таки пробиться к Лидеру с этим решением, и Лидер его заметил. И не просто заметил – поблагодарил. Вячеслав Егорович, разумеется, своего не упустил, напомнил Президенту о давнем знакомстве. Тот, конечно, улыбался дружески и делал вид, что помнит, да и не забывал никогда, но по всему было видно – не припоминает. Да и не важно это, главное, чтобы сейчас заметил и уж больше не забыл.
И еще Вячеслав Егорович подумал, что не зря, выходит, Володька Булатников так нахваливал своего помощника Сауляка. Умеет парень работать, что и говорить. И как ему удалось раздобыть документы без шума и пыли? Черт его знает. Жаль, что Булатникова больше нет. Раньше, бывало, с любым вопросом обратись – поможет, для него невозможного не было, только деньги плати. Если б можно было Павла себе на службу поставить! Но Соломатин понимал, что ему это не удастся. Не дается Павел в руки, ускользает, даже лица своего не показывает. Только по телефону звонит, а деньги за работу через тайник получил.
…С Булатниковым Соломатин жил в одном доме. Они одновременно въехали в новые квартиры, когда дом только-только построили и заселяли руководящими работниками и партийными деятелями, поэтому ничего удивительного не было в том, что большой начальник из КГБ и функционер из горкома партии оказались соседями по лестничной площадке. Они быстро сдружились на почве обмена инструментами для врезки новых замков, забивания дюбелей и крепления светильников. Ходили друг к другу в гости и поодиночке, и с супругами, одно время сын Соломатина даже очень нежно ухаживал за дочерью комитетчика, и друзья-соседи, посмеиваясь, обсуждали перспективы породниться.
А потом Вячеславу Егоровичу не повезло. При выборе очередной подруги сердца и тела он допустил непростительную промашку. Дамочка оказалась зубастой и цепкой и вопрос о разводе партийного любовника поставила более чем категорически. При этом изображала страстную любовь, абсолютную невозможность жить отдельно от любимого и стойкое намерение добровольно уйти из этого мира в случае невозможности воссоединиться с единственным мужчиной в своей жизни. И ненавязчиво так, но весьма прозрачно намекала, что в предсмертной записке, которая обязательно попадет в руки компетентных органов, расскажет о том, почему не хочет больше жить. Перспектива Соломатина не обрадовала. Что так, что эдак выходило: о его супружеской неверности станет известно всем. То есть с партийной карьерой придется распроститься.
Приняв как-то вечером водочки изрядную порцию, Вячеслав Егорович поделился своей бедой с задушевным другом-соседушкой. Дескать, всю жизнь он с женщинами был предельно аккуратен, а теперь вот лопухнулся. На что Владимир Васильевич хмыкнул, пожевал губами и сказал, что безвыходных положений не бывает, и ежели партийный деятель Соломатин готов посодействовать Московскому управлению КГБ в деле исключения из рядов КПСС некоторых товарищей, то он, Булатников, поможет ему в решении дамской проблемы.
Через некоторое время дама вдруг перестала звонить Вячеславу Егоровичу, а на его звонки напряженным и виноватым голоском отвечала, что осознала свою неправоту и больше не будет ничего от него требовать. И вообще им, наверное, лучше расстаться, дабы не рушить прочную советскую семью. Что ж, Соломатин был с этим полностью согласен. Действительно, лучше.
Но его мучило любопытство. Вячеславу Егоровичу страшно хотелось узнать, каким образом Булатникову удалось сделать все так быстро и совершенно безболезненно. Он приставал к соседу с расспросами, но тот только хитро улыбался и отмалчивался.
Однажды Соломатин, возвращаясь с супругой из театра, увидел в двух кварталах от дома своего соседа, который, стоя возле незнакомой машины, разговаривал с высоким худым мужчиной. Булатников заметил его, но виду не подал и разговор не прервал. На другой день, зайдя к Владимиру Васильевичу и выпив с ним по случаю очередного государственного праздника – Дня пограничника, Соломатин заметил:
– Интересно, у таких страхолюдных мужиков, как твой давешний знакомец, тоже с бабами все нормально? На него ж смотреть без содрогания нельзя.
– Это ты брось, – строго сказал Булатников. – Он – моя правая рука. Судьба у парня – не позавидуешь, но не сломался, стойко все вынес. Теперь снова со мной работает, правда, уже нелегально. Между прочим, это именно ему ты обязан счастливым избавлением от своей красавицы.
Тут уж Соломатин не выдержал, клещами вцепился в соседа, мол, расскажи, как дело было, а то умру от любопытства прямо здесь, на этом самом стуле. То ли выпито было многовато, то ли задели Булатникова пренебрежительные слова о его ближайшем помощнике, но он поведал, что молодой женщине были предъявлены фотографии, на которых дама с упоением занималась любовью с совершенно посторонним мужчиной. В смысле, не с Соломатиным. И фотографии эти сильно подрывали выдвигаемый ею тезис о неземной любви, всепоглощающей страсти и полной невозможности жить без своего единственного мужчины Вячеслава Егоровича. Таким образом, навязчивая особа была лишена основного своего козыря: возможности давления на совесть Соломатина и его лучшие чувства.
– Вот сучка! – в сердцах воскликнул Вячеслав Егорович. – А я-то поверил, что она действительно любит только меня, купился на это, как дурак, жалел ее, думал, что жизнь ей испортил.
– Ну-ну, – попытался остудить его гнев Булатников. – Не надо так. Дело сделано, и это главное. Не ругай ее.
Соломатин тогда больше ничего не спросил, но, будучи человеком весьма неглупым и сметливым, догадался, что женщина все-таки была ему верна, а фотографии – какой-то хитрый фокус, который проделал худой некрасивый помощник Булатникова по имени Павел.
С годами дружба между соседями крепла, Булатников делался все менее сдержанным, особенно под влиянием выпитого, и Соломатин сумел уяснить, что Павел Сауляк может очень многое и по поручениям Булатникова проворачивает просто фантастические дела. Правда, какого именно характера были эти поручения, Булатников все-таки не рассказывал, язык за зубами держал, но Павла очень нахваливал.
Когда генерал-лейтенант погиб, первым, о ком подумал Соломатин, был именно Павел. Такой помощник был ему самому позарез нужен. Вячеслав Егорович воспользовался связями и отыскал координаты Сауляка, однако еще до того, как подъехал к нему со своим предложением, Павла арестовали за особо злостное хулиганство, а вскорости и посадили. Но Соломатин был терпелив. Он умел ждать и твердо верил в свою звезду.
* * *
Антон Андреевич Минаев жирной чертой зачеркнул последнюю, самую верхнюю фамилию в своем списке. Некоторое время задумчиво смотрел на листок бумаги, который лежал перед ним на столе, потом решительно разорвал его на мелкие клочки и сжег в пепельнице. Первая часть операции «Стелла» была завершена. Плохо только, что Павел куда-то исчез…
Часть III
Не мешайте палачу
Уральские холода не прошли для Насти Каменской безнаказанно. В Москве у нее сразу разболелось горло и заложило нос, но это вовсе не означало, что она будет лежать дома и не ходить на службу. Текущей работы было по-прежнему много, и отсиживание дома на больничном было непозволительной роскошью не только для нее, но и для любого сотрудника отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями.
