— И вы настолько доверяли Скворцову, что собирались уехать?
— Я и уехала. Он просил меня об этом раньше, один раз.
— Когда?
— В сентябре, наверное. Или в конце августа, в начале осени в общем. Тогда я немножко волновалась, знаете, мало ли… Но утром вернулась — в доме все цело, порядок. Я поняла, что он не из категории мелких жуликов.
— У него был ключ от вашей квартиры?
— Да, Василий сделал себе дубликат. Потом… когда это случилось, я забрала у него ключ…
— Хорошо, вернемся к вечеру восемнадцатого ноября. Он приехал к вам, сказал, что у него встреча. Во сколько, не говорил?
— Нет, но Мишу просил приехать к полдесятому.
— Они были знакомы?
— Да, на моем дне рождения выпивали вместе… В общем, отдал он свои инструкции, и пошли мы… Потом я на кухне была, а он остался в спальне, почту смотрел… Да, когда мы по-серьезному стали встречаться, он некоторых своих знакомых, друзей, или кто у него был, — некоторых просил писать для него на мой адрес. Наверное, жене не доверял…
Или товарищам по работе, мельком подумал я.
— …Почты для него было немного. Так, пару писем раз в месяц. А в тот день пакет целый пришел на его имя. Я его вместе с газетами на тумбочку возле кровати и положила… Когда у него приступ начался, то я сразу не сообразила, в чем дело. Он там газетами шуршит, у меня на кухне кастрюли шипят. Пока чего-то у него не спросила, не знала. Спрашиваю — не отвечает. Захожу в спальню, а он… только фотокарточки по постели раскиданы… Вы знаете про них, я правильно поняла?
— Вы их куда дели?
— Сожгла.
— При снимках было письмо какое-нибудь?
— Да. На машинке напечатано. Мол, хочешь получить негативы, плати двести долларов, а не то жене перешлю!
— Как вы думаете, откуда фотограф знал Скворцова?
— А он его, может, и не знал. На конверте был мой адрес написан и под рубрикой «кому» обозначено — «для полковника». Я, значит, совсем голову потеряла, не знаю, что делать. Хорошо, Мишка приехал, обругал меня сначала последней… Потом помог одеть Василия и вынести во двор, в соседний. Если подумать, оно, может, и правильно. У меня он уже не дышал. Ну подняла бы я тревогу, вызвала «скорую». Неприятно было бы не только мне, но и жене его позору сколько! Обговорили бы с головы до ног, на любовнице, мол, помер!.. Вынесли мы его с Мишкой. И я с братом уехала, сидела у него три дня, домой не показывалась.
Ковалевская замолчала.
— А когда появились дома, ничего не заметили? Может, был кто-нибудь?
— Нет, не было никого. Я сразу заметила бы.
— Скажите, вот в последний раз он приехал к вам с портфелем?
— Да, со службы он всегда с портфелем приходил.
— В последний раз не говорил, что у него в портфеле какие-нибудь ценные бумаги?
— Нет. Когда я на кухню уходила, крикнул вдогонку, что хорошего вина принес, только до вина дело не дошло…
— Он называл какие-нибудь имена?
— Нет. Чьи имена?
— Ну тех хотя бы, кто его подставил?
— Не называл.
— А встречался с кем-нибудь у вас на квартире?
— Было. Как раз перед командировкой его…
— Он рассказывал о своих командировках? — встрепенулся я, наивный.
— Нет, что вы. Он просто говорил: уезжаю на столько-то дней.
— Так, значит, когда это было?
— Вернулся шестнадцатого, наверное…
— Ноября?
— Да.
— Почему «наверное»?
— Позвонил шестнадцатого.
— За границей был?
— Нет… он не говорил, но скорее всего нет. Виноград привез. Кто из-за границы виноград возит?
— Логично. Так, вернулся шестнадцатого, а уехал?
— Где-то за неделю.
— И с кем он встречался у вас?
— Заходил молодой мужчина. Высокий, симпатичный, подтянутый, может, тоже из военных, но не в форме.
— А в чем?
— Мягкая импортная шляпа и длинный плащ.
— Больше ничего о нем сказать не можете?
— Нет. Василий нас друг другу не представлял, сказал мне: мы, мол, пошепчемся на кухне минут пять, пожалуйста, не мешай. Я и не мешала.
— Как вам показалось, какие между ними были отношения? Начальник с подчиненным, соперники или друзья?
— Скорее как друзья, они по плечам друг друга хлопали, когда встретились.
— Понятно. Вы не помните, когда все случилось, он успел что-нибудь сказать?
— Если и пытался, то я не слышала. Я говорила… А вот написать что-то хотел. Под руками ничего не было, кроме моей помады. Он схватил ее — и прямо на том злополучном конверте, но очень коряво…
— Что он написал?! — подстегнул я ее невольно.
— Странное что-то, бессмысленное. Сначала, кажется, слово «ангел»…
— Ангел?
— Да, точно. Он очень старался разборчиво писать, хотя буквы все равно расползались…
— Так, а еще что?
— Второе слово не дописал. Я разобрала только букву «Ф», а дальше уже рука соскользнула, косая линия через конверт, и все…
— У вас не осталось каких-либо его вещей или бумаг?
— Нет, бумаги он вообще никогда здесь не смотрел и не показывал. Вещей тоже не оставлял, кроме бритвенного станка с безопасными лезвиями. Говорил: нечего растягиваться на два дома. Если решится что-то, то сразу все и привезет…
— А должно было решиться, извините за бестактность?
Она вздохнула:
— Теперь это уже не важно…
Мне стало ее жалко, но я не мог не задать еще одного вопроса.
— Вы не знаете человека по фамилии Кук?
Ковалевская подумала, покачала головой:
— Нет, кроме того, которого съели аборигены, не знаю.
…Вернувшись домой, я, как уже повелось, примостился на кухне и попробовал под чай проанализировать полученную информацию.
Первое и наиболее печальное — это то, что я практически не приблизился к разгадке случая с полковником Скворцовым. Второе — полковник вел двойную игру или подрабатывал на кого-то, причем серьезно подрабатывал, иначе зачем использовать квартиру любовницы как явку. Хотя использовать толком не успел. Во всяком случае, то, что он делал, явно не имело непосредственной связи с его основным местом работы. Но что он делал? Сдавал информацию или, наоборот, получал? На эти вопросы ответа я не получил.
Совсем неплохо, кстати, было бы найти этого специалиста по фотографированию любовных сцен и покопаться в его пленках. Может быть, он давно уже интересуется Валькиной квартирой. К тому же совершенно непонятен был его интерес именно к этой парочке. Что толку шантажировать полковника разведки и швею? У швеи заработки невелики, а военный разведчик может найти нехорошего мальчика и крепко его обидеть. Вот, скажем, Турецкий А. Б. в подобной ситуации не падал бы без сознания, как кисейная барышня, а без лишнего шума поискал фотографа. Таких мастеров дальней съемки с хорошим качеством даже в Москве не очень много. Уходя от Ковалевской, во дворе я прикинул на всякий случай, из какого дома, с какого этажа мог наводить свой объектив на спальню Валентины шантажист-любитель. Снимок, который Александра Ивановна принесла от Скворцовой, я на всякий случай решил отдать экспертам, пусть поизучают, вдруг найдут какую-нибудь отличительную особенность.
6
С утра Костя Меркулов сообщил мне, что подтвердились его худшие опасения: оппозиционные силы в Чечне пошли на штурм Грозного, свергать Дудаева. А федеральные власти, вместо того чтобы занимать примиренческую позицию, открыто поддержали оппозицию словом и делом.
Костя яростно курил у окна и горячо доказывал:
— Контрразведка там сиднем сидит, офицеров нанимает за крутые бабки, чтобы на войну ехали, с Дудаевым в солдатики поиграться! Поиграются!..
Потом по моей просьбе позвонил в Главное разведуправление Генштаба и попросил тоном вежливого приказа, чтобы кто-нибудь из компетентных товарищей подъехал в прокуратуру к следователю Турецкому для объяснений по поводу обстоятельств внезапной кончины полковника Скворцова.
Несколько минут он ждал прямо у телефона, какое решение примут рыцари плаща и кинжала, затем поблагодарил и положил трубку.
— Не матом хоть послали, Костя? — спросил я, криво усмехаясь.
— Не те времена, дорогой! Жди гостей. Ты получишь объяснения в той мере, в какой это не будет ущербом для государственной тайны!
— У нас они еще есть? — притворно удивился я.
— До сих пор одним из главных стратегических секретов нашей Родины является здоровье членов ее высшего руководства. И много еще разных военных секретов, поменьше. Идите, господин Турецкий, марш на работу! И принесите мне что-нибудь стоящее. А то я никак не могу придумать причину или, выражаясь профессиональным языком, обоснование для того, чтобы пристегнуть вас к этому полковнику, хотя после того, как подшутили над Славиным сейфом и вашими кабинетами, кого-то пристегнуть надо…
— Кого-то?
— А что? Ты забыл, что у нас еще есть темная лошадка с хорошей родословной — Андриевский?
