По мере того как он читал и перечитывал, его охватывало все большее изумление, а затем и ужас от того, насколько все это было правдоподобно — откровенность, горечь и ненависть, выплеснувшиеся наружу спустя столько лет. А тут еще и это: «Я любил тебя…» Что он, собственно, имел в виду? Ведь между ними тогда не было и намека на «любовь» или какую-нибудь физическую близость!
Валманн был потрясен. У него руки чесались ответить на то, что там было написано, исправить, выразить свое мнение об этих событиях. Ему стало плохо при мысли о том, что Анита сидела и читала эти признания и, возможно, — даже очень вероятно! — принимала их за чистую монету. И снова ему приходится занимать оборонительную позицию против привидения из далекого прошлого. «Я любил тебя…» Ну да, это трогательно, печально и даже трагично, ведь любовь не была взаимной! Такое признание могло только послужить подтверждением того горького и парадоксального предположения, и Валманн был недалек от истины, когда опрометчиво назвал Клауса гомиком в присутствии одноклассников. Он читал листочки и все больше убеждался в том, что их мог написать только сам Клаус. Здесь нечего было возразить. Никто другой не мог этого знать. Никому другому не понадобилось бы излагать все это «Юнфинну Валманну».
Он списал Клауса со счетов, считая его мертвым. Но ведь не было еще окончательного доказательства — результата анализа ДНК локона Клауса с фотографии. Только такой результат позволил бы на сто процентов связать найденный труп в лесу с Клаусом Хаммерсенгом. Неужели перед ним и впрямь аргументы Клауса или это его призрак? И хуже всего то, что он отвлекается на такие мысли именно сейчас, когда дорога каждая минута и он все еще не знает, куда делась Анита.
Из кабинета опять появился Кронберг.
— Это оказалось не так-то просто, — ухмыльнулся он, как будто его что-то сильно позабавило.
— У тебя не вышло? Ты не нашел того, кто послал все это?..
— И да, и нет, я не нашел имени, но мне удалось определить местонахождение этого парня, хотя пришлось попотеть. Наши органы здравоохранения умеют защищать свои системы.
— При чем тут здравоохранение?
— Все эти сообщения отправлены через систему одной из больниц.
— Какой больницы!..
— Больницы в Сандеруде. Больше мне, к сожалению, ничего не удалось обнаружить.
Больница Сандеруд. Специальное психиатрическое отделение. Там же лежала Ханне Хаммерсенг…
Валманн вскочил на ноги, а Кронберг попытался несколько охладить его пыл:
— А ты знаешь, кого там искать?
— Предполагаю.
— Думаешь, Ханне?
Кронберг был не только асом в технике, но и вообще неплохо соображал. И Валманн тут же согласился, что это если не ложный след, то, во всяком случае, поспешная и непродуктивная идея. Ханне Хаммерсенг ушла из больницы уже несколько месяцев тому назад. Как она смогла бы получить доступ к компьютеру в больнице?
Он снова повалился на диван.
— Ты лучше еще раз повнимательнее прочитай всю переписку, — трезво посоветовал Кронберг, как будто задача, которую поставил перед ним Валманн, придавала этому вечеру особый смысл.
— Там наверняка что-то есть, что выдаст его. Когда пишешь, тебя легче расшифровать, даже если это переписка в Сети.
Валманн еще раз взглянул на стопку листов, половина которых еще не была прочитана. Он ясно отдавал себе отчет в том, что время не терпит. И в то, же время он пытался убедить себя в том, что не было прямых доказательств того, что Аните угрожает опасность.
Бесполезно. Беспокойство только нарастало. Он схватил телефон, позвонил в полицию и спросил дежурного, не проходит ли акция в связи с делом Хаммерсенгов. Он рассчитывал узнать, по крайней мере, не появлялась ли там Анита, чтобы взять под расписку служебный пистолет.
— Минуточку, — раздалось в ответ, затем раздался щелчок и прозвучал голос Трульсена:
— Слушаю. В чем дело?
Валманн отключился.
На последней странице распечатки подтвердились его худшие предположения — «Шопен» предлагал встретиться с глазу на глаз. Сегодня вечером. В хижине.
Отметая нерешительные возражения Кронберга, Валманн ринулся к двери. Место встречи было известно. Ведь он был там всего час назад, а теперь он мчался туда снова.
Сев в машину, Валманн слегка успокоился, хотя паника не оставляла его. Какой-то обманщик или убийца заманил Аниту на встречу в лесу. Положение было критическим, как ни крути. Кто же это мог быть? Важно было иметь хоть какое-то предположение, чтобы знать, как себя вести. Позвонить в полицию и вызвать целый наряд или попробовать справиться самому? Он решил пока отказаться от первого варианта. Для этого просто не было времени. Понадобится по меньшей мере целый час, чтобы подготовить акцию — собрать команду, вооружение, уже не говоря о том, сколько будет шума.
И может оказаться, что напрасно.
Он гнал от себя мысль, что именно Клаус написал все эти сообщения. Что могло заставить его появиться в этих краях, действовать скрытно и после стольких лет устраивать двойное убийство своих родителей? Но если это действительно был Клаус, то этого нельзя исключить. С другой стороны, если в лесу был обнаружен труп Клауса, то это мало что объясняет, разве что тот факт, что он погиб за полгода до своих родителей. Валманн был в полном замешательстве. Во всяком случае, совершенно невозможно понять, как этот «Клаус», кем бы он ни был, получил доступ к компьютеру больницы в Сандеруде, и причем сегодня вечером.
И кто еще, так хорошо знающий все детали жизни Клауса, мог иметь такой доступ?
Ханне Хаммерсенг исключалась просто-напросто потому, что давно покинула это заведение.
А как насчет таинственной Сары Шуманн? Социальный работник в семье Хаммерсенгов в период, предшествовавший смертям. Обитательница хижины, очевидно, вместе с Клаусом. А сейчас разыскиваемый свидетель, таинственно исчезнувший, бесследно пропавший, несмотря на то, что имеет маленького ребенка. Какова ее роль в этой загадочной игре? Смутное прошлое, скандальное поведение, наркотики, несмотря на полученное образование медсестры…
Стоп! Медсестра!
Вежливое и усталое от жизни лицо главврача Мёглера всплыло в его памяти. Его слова: «… у нее сложились близкие отношения особенно с одной временной сотрудницей… Ведь у нас проблемы с текучкой кадров… Молодые женщины выходят замуж, беременеют и так далее…»
Валманн достал визитку Мёглера и на ходу набрал его номер. Он ехал по мосту Дисенбруа в направлении автомагистрали Е6. Никаких романтических видов, прямым путем к Станге, и как можно быстрее!
Когда главврач наконец откликнулся, по его голосу стало понятно, что он ждет какого-то чрезвычайно важного вопроса. Валманн был не в настроении для увертюр или вежливых формулировок и перешел прямо к делу.
— Но я понятия об этом не имею, — запротестовал главврач, когда услышал, о чем идет речь. — У нас сотни сотрудников, они приходят и уходят. Вам, наверное, следует обратиться в отдел кадров и в рабочее время, господин… э…
— Подумайте хорошенько, доктор, — настаивал Валманн. — Шуманн. Сара Шуманн. Вам это имя что-нибудь говорит?
— Нет… не думаю… Я же не могу всех помнить… — Валманн чувствовал, как тот изворачивается. Он был прав в своем предположении. Теперь доктор был у него в руках. Он усилил нажим:
— Я думаю, что именно у нее сложились дружеские отношения с Ханне Хаммерсенг, когда та жила в Солтоне. Вы ведь сами это упоминали. Вспоминайте, это очень важно!
— Вы сказали Шуманн? Сара?.. — нерешительно произнес главврач, выдержав паузу. — Да, возможно… Говорили о том, что ей удалось войти в доверие к Ханне. У нее был опыт работы медсестрой, хотя у нас она работала временно.
Ура! Еще одна конкретная ниточка!
— Ей нравилось работать на временной основе… Ну да! — Главврач, казалось, преодолел свое замешательство. — Яркая блондинка. Я помню, я встречал ее пару раз в коридоре. Бесстрашная женщина. Яркая блондинка и в положении… Интересная комбинация, не правда ли?
— А сейчас она что, вернулась?
— Что вы хотите сказать?
— Она опять у вас работает?
— Любезнейший Вал… э… Я ведь уже говорил… Откуда мне знать про всех, кто приходит сюда и уходит?
— А потому что Сара Шуманн — такая дамочка, которая всегда доходит до самого верха, когда ей что-то нужно. Может, потому, что она рассказала трогательную историю о том, как тяжело быть матерью-одиночкой? А может быть, предложила и встречную услугу?
— Встречную услугу? — Голос доктора опять задрожал.
— Послушайте-ка, Мёглер. Полиция очень хотела бы поговорить с Сарой Шуманн. Она является важным свидетелем не по одному, а по двум делам об убийстве. Вы понимаете, насколько это серьезно? Вы понимаете, что будет, если вы с вашей слабостью к «бесстрашным» женщинам помешаете работе полиции?
