примерно одно и то же: фланелевые брюки, белую сорочку, куртку из саржи и плащ. Я почти никогда не одеваюсь по-другому. Какой интерес мне был бы, выйдя из дому в саржевой куртке, пойти куда-то «в другое место», чтобы там надеть другую саржевую куртку, да еще дурно пахнущую?
- Вот и я никак этого не пойму.
У Ле Нермора снова появилось страдальческое выражение лица, и Данглар опять рассердился на Адамберга. Ведь, в сущности, комиссар был не настолько злым, чтобы так мучить старика.
- Рад бы вам помочь, но вы слишком много от меня хотите! - Голос Ле Нермора срывался на крик. - Я не способен разобраться ни в истории с запахом, ни в том, почему это вас так интересует.
- Может статься, это не так уж и интересно.
- В конце концов, вполне возможно, что, рисуя круги, я торопился и сильно волновался, и поэтому от меня шел «запах страха». В конце концов, это возможно. Говорят, такое бывает. Когда я вбегал в метро, я был весь в поту.
- Не важно, забудьте об этом, - сказал Адамберг, рисуя что-то уже не на бумаге, а на самом столе.- Меня иногда донимают несуразные навязчивые идеи. Я сейчас отпущу вас, господин Ле Нермор. Надеюсь, в деревне вы обретете покой. Иногда так случается.
Покой в деревне! Раздраженный Данглар шумно выдохнул. Так или иначе, но сегодня его раздражало в комиссаре буквально все: его бессмысленные уловки, бесполезные расспросы, банальные слова. Ему захотелось сию же секунду выпить стаканчик вина. Но еще слишком рано. Неприлично рано. Господи, только бы удержаться.
Ле Нермор печально улыбнулся им, и Данглар, решив подбодрить его на прощание, крепко стиснул ему руку. Но безвольная рука Ле Нермора не ответила на пожатие. «Все, он пропал», - подумал Данглар.
Адамберг поднялся и пошел посмотреть, как Ле Нермор идет по коридору, с портфелем под мышкой, ссутулившийся и исхудавший.
- Бедняга,- вздохнул Данглар,- он конченый человек.
- Я предпочел бы, чтобы у него оказался диабет.
До обеда Адамберг читал «Идеологию и общество в эпоху Юстиниана». Данглар, измотанный до предела, как и его жертва, поединком с человеком, рисующим синие круги, мечтал, что Адамберг наконец перестанет думать об одном и том же и снова займется расследованием, только другими методами.
Инспектор настолько пресытился общением с Огюстеном-Луи Ле Нермором, что ни за что на свете не согласился бы прочесть ни единой строчки из его книги. При каждом слове ему постоянно мерещилось бы лицо с неопределенными чертами и упорный взгляд грязно-голубых глаз старика византолога, явившегося упрекнуть его за чрезмерное рвение. Данглар зашел в кабинет комиссара около часа дня. Адамберг продолжал читать. Инспектор вспомнил, как шеф когда-то объяснял ему, что читает все слова подряд, не пропуская ни одного. Адамберг не поднял головы, но, судя по всему, услышал, как вошел Данглар.
- Данглар, вы помните модный журнал, обнаруженный в сумке госпожи Ле Нермор?
- Тот, что вы листали, пока мы сидели в фургоне? Он, должно быть, еще в лаборатории.
Адамберг позвонил и попросил принести ему журнал, если он больше не нужен экспертам.
- Вас что-то смущает? - спросил его Данглар.
- Не знаю. Меня смущают как минимум три вещи: запах гнилых яблок, милый доктор Жерар Понтье и этот журнал мод.
Спустя немного времени Адамберг позвал Данглара к себе. Он держал в руке маленький листок бумаги.
- Это железнодорожное расписание, - проговорил Адамберг. - Через пятьдесят пять минут отходит поезд на Марсильи - там родина доктора Понтье.
- Но что вам не нравится в докторе?
- То, что он мужчина.
- Опять эта история?
- Данглар, я вас предупреждал, я медлителен. Как вы думаете, вы успеете на этот поезд?
- Сегодня?
- Да, если сможете. Я хочу знать все о нашем милом докторе. В Марсильи вы найдете тех, кто был с ним знаком в молодости, еще до того момента, когда он уехал в Париж и занялся практикой. Расспросите их. Я хочу знать. Все. Что-то мы упустили.
- Вы хотите, чтобы я расспрашивал людей, но как я буду это делать, если понятия не имею, что вы ищете?
Адамберг покачал головой:
- Поезжайте туда и задавайте все мыслимые и немыслимые вопросы. Я в вас верю. И не забудьте мне позвонить.
Адамберг попрощался с Дангларом и с совершенно отсутствующим видом отправился на поиски какой-нибудь еды. Он жевал холодный завтрак по дороге в Национальную библиотеку.
Когда он вошел туда, его потрепанные черные брюки и рубашка с закатанными по локоть рукавами произвели не самое благоприятное впечатление. Он показал удостоверение и заявил, что хочет oзнакомиться со всеми имеющимися в наличии произведениями Огюстена-Луи Ле Нермора.
Данглар очутился на вокзале в Марсильи в десять минут седьмого. Посетители начали собираться в кафе на стаканчик белого вина. Всего в Марсильи было шесть кафе, и Данглар наведался в каждое, встретив там немало стариков, которым было что рассказать о Жераре Понтье. Однако то, о чем они говорили, не представляло для Данглара никакого интереса. Он скучал, слушая истории из жизни юного Жерара, тем более что не находил в них ни одной сколько-нибудь существенной зацепки. Ему казалось, что полезнее было бы собрать сведения о медицинской карьере доктора Понтье. Мало ли что могло произойти: эвтаназия, неверный диагноз… Ведь столько всего случается! Но Адамберг просил его не об этом. Комиссар послал его сюда, где ни одна живая душа ничего не знала о докторе Понтье с тех пор, как тому исполнилось двадцать четыре года.
В десять часов вечера, опьянев от местного вина и не получив никакой существенной информации, он в полном одиночестве брел по улице. Ему не хотелось возвращаться в Париж с пустыми руками. Он решил предпринять еще одну попытку хотя его совсем не радовала перспектива остаться ночевать в Марсильи. Он позвонил детям и пожелал им спокойной ночи. Хозяин последнего кафе дал ему адрес местного жителя, сдававшего комнаты, и Данглар отправился туда. «Местным жителем» оказалась пожилая дама, тут же угостившая его стаканом вина. Глаза старой женщины смотрели на Данглара так ясно и живо, что у него возникло
