– Да так, навестить… А ты никак ревнуешь? У тебя с ним отношения что ли?
Так ты скажи, не стесняйся.
– Какая разница? – с раздражением отмахнулась хозяйка, – человек отдыхать приехал, вот и все отношения.
– Ой, Том… Да я же все вижу, – перекосилась в улыбке толстая разведчица, – а ты-то как ему?
Тамара Михайловна хотела было осадить Аннушку без намеков, но внезапно за стенкой раздался какой-то загробный каркающий смех, перешедший в протяжный демонический стон. Если б здесь был доктор Ватсон, он подметил бы, что так кричит выпь на болотах. Или воет собака Баскервиллей.
Женщины переглянулись.
– Чего это? – испуганно прошептала Аннушка и перекрестилась.
– Дмитрий Павлович, – так же шепотом ответила Тамара Михайловна, – может, ему плохо?
Она вытерла руки о передник и бросилась на мансарду. Аннушка осталась в комнате.
Доктор сидел над машинкой, как ни в чем не бывало и, улыбаясь, читал написанный им текст.
– Дмитрий Павлович, что-то случилось?
– Нет, нет, все в порядке.
– Вы сейчас…, – Тамара Михайловна подобрала нужное слово, – так смеялись.
Страшно…
– Серьезно? – сложил брови домиком гость, – я даже и внимания не обратил. А что, действительно, страшно?
– Я думала, вам плохо…
– Извините, ради Бога, Тамара Михайловна. У меня это случается иногда.
Слишком плотно вхожу в шкуру своего героя. Эмоции захлестывают. Не обращайте внимания… Главное, из образа обратно выйти.
Дмитрий Павлович вновь вытянул губы в своей уютной улыбке.
– Может, водички хотите? – предложила хозяйка.
– Нет, благодарю… Я постараюсь вас больше не пугать.
Он снова склонился над машинкой. Тамара Михайловна вернулась в комнату.
– Ну, что там?
– Это он книжку свою пишет. Говорит, в образ вошел, – успокоила хозяйка гостью… Мол, бывает у него такое.
– Да? – недоверчиво посмотрела на подругу Аннушка, – а сам с собой он не разговаривает, случайно?
– Не замечала.
Аннушка поднялась и поплотнее прикрыла дверь.
– А, по-моему, он странный какой-то. Я тебе не хотела говорить, но уж раз такое дело…
Соседка осторожно покосилась на стену мансарды и едва слышно рассказала.
– Третьего дня мой Рыжик домой не вернулся. Обычно к вечеру он к своему блюдцу с молоком как штык, хоть часы сверяй… Я затревожилась. Слышала, у нас волки объявились. Котов таскают гулящих. Я до часа ночи ждала, потом не выдержала, решила ко Мсте сходить, покликать. Он, бывает, на берегу кротов ловит. Взяла фонарь, пошла. Кличу, кличу, нет Рыжика. А луна яркая, небо чистое, все и без фонаря видно. Подхожу к обрыву, знаешь, который напротив старой конюшни, и вижу твоего постояльца! Я хотела, было, поздороваться, и тут замечаю, он как-то руками странно водит. Словно колдует! Вот так.
Аннушка, выпучив глаза и раскорячив пальцы, разогнала воздух круговыми движениями.
– Да тебе не померещилось ли? – изумилась Тамара Михайловна.
– Я его, как тебя сейчас вижу! Стоит, на луну таращится, руками крутит и какую-то абракадабру шепчет! Я тихонько на дорожку, и бегом домой… Рыжик, кстати, до сих пор не вернулся.
– При чем здесь твой Рыжик и Дмитрий Павлович?
– А при том… Не он ли его?
– Что?
– Съел!
– Тьфу ты, типун тебе на язык… Мелешь всякую чепуху!
Тамара Михайловна вновь принялась за печь.
– Ты погоди, – не успокаивалась Аннушка, – у нас в деревне бобыль жил.
Сейчас то уж помер. Мне хоть и было семь годков, но я все помню. Вот он запирался в доме и так же, как твой дачник каркал и выл. Сама слышала. И глаза у него тоже зеленые были. А по ночам в лес уходил. В сторону болот. Так вот мать говорила, что он самый настоящий ведьмак. С пропавшей купеческой дочкой дружбу водил. Его вся деревня боялась… И кошки пропадали!
– К чему это ты клонишь?
– А не ведьмак ли твой Дмитрий Павлович?
– Перестань пугать, – отмахнулась хозяйка, – он приличный человек, культурный. Врач, в конце концов.
– А что, культурный и приличный человек не может быть ведьмаком? Это он на людях приличный. А в душу не заглянешь. Обратно, какой нормальный человек просто так, за даром, пишет книжки? Вдруг это заговоры тайные?
– Да какой еще ведьмак? Он же добрый. Мне помогает, людей бесплатно лечит. А книжки для него отдушина.
– Еще неизвестно, что там за отдушина. Ты его всего две недели знаешь. А целиком хороших людей не бывает. Если в чем-то он добрый, значит, в другом – злой. Это я тебе точно говорю. И сердцем чую, не чистое здесь дело. Не чистое.
Аннушка еще раз осенила себя крестным знамением. Тамара Михайловна растерянно посмотрела на соседку.
Тишину вновь нарушил знакомый уже смех. Правда, теперь он был каким-то лающим.
– Да разве может так смеяться нормальный человек? То вороной каркает, то собакой лает.
Аннушка на всякий случай отошла от стены, за которой находилась мансарда.
Суеверная Тамара Михайловна заметно побледнела.
– Точно тебе говорю – ведьмак он. А то и оборотень. Вот уедет, а потом изба сгорит, тьфу– тьфу, – постучала по столу Аннушка, – или, не дай Бог, коза сдохнет. Или картошка погниет. Бабка Настасья, покойница, говорила, что аккурат в первом високосном году нового века появиться в наших местах оборотень. А бабке Настасье верить можно, она сколько гадала – никогда не ошибалась.
– Что ж мне теперь его из дома выгнать? А вдруг, глупости все это? И Рыжик твой еще вернется.
– Проверить можно, глупости или нет. Мне мать верный способ рассказывала, как ведьмака выявить. Возьми клочок козьей шерсти и подложи ему под матрас. А утром проверь, на месте ли? Если не будет – значит, ведьмак, к гадалке не ходи! Учуял!
– А почему – козья шерсть?
– Я не знаю, но мать говорила, что, либо овечью, либо козью шерсть класть надо. Овец у тебя нет, попробуй козью. Способ простой, зато сразу все узнаем…
За дверью послышались шаги, дверь открылась. На пороге стоял Дмитрий Павлович. Увидев Аннушку, он доброжелательно поздоровался с ней, потом повернулся к хозяйке.
– Тамара Михайловна, я немного заработался, пойду на речку. Вы у меня пока не прибирайтесь, там, в принципе, чисто.
– Хорошо, – чуть слышно ответила та.
Когда хлопнула входная дверь в избу, Аннушка схватила застывшую Тамару Михайловну за руку и потащила к выходу.
– Вот и момент удачный! Иди, режь шерсть и клади, пока его нет. Попытка, не пытка! Хуже не сделаем. Если боишься, могу я подложить.
На ватных ногах хозяйка вышла в сени, где возле газовой плитки на гвоздях, вбитых в стену, висела кухонная утварь – шумовка, черпак, пара ножей…
Большого ножа не было. Тамара Михайловна прекрасно помнила, что утром он висел на месте. Она его не брала. На всякий случай вернулась в комнату, но не нашла и там. Что за чертовщина? Неужели, Дмитрий Павлович забрал? Обычно он говорит, если что-то хочет взять. Второй, оставшийся нож сильно затупился, пришлось идти в сарай за секатором. Срезав небольшой клок шерсти с козы, вернулась в избу и протянула его Аннушке.
– На, подкладывай.
Вместе они устремились на мансарду. Обстановка там была какой и всегда, приветливо-уютной. Кровать аккуратно заправлена, вещи разложены на полках, машинка закрыта чехлом, на столе стопка чистых листов и копировальная бумага. Тут же ластик и флакончик с белилами для правки текста. На подушке книжка какого-то Брэма Стокера.
Аннушка осторожно приподняла матрас и положила на металлические пружины шерсть. Что-то вдруг заметила, быстро нагнулась и достала из-под кровати листок с напечатанным текстом. Это был второй экземпляр, судя по следам копировальной бумаги. Скорей всего, Дмитрий Павлович нечаянно обронил его, когда убирал свое творение в чемодан.
– У тебя глаза хорошие? – протягивая подруге листок, спросила Аннушка, – а то я очки не взяла.
Тамара Михайловна посмотрела на текст и кивнула.
– Разберу.
– Тогда читай вслух его отдушину…
***
Дмитрий Павлович доплыл до середины Мсты, затем лег на воду, лицом к небу. Сильное течение понесло его, словно на волшебных крыльях. Поблаженствовав минут пять, он лениво погреб к берегу. Выплыл чуть в стороне от того места, где оставил одежду и полотенце. Лег на траву и закрыл глаза. Полностью расслабиться не давали лишь назойливые слепни и мошки. Приходилось отмахиваться сорванным цветком. Как хорошо! На будущий год надо обязательно приехать сюда снова. Лучше всякого курорта. Жаль, отпуск заканчивается так быстро. А потом опять – клиника, бесконечные больные. Тяжелые и не очень… И операции, операции, операции. Сколько их было, сколько еще будет.
Пролежав с полчаса, он поднялся и, приняв нужную позу, принялся медитировать. Дмитрий Павлович увлекся этим год назад, по совету знакомого психотерапевта. Медитация, без сомнения, помогала ему стойко переносить сложные многочасовые операции. Разумеется, медитировал он не во время них. Помогает и сейчас. Словно мощные энергетические потоки проносились сквозь него, забирая усталость и наполняя мозг и тело новым зарядом. Три дня назад он решил помедитировать ночью, при луне. Это было великолепно! Он даже произнес несколько заклинаний на языке древних индусов, выученных еще в городе. Здесь он смело цитировал их, не боясь, что ему помешают…
