Юрий Лиманов не доверял людям с «неправильным воспитанием». Если человек в свое время не отсидел достаточный срок, он никогда не поймет, что такое субординация. А значит, в любой момент можно ожидать, что такой человек выкинет против тебя что угодно. А значит, такому человеку нельзя доверять. Человеку, переметнувшемуся один раз, ничто не помешает сделать это во второй раз.
Именно об этом думал вор в законе Юрий Лиманов, когда пятнадцать лет назад своей рукой перерезал горло Большому Максиму, главе одной из бандитских группировок, с помощью которого он сумел уничтожить всех остальных.
С тех пор никаких серьезных столкновений Юрий Лиманов ни с кем не имел.
Мэр города был его личным другом и имел за это (разумеется, неофициально) вполне приличные деньги, дававшие ему возможность время от времени отстраивать себя новые коттеджи в различных частях света, содержать неограниченное количество любовниц и пользоваться всеми остальными благами, которые только могут дать деньги.
Кроме мэра из рук Лиманова кормилось руководство городской прокуратуры и милиции.
Все бизнесмены, возглавлявшие компании, так или иначе связанные с автомобильным бизнесом, работали на него. Одной из таких компаний был «Владивосток-3».
В дверь его по-спартански обставленного кабинета постучали, и на пороге появился помощник Лиманова, занимавшийся подготовкой последней экспедиции.
— Юрий Петрович, к вам Марат Гусейнов. Прикажете впустить?
Лиманов наморщил лоб, вспоминая, кто такой Марат Гусейнов.
— Владик, а у нас для него все готово?
— Да, пол-лимона. Костюм готов. Я проверил лично.
После этих слов Лиманов вспомнил.
Марат Гусейнов. Руководитель группы челноков на сухогрузе «Ист» компании «Владивосток-3». Спокойный, ничем не примечательный кавказец. Осторожный. Исполнительный. Он собирался перевести его на «сухопутную» работу.
Лиманов взглянул на своего помощника:
— Хорошо, Владик, пригласи его. И распорядись, чтобы принесли костюм.
Откинувшись на спинку кресла, Лиманов приготовился к встрече с посетителем.
Марат Гусейнов в сопровождении двух личных телохранителей Лиманова появился в кабинете спустя минуту.
Сделав три шага, он остановился и почтительно наклонил голову.
— Добрый день, Юрий Петрович.
— Здравствуй, Марат, здравствуй, дорогой, — улыбнулся Лиманов. — Ты вовремя. Молодец. Не опаздываешь. Что там встал? Проходи, устраивайся в кресло. Нам с тобой есть что обсудить.
Гусейнов сделал еще несколько шагов и присел в предложенное ему кресло. Телохранители остались стоять возле дверей.
— Марат, — начал Лиманов, — ты знаешь, что я тебе доверяю. Я уже давно начал присматриваться к тебе и понимаю, что ты способен на большее, чем просто закупать машины. Именно поэтому я решил, что ты мне нужен в этой поездке. Она для меня очень важна — речь идет об очень приличной сумме. Если бы это было не так, ты уже завтра бы мог заняться подготовкой других челноков. Но на кону слишком большая сумма, и я не могу позволить, чтобы руководителем группы стал кто-нибудь другой. Но даю тебе слово, это будет твоя последняя поездка в качестве челнока, после этого ты станешь работать на берегу. Заодно присмотрись, подыщи себе замену.
В кабинет заглянул Владик.
— Юрий Петрович, я принес костюм.
— Давай заходи, Владик, — махнул рукой Лиманов и обратился к Гусейнову: — Сейчас, Марат, увидишь свое обмундирование.
Это был обычный, хотя и дорогой, гидротермокостюм. Владик отдал его Лиманову, а сам встал рядом, бросив сквозь очки мимолетный взгляд на Гусейнова.
Марат в свою очередь тоже посмотрел на костюм. Он ждал, пока ему назовут сумму.
— Здесь пятьсот тысяч долларов, — спокойно произнес Лиманов. — Теперь ты понимаешь, Марат, почему ты мне так необходим в этой поездке?
Услышав цифру, Гусейнов чуть было не закашлялся. Он ожидал, что сумма будет велика, но что она будет настолько большой…
Он никогда не провозил больше двухсот тысяч. На этот раз Мичман задумал по-настоящему масштабную операцию.
Реакция Гусейнова не укрылась от Лиманова, и он слегка улыбнулся:
— Разумеется, остальные будут везти гораздо меньшую сумму. Но если все сложить вместе, получится много. Тебя это не пугает?
Гусейнов отрицательно помотал головой:
— Не пугает, Юрий Петрович.
— Это очень большие деньги, Марат.
— Я понимаю.
— И ты отвечаешь за них головой.
Гусейнов ничего не ответил, и Лиманов повернулся к Владику:
— Владик, запри это пока в сейф. Завтра утром лично доставишь Марату.
Владик бережно, словно девушку, подхватил костюм на руки и в очередной раз покинул кабинет.
Лиманов дождался, пока за ним закроется дверь, и вытащил из ящика бутылку виски.
— Выпьешь?
— Я не пью, Юрий Петрович.
— Молодец, — одобрил Лиманов, наполняя свой стакан. — Хороший работник — трезвый работник. Ну а я выпью. За наше общее дело.
Лиманов опрокинул стакан в рот и поморщился.
— Не люблю я все-таки эту заграничную бурду. Деньги дерут, этикетки вешают, а делать все равно не умеют. — Он засунул бутылку обратно в стол. — Ладно, Марат, слушай меня внимательно. Завтра утром за тобой заедут Владик с охраной, привезут тебе деньги. Дома на этот раз не переодевайся, переоденешься прямо в машине. В Японии вас встретят мои люди. Закупку мы на этот раз станем делать по другой схеме, тебе о ней знать незачем. Так что в принципе работы на этот раз у тебя будет меньше, чем обычно. А вот ответственности больше. Вопросы ко мне какие-нибудь есть?
— Юрий Петрович, а как я могу быть уверен, что люди, которые встретят нашу группу в Японии, — это действительно ваши люди?
— Правильный вопрос, Марат, и своевременный. — Лиманов хитро подмигнул Гусейнову. — Но ты не боись, ты этих людей признаешь. Кто знает, может быть, я сам тебя в Японии и встречу?
— Тогда у меня больше нет вопросов.
— Ну и хорошо. Сейчас охранники отвезут тебя домой, проводят до квартиры. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. На ночь они останутся дежурить у тебя во дворе и будут постоянно с тобой на связи. Из дома до завтрашнего утра не выходи. Если нужно купить хлеба, купите по дороге. Вот и все необходимые тебе инструкции. Успехов.
— До свидания, Юрий Петрович.
— Проводите его к Владику, — кивнул Лиманов своим телохранителям. — Пусть организует охрану. Самого Владика после этого срочно ко мне на ковер.
Спустя пятнадцать минут Владик был «на ковре». Если быть точнее, он сидел в кресле на том самом месте, где до него сидел Гусейнов, и «отчитывался о проделанной работе».
— Послал трех человек, завтра подъедем на двух машинах.
— Это понятно, — устало махнул рукой Лиманов. — Что в городе сегодня, все спокойно?
— Спокойно, — подтвердил Владик. — Завтрашний рейс «Иста» считается обычным плановым рейсом. А что, Юрий Петрович, какие-то проблемы?
— Тревожно мне что-то, Владик. Причин вроде нет, но тревожно.
— Сумма большая, Юрий Петрович, — пожал плечами помощник Лиманова.
— Нет, тут что-то другое. — Мичман покачал головой. — Сколько наших людей на борту будет?
— Сорок челноков и десять охранников. В связи с обстоятельствами я распорядился увеличить охрану вдвое. Вы считаете, этого мало?
— Нормально. А что у нас с погодой?
— Надвигается небольшой циклон, но ничего серьезного не предвидится. Меня в метеорологической службе заверили, что все будет совершенно обычно. Продемонстрировали кучу всевозможных графиков и разных показаний с приборов. — Владик помолчал и поправил очки. — Кроме того, я справлялся в японской метеослужбе. Там полностью подтвердили все эти данные.
Лиманов задумчиво потер подбородок.
— Владик, ты уже заказал себе билет на самолет?
— Заказал.
— Значит, закажи еще один. Для меня. Вместе полетим. Все-таки чует мое сердце, надо самому лететь в Японию встречать корабль.
— Будет сделано, Юрий Петрович.
Лиманов посмотрел на часы.
— Ладно, через два часа жду тебя с билетом. И еще раз отдай команду всем нашим, чтобы смотрели в оба.
В этот день в двадцати километрах от города, в небольшом деревянном доме, тоже шел оживленный разговор о деньгах.
Разговаривали двое мужчин. Один из них — хозяин дома Виктор Брызгалкин — имел крайне примечательную наружность. Несмотря на выразительность, симпатичного в его внешности было мало.
Приплюснутая, покрытая оспинами физиономия и яростно косящий правый глаз.
Именно за этот свой глаз Виктор Брызгалкин еще в детстве получил от товарищей кличку Зоркий.
Впрочем, с тех пор прозвище настолько прилепилось к нему, что он сам с удовольствием на него откликался.
