Каждый, в конце концов, имеет право на сувениры.
– Поздравляю…
Виноградов уже успел поведать, что к чему, и старшина, покончив с формальностями, предложил:
– Примешь?
– Наливай! – Собственно, это было как нельзя кстати.
– В целях медицины…
Хозяин прошел мимо длинного ряда окрашенных по-корабельному железных шкафов – через соответствующие проушины кокетливо свисали на веревочках пластилиновые печати. Порывшись под штабелем бронежилетов, он на какое-то время исчез в лабиринте заваленных разнообразной амуницией стеллажей.
– Ага! – торжествующе донеслось оттуда, и старшина протиснулся обратно, по пути задев ногой пирамиду бывавших в употреблении резиновых дубинок. – Черт, коз-злы…
На газете возникли бутылка «Московской» кизлярского разлива, стаканы, нож и три корочки хлеба. Подумав, хозяин присовокупил к натюрморту помятую банку, оказавшуюся при вскрытии скумбрией в собственном соку.
Водка была гнусная, так что порцию свою майор одолел с напряжением, в три приема. И набросился на консервы.
– Спасибо… ух!
– Давай рубай – не стесняйся. Потом там вон в углу накидаем шмоток, и спи себе, пока то-се. Утром разбужу, когда наряды придут со смены.
– Думаешь, будут разоружаться? Как обычно?
– Не знаю. Посмотрим… Хорошо бы!
В это верилось слабо. Размеренные будни кончились, опять начиналась война.
– Когда вам заменяться?
– Должны через одиннадцать дней.
– Да-а… Гуляева жалко. Мужик был стоящий.
– Да и Михалыч тоже…
– Я его не застал. Он позже перевелся.
– Да, дела… – Оба подумали, что дай Боже, если все ограничится только двумя погибшими. В осенних боях за неделю отряд потерял столько же, сколько за всю историю борьбы с доморощенными рэкетирами и самолетным террором.
– Идти надо. Доложиться на всякий случай. Чтоб не искали!
– Тоже верно. Зажуй, на! – Старшина протянул четвертинку луковицы.
– Спасибо. Кстати! – Владимир Александрович почти привел себя и форму в порядок. – Кстати… У меня в «макаре» меньше чем пол-обоймы осталось. Выручишь?
– Господи, какие могут быть вопросы… Давай не задерживайся! И не дыши там особо. Хотя, собственно, ты теперь человек большой, начальству нашему не подчиняешься…
…Прежде чем попасть в помещение штаба, Владимир Александрович выслушал версию гибели Гуляева.
– Когда насчет пальбы на трассе доложили, командир, конечно, с замом наружу вылез – резерв отправить, распорядиться, что куда, – Дежурный связист темпераментно сплюнул и покосился на дверь, отделявшую личный состав от прибывшего руководства. – Как водится, словом… И – бац, бац! Никто, бля, понять ничего не успел: оба рухнули моментом. Шум-гам, машины ревут, мы, конечно, ответный огонь открыли…
Из-за тоненькой стенки раздался командный рев:
– Я сказал – врезать им, ясно?! Ты понял, блин, как тебя? Наших тут, мать-перемать, стреляют, как зайцев… Делай!
Безносова в регионе знала каждая собака: герой, скандалист и отец солдатам. Глупых потерь у него не было, хотя полком затыкали все дыры с момента вторжения. Разумеется, не обошлось без легенд: и про то, как мародеров лично расстреливал, и насчет министра обороны, которому Звезду Героя в морду кинул… Во всяком случае бригаду ему дали только недавно.
– Это кого так?
– Летчиков. Опять связались, просят подтверждения, – прокомментировал, по обычаю, лучше всех осведомленный связист.
– Бомбить станут?
– Обяз-зательно! – кровожадно усмехнулся десантник.
Владимир Александрович представил себе, как за перевалом появляются несколько «сушек», разворачиваются, перестраиваются поудобнее и с космическим ревом обрушивают силу своих ракет и пушек на четко очерченные приборами сельские улицы. Грохот, пламя, смерть…
– Вы авиация или говно?! – прорычал из-за стенки полковник. – Мир-ро-твор-рцы…
В его исполнении это прозвучало куда оскорбительнее, чем матерное ругательство.
– Не, я, пожалуй, сейчас к нему не пойду…
– И правильно! Целее будете, товарищ майор.
Очевидно, откуда-нибудь из Гималаев все это смотрится как игровая суперкассета с «Дэнди» или «Сегой»: петляют по лабиринтам крохотные танки, кто-то стреляет, кто-то кого-то разносит в куски, наступая на минное поле, исчезают мосты, города, государства, и зловеще хохочут нестрашные монстры… А чего волноваться? У каждого по десятку «жизней», если же надоест, просто выключи телевизор.
Виноградов перекрестился и пошел спать.
* * *
И никаких тебе кошмаров…
– Эй, Саныч! Войну проспишь.
– О-ох… – Виноградов хотел ответить, что это было бы, в сущности, неплохо, но язык не ворочался. Немножко ныла голова, и ноги, одна расцарапанная, а другая потертая, напоминали о вчерашних приключениях на свежем воздухе.
Хотя в целом организм функционировал.
Владимир Александрович поскреб не мытую с прошлой пятницы макушку и приоткрыл один глаз.
– Уже утро?
– Ага! – подтвердил старшина с превосходством уже опохмелившегося человека, – Утро, так сказать, стрелецкой казни. Холст, масло… Художник Безносов-Закавказский.
– Водички бы?
– Имеем чего покрепче… не желаете?
– Нет, любезный, на фиг!
В соответствии с рекомендациями лучших собаково… диетологов, прием пищи Виноградов начал со стакана холодной кипяченой воды. Затем, несколько оживившись, проследовал в отрядную столовую, где получил миску пшенной каши с маслом и средней паршивости чай. Доедая в компании разговорчивых милиционеров положенную порцию, он попытался представить себе еще раз череду событий прошедшей ночи, но картинка получилась немного стертой, утратившей цвет и то, что называют эмоциональным наполнением. Даже мертвый Батенин мелькнул запрокинутым подбородком, тревожа не более, чем какой-нибудь персонаж голливудской премьеры.
– Что там новенького?
– Оцепили, говорят, село. Блокировали…
Тема собеседников интересовала, и они не прочь были поделиться информацией с посторонним майором.
– Слышали, товарищ майор? Говорят, того снайпера взяли, который наших подстрелил.
– Да ну? Живой? – сделал удивленное лицо Владимир Александрович. Его всегда интересовало прихотливое и непредсказуемое функционирование «солдатского телеграфа»: бывали слухи даже достовернее официальных источников, но чаще всего они напоминали метеопрогноз в изложении Нострадамуса.
– Был живой!
– К двум танкам привязали – и тю-тю! В клочья.
– Да-а…
– Вы сейчас с нами? – поинтересовались милиционеры.
– А почему нет?
Это была последняя партия, отправлявшаяся на трассу с базы, – и меньше чем через час Виноградов уже спрыгивал с брони:
– Приветствую!
– Ага, приехал, – кивнул, пожимая руку, замполит. – С добрым утром!
– Здорово! Серьезно тут у вас.
По пути Виноградов со спутниками миновали продвигавшуюся по трассе колонну тяжелых танков. Чуть в сторонке, за брошенной мельницей, притаилась позиция «Градов», ближе к мосту торопливо выравнивали задранные хоботки стволов боевые машины десанта.
– Понагна-али…
Вообще, народу вокруг села копошилось множество – и пехота внутренних войск, и армейцы, и «парашютисты»… Воздух, по-утреннему прозрачный, попахивал сизым дымком отработанного топлива, повсюду мелькали береты различных цветов: краповые, голубые, черные. Помчался, выделяясь асфальтовым камуфляжем и вязаными шапочками-презервативами, питерский СОБР – специальный отряд быстрого реагирования, личная охрана генерала.
Федеральные силы готовились к драке.
– А что эти? – Владимир Александрович показал на темнеющие вдали очертания сельской окраины. Чувствовалось, что летчики потрудились, – два черных клуба, один помощнее, другой совсем уже истончившийся, уходили в небо откуда-то из района жилых построек.
– Приезжал их главарь с муллой… Глянь!
Виноградов принял из лапищи ротного бинокль и подстроил его, крутанув колесико. Сначала в поле зрения оказались развалины уничтоженного прямым попаданием ракеты поста ГАИ, в новое время служившего укрепленной огневой точкой отряда самообороны. Затем Владимир Александрович увидел «уазик», нырнувший за каменную ограду.
– Ага, понял. Ну и что?
– Приехали, уверяли, что это не их рук дело. Что чужие, не местные.
– Может, не врут?
– Кто его знает! Безносову по фигу. Сказал, что если не могут порядок обеспечить – пусть разоружаются. Время – до полудня, двенадцати ноль-ноль. Никаких нейтральных зон: сдать оружие, обеспечить ввод и размещение гарнизона. Всех, кто сейчас в селе и не местный, – на фильтрационные пункты…
– Верно! Давно пора, – кивнул оказавшийся рядом офицер.
– А если не согласятся? – На часах уже было столько, что выполнить условия ультиматума можно было только чудом.
