Акулов с трудом погасил улыбку, сказал:
– Ты прав, считай, я ничего не говорил.
– Ладно. Слушай, Константин, я тут готовлю операцию по захвату группы, что грабит и убивает инкассаторов. Я придумал один номер, позже объясню, а мне не хватает сыщиков. Боевики, которых я сегодня видел, могут только хватать и стрелять, мне нужны живые преступники. В каждом экипаже должен быть ас. У меня имеется Крячко, Усов, ну, я сам. Мне нужно еще двоих. Ты не хочешь принять участие?
– Ты за старшего? – Акулов улыбнулся. – С удовольствием, давненько мы вместе не работали. Гуров вздохнул, покачал головой.
– Мы знаем, что налетчики люди грамотные, следовательно, знают, что статья их предусматривает и высшую меру. А у них как минимум два “Калашникова”, может, больше. Какое, к черту, удовольствие? У тебя вроде семья?
– Семья. – Акулов кивнул. – Но у меня еще и ты, и другие коллеги. Так почему они должны лезть, а я нет?
– Ты прав. – Гуров хлопнул сыщика по плечу. – Договорились. Я скажу о тебе генералу, когда раздастся звонок, предупрежу.
– Жду, можешь рассчитывать, – ответил Акулов. Сыщики пожали руки и расстались.
* * *
Наступил октябрь, теплый, в общем, бабье лето. Москвичи сняли промокшие плащи, девчонки вновь обнажили все, что могли, ну а порой что и не следовало бы людям показывать. Московские бульвары оделись в золотой наряд.
Сыщикам уголовного розыска подобные радости были чужды, они выжидали, когда затаившаяся банда продолжит свое кровавое дело.
Полковник Усов сказал Гурову, что действительно в банде есть парень, который ухлестывает за красоткой, чьи фотографии можно увидеть в журналах; недавно девчонку показывали по телевизору, она рекламировала мыло или шампунь. Гуров об этом уже знал, но он был также осведомлен, что роман фотомодели с налетчиком дал трещину, и сыщик потерял свой источник информации. Он, источник, был слабенький, большой роли не играл, все зависело от человека полковника Усова.
Как оно всегда случается, звонок, которого напряженно ждали, раздался неожиданно: “Московский городской банк на улице Щепкина. Валюту повезут куда-то на Щелковское шоссе. Налетчики собираются в полдень, точное время нападения и в каком месте оно произойдет – неизвестно”.
Но коли известны день и место, откуда пойдет машина с валютой, то достаточно. Остальное – дело техники. Получив сообщение, Гуров собрал коллег. Присутствовали полковники Крячко, Усов, Акулов, начальник группы захвата, тоже полковник, Мирский.
– Завтра каждый из нас возглавит экипаж из трех боевиков, людей отберет полковник Мирский, – начал совещание Гуров. – Официальная версия – готовится захват бандгруппы в районе Звенигорода. Много говорить об этом не следует, оберегать как бы действительно секретную операцию. Тот, кто нами интересуется, все равно узнает.
Гуров расстелил на столе карту Москвы, на которой были уже помечены улица Щепкина и Щелковское шоссе, проложен путь следования машины с валютой.
– Прежде чем экипажи сядут в машины, предупредите, чтобы люди сходили в туалет, так как позже, до конца операции, никто из машины выпущен не будет. – Гуров оглядел собравшихся, отметил, что никто не улыбается, все серьезны, спокойны, как и положено профессионалам. – Банда собирается в двенадцать, мы в этот час должны уже отъехать от подъезда, следовать на улицу Щепкина, где, по нашим сведениям, уже будут находиться соглядатаи налетчиков. Видимо, у них есть договоренность об опознавательном знаке, который открывает дорогу. У нас двадцать человек в пяти машинах. У них пятеро, возможно, больше, в двух машинах. На нашей стороне опыт и выдержка, на их стороне – выбор времени и места, внезапность нападения. Мы должны думать о людях, которые окажутся на месте схватки. Налетчики будут поливать свинцом, как говорится, от живота. Мы проезжаем мимо банка, едем со скоростью общего потока, с интервалом в тридцать-сорок секунд, таким образом, визуальной связи между нами не будет, переговариваться только в случае крайней необходимости. Мы двигаемся по кольцу, сохраняя равные интервалы прохождения машин мимо банка, но таким образом, чтобы один из нас постоянно вход в банк наблюдал.
Гуров на карте пометил улицы и переулки, по которым будут следовать машины оперативников.
– Через каждые пятнадцать минут останавливаемся, меняем номера. Один из экипажей должен находиться в зрительной связи с подъездом банка, чтобы в случае нападения мгновенно оказаться на месте. Вступая в бой, дам сигнал тревоги. Мы не знаем, подъезжают бандиты на машине или оставляют ее за ближайшим углом. Мы не знаем, готовится нападение непосредственно у банка, в пути следования или в месте назначения. Ну, в случае, если придется провожать машину банка до места назначения, идем следом, меняя головную машину каждые две минуты. Вопросы.
– Лев Иванович, а ты не мудришь? – спросил Усов. – Почему не попросить директора банка предупредить нас за десять минут до отправления денег?
– Павел Петрович, ты этого директора знаешь? Я – нет. Мы не знаем, где у них осведомитель.
– А нельзя заменить одного из охранников? – спросил Акулов.
– Считаю, нельзя, – ответил Гуров. – Коллеги, мы не можем рисковать. Если завтра мы промахнемся, то послезавтра у нас может не быть. Преступники – не простые налетчики, они достаточно интеллектуальны, умны. Если их вновь предупредят о засаде, они могут либо рассыпаться, либо осесть на дно, заняться чисткой окружения, выясняя, от кого мы получаем информацию. Вашего человека, Павел Петрович, либо убьют, либо уберут из окружения. Мы ослепнем и будем вновь ждать, когда, где и скольких человек убьют.
– Лев Иванович прав, – сказал Крячко. – Мы должны сегодня создать запас прочности такой, как в лифте. Я не знаю, сколько там точно, слышал, вроде стократный. Ничего, помучаемся часик-другой, не первый год замужем.
– У тебя, Станислав, известно, Гуров всегда прав, – усмехнулся Усов.
– Паша, подумай о душе и о боге! Он, – Крячко указал на потолок, – всех видит: и талантливых, и завистливых.
– Станислав, – одернул друга Гуров, – мы завтра, выражаясь высокопарно, пойдем под пули. Кто-то может не вернуться своим ходом, кого-то, возможно, привезут. Только мы, а не молодые парни с автоматами решим исход операции. Бандиты нужны живыми, необходимо выявить и арестовать предателя, пресечь утечку информации, невозможно жить, работать и знать, что тебя продают. Если мы ликвидируем банду и оставим здесь эту суку, то завтра другие налетчики в других местах начнут убивать и грабить. А мы вновь начнем дергаться, словно мартышки во время родов.
– Ты принимал роды у мартышек? – ехидно поинтересовался Крячко.
– Станислав, тебе не понять, у меня же есть фантазия.
– Согласен, фантазии у тебя в избытке. – Усов поднялся. – Я могу быть свободен, – не спросил, сказал утверждающе и вышел.
Полковника Усова можно было понять. Он, начальник отдела, добыл агентурные данные о готовящемся налете, сидел на равных с оперативниками и выслушивал наставления самовлюбленного Гурова. А что он. Усов, в свое время служил под началом этого Гурова, полковник давно забыл.
– Баба с возу, – сказал Крячко.
– Станислав, Паша неплохой парень, хороший сыщик, а что честолюбив и завистлив, так кто без греха? – сказал Гуров, но с уходом Усова тоже почувствовал некоторое облегчение. – Последнее, что я хочу сказать. Скажите своему экипажу, если кто-нибудь из них выстрелит прежде, чем выстрелите вы, завтра же останется без погон, на улице.
* * *
На следующий день, в двенадцать часов, мимо банка на улице Щепкина прокатилась серая “Волга”, через тридцать секунд задрипанный “Москвич”, следом “Волга”, затем “Жигули”, снова “Москвич”. Через две минуты кольцо замкнулось.
“Карусель” вертелась, пока не отъехала машина с валютой. Оперативные машины змеей скользнули следом, меняясь местами, проследовали на Щелковское шоссе.
Валюту доставили по назначению. Оперативные машины развернулись в обратную сторону, только тогда по внутренней связи раздалась матерная ругань.
В кабинете генерала Орлова все было как обычно. Хозяин кабинета, сидя за столом, подпирал тяжелую голову ладонями, Крячко сидел на стуле рядом, Гуров присел на подоконник, курил и пускал дым в форточку. Молчали плотно, тяжело.
Наконец Гуров подошел к столу генерала, раздавил в пепельнице окурок, достал из кармана лист, сложенный вдвое, развернул, положил перед начальником и другом, сказал:
– Здесь девять человек, один из них предатель, даю голову на отсечение.
Орлов взглянул на листок, затем на Гурова, вновь на листок, перечитал, шевеля губами, севшим голосом произнес:
– Ты сошел с ума?
– К сожалению, я абсолютно здоров. – Гуров кивнул и вышел из кабинета.
Октябрь задождил, москвичи натянули куртки и плащи, прикрылись зонтами, уже смирились, что наступила осень. В один ненастный день тучи расползлись, вылезло солнце, а ветер пропал, листва пожухнуть не успела, засверкала золотом, казалось, вернулось бабье лето.
