— Теперь редко можно увидеть дом без электричества, — сказал он.
— Я живу вне времени, — просто ответил Хословски. — В следующей жизни я буду котом.
Валландер кивнул.
— Да, конечно, — сказал Валландер без особой уверенности. — Если не ошибаюсь, десять лет назад вы здесь тоже жили?
— Я живу здесь с тех пор, как покинул время.
Понимая бессмысленность своего следующего вопроса, Валландер все-таки задал его:
— А когда вы покинули время?
— Давным-давно.
Ничего не поделаешь, ответ был исчерпывающим. Валландер неловко опустился на одну из подушек, моля бога о том, чтобы она не оказалась пропитана кошачьей мочой.
— Десять лет назад на Стонгшё провалилась под лед и утонула женщина, — продолжал Валландер. — Я думаю, здесь не каждый день такое происходит, и вы, наверно, помните этот случай? Хотя и живете, как говорите, вне времени.
Валландер отметил, что, признав вневременное существование Хословски, — который был то ли безумен, то ли одержим религиозными идеями, — он расположил его к себе.
— По нашим данным, зимним воскресеньем десять лет назад, — сказал Валландер, — сюда пришел мужчина и попросил о помощи.
Хословски кивнул. Он помнил этот день.
— Человек пришел и стал барабанить в мою дверь. Хотел от меня позвонить.
— А у вас нет телефона?
— Кому мне звонить?
Валландер кивнул.
— Что случилось потом?
— Я показал ему, где живут мои ближайшие соседи. У них есть телефон.
— Вы пошли с ним?
— Я пошел к озеру посмотреть, не смогу ли я ее вытащить.
Валландер помолчал, потом вернулся к началу разговора.
— Значит, человек барабанил в дверь? Я полагаю, он был очень взволнован?
— Наверно.
— Что вы имеете в виду, говоря «наверно»?
— Насколько я помню, он держал себя в руках, что в такой ситуации, пожалуй, удивительно.
— Вы что-нибудь еще заметили?
— Я уже не помню. Эти события разворачивались в другом космическом измерении, которое с тех пор многократно изменялось.
— Давайте продолжим. Вы пошли к озеру. И что потом?
— Лед очень блестел. Я увидел полынью. Пошел туда. Но в воде ничего не увидел.
— Вы пошли туда? А вы не боялись, что лед проломится?
— Я знаю, где лед крепкий. Кроме того, при необходимости я могу становиться невесомым.
«Нормальному человеку с ним просто невозможно разговаривать», — в отчаянии подумал Валландер. Но все-таки продолжал спрашивать.
— Не могли бы вы описать мне полынью?
— Ее наверняка прорубили рыбаки. А потом она замерзла, но лед еще был тонким.
Валландер задумался.
— По-моему, рыбаки просверливают во льду маленькие дырочки?
— Эта была почти четырехугольная. Может, ее выпилили во льду?
— На Стонгшё бывают рыбаки?
— Здесь много рыбы. Я и сам ловлю. Но только не зимой.
— Что случилось потом? Вы подошли к полынье. Ничего не увидели. Что вы сделали тогда?
— Разделся и залез в воду.
Валландер в изумлении уставился на Хословски.
— Господи, а это зачем?
— Я думал, может быть, удастся нащупать ногами ее тело.
— Вы не боялись обморозиться?
— Я могу становиться нечувствительным к сильному холоду или жаре, если это необходимо.
Валландер понял, что ответ был вполне предсказуем.
— Но вы ее не нашли?
— Нет, я опять вылез на лед, оделся. Вскоре прибежали люди, приехала машина с лестницами. Тогда я оттуда ушел.
Валландер с трудом поднялся с неудобной подушки. Воняло в комнате нестерпимо. Вопросов у Валландера больше не было, и он не хотел оставаться в доме дольше, чем этого требовала необходимость. Хотя, надо признать, Якоб Хословски держался очень любезно и доброжелательно.
Хословски проводил гостя на двор.
— Потом ее достали, — сказал он. — Мой сосед обычно заходит сюда и рассказывает то, что, по его мнению, мне необходимо знать об окружающем мире. Например, он всегда сообщает мне новости местного стрелкового общества. События, происходящие в других местах, он считает менее важными. Поэтому я почти ничего не знаю о том, что делается в мире. Не сочтите за труд ответить, нет ли сейчас мировой войны?
— Мировой нет, — ответил Валландер. — Но много локальных военных конфликтов.
Хословски кивнул. Потом указал куда-то в сторону.
— Мой сосед живет очень близко. Но отсюда его дом не видно. До него, может быть, метров триста. Земные расстояния сложно измерить.
Валландер поблагодарил и попрощался. Уже совсем стемнело. Хорошо, что он взял с собой карманный фонарик. Свет его отражался от стволов деревьев. Валландер думал о Якобе Хословски и всех его кошках.
Дом, к которому он вышел, судя по всему, был построен относительно недавно. Рядом с ним стояла под чехлом машина с надписью «Аварийная служба». Валландер позвонил. Ему открыл босоногий мужчина в белой нижней майке. Он так рванул на себя дверь, словно Валландер был уже далеко не первым из многочисленных незваных гостей. Однако лицо его выражало добродушие и приветливость. Из дома слышался плач ребенка. Валландер коротко объяснил цель своего визита.
— Значит, вас сюда Хословски прислал? — спросил мужчина, улыбнувшись.
— Как вы узнали?
— По запаху, — ответил мужчина. — Но все равно, заходите. Проветрим.
Вслед за широкоплечим хозяином Валландер прошел на кухню. Откуда-то сверху раздавался детский плач. Работал телевизор. Мужчина сказал, что его зовут Руне Нильсон и он работает слесарем. Валландер отказался от кофе и объяснил, что его интересует.
— Такое не забывается, — сказал хозяин дома, когда Валландер умолк. — Я тогда еще не был женат. А на этом месте стоял старый дом. Я его потом снес, когда строил новый. Неужели десять лет прошло?
— Ровно десять лет без нескольких месяцев.
— Он пришел и стал колотить в дверь. Это случилось днем.
— Каким он вам показался?
— Взволнованным. Но собранным. Он стал звонить в службу спасения. Тем временем я оделся, и мы отправились на озеро. Пошли через лес, чтобы срезать дорогу. Я тогда часто там ловил рыбу.
— Значит, он не терял самообладания? Что он говорил? Как объяснял происшедшее?
— Она провалилась. Лед треснул.
— Но ведь лед был довольно толстым.
— Лед — хитрая штука. В нем могут быть невидимые трещины или подтаявшие места. Хотя, конечно, странно, что так случилось.
— Якоб Хословски сказал, что полынья была четырехугольной, и что ее, возможно, выпилили.
— Насчет ее формы не помню. Но она была большая.
— А вокруг лед был крепким? Вы не боялись провалиться? Ведь вы, наверно, весите немало.
Руне Нильсон кивнул.
— Я немного думал об этом потом, — сказал он. — Странно, конечно, что вот так вдруг образовалась полынья, и женщина в ней исчезла. Почему он не смог ее вытащить?
— Как он сам объяснял это?
— Сказал, что пытался. Но все произошло очень быстро. Ее утянуло под лед.
— Так и было?
— Ее нашли в нескольких метрах от полыньи, прямо подо льдом. Она не ушла на дно. Я видел, как ее доставали. Сколько буду жить, не забуду этого зрелища. И никогда не пойму, как она могла быть такой тяжелой.
Валландер непонимающе посмотрел на него.
— Что вы имеете в виду? Что значит «такой тяжелой»?
— Я знал Нюгрена, который в то время работал в местной полиции. Его уже нет в живых. Так вот, он сказал, что, по словам мужа, она весила почти восемьдесят килограммов. Это будто бы объясняет, почему лед не выдержал. Но поверить в это было трудно. Хотя, наверно, когда что-то случается, всегда начинаешь думать: «Как это могло случиться? Да можно ли было этого избежать»?
— Да, конечно, — проговорил Валландер, вставая. — Спасибо, что нашли для меня время. Не могли бы вы завтра показать мне то место?
— Мы пойдем по воде?
Валландер улыбнулся.
— Да нет. Мы уж как-нибудь так. Хождение по воде — это по части Якоба Хословски.
Руне Нильсон покачал головой.
— Человек-то он хороший, хоть и живет с кошками. Но совсем сумасшедший.
Проселочной дорогой Валландер возвращался назад. Керосиновая лампа горела в окне Якоба Хословски. Руне Нильсон обещал завтра в восемь утра быть дома. Валландер завел машину и отправился обратно в Эльмхульт. Мотор работал ровно. Валландер чувствовал, что проголодался. Он решил предложить Бу Рунфельдту поужинать вместе. Они правильно сделали, что приехали сюда.
Но в гостинице Валландера ожидало сообщение. Бу Рунфельдт арендовал машину и уехал в Векшё. У него там были друзья, и он собирался переночевать у них. Сказал, что вернется в Эльмхульт утром следующего дня. Сначала такой поступок разозлил Валландера. А если бы Рунфельдт ему зачем-нибудь понадобился вечером? Правда, он оставил номер телефона своих друзей в Векшё. Но звонить ему Валландер не стал. В конце концов, он был даже рад провести вечер в одиночестве. Он поднялся к себе в номер, принял душ, обнаружив при этом, что забыл зубную щетку. Потом оделся и отправился за покупками в магазин, открытый в вечернее время. Проходя мимо пиццерии, он зашел туда поужинать. Мысли все время возвращались к несчастью, случившемуся с матерью Рунфельдта. Казалось, события постепенно складываются в целостную картину. Поев, Валландер вернулся в гостиницу и около девяти позвонил Анн-Бритт Хёглунд. Он надеялся, что она уже уложила детей спать. Анн-Бритт сняла трубку, и Валландер коротко рассказал о том, что произошло со времени отъезда в Эльмхульт. Сам же он хотел узнать, не найдена ли госпожа Свенсон.
