Работники магазина были в растерянности.
— Но они действительно никогда не вылезают! — удивлялась та самая милая девушка. — У вас какая-то нетипичная жаба, если хотите, приносите ее обратно, мы вам поменяем.
Но я отказалась от обмена. Жаба начинала мне нравиться. За то время, что я разговаривала по телефону, она успела пропрыгать до журнального столика, и Гошка посадил ее на столик. Жаба отдохнула и со столика спрыгнула прямиком в стоявшую на полу вазу с цветами. Цветы стояли уже три дня, вода, наверное, попахивала болотом, и жаба погрузилась в нее по уши, чувствуя себя в безопасности и выпученными глазами наблюдая, как мы с Гошкой ломаем руки над вазой.
— Мама, — ныл ребенок, — надо ее вытащить, а то она утонет…
Я, честно говоря, и сама побаивалась, что она утонет в вазе. В этот самый момент очень кстати позвонил журналист Старосельцев с вопросом, что новенького происходит в моей жизни. Я ответила, что у меня жаба в вазе с цветами, и он даже испугался, но все быстро разъяснилось. Журналист успокоил меня и сказал, что сейчас приедет и поможет укрощать жабу.
Он действительно приехал довольно быстро, и не один, а с приятным молодым человеком, таким молодым, что я его квалифицировала как старшеклассника, но оказалось, что это сотрудник зоопарка. Он осмотрел обустроенный нами террариум и признал, что мы создали жабе идеальные условия. Он ловко выловил ее из вазы и водрузил на ее законную территорию, особо отметив, что мы соблюли основной принцип — предоставили ей достаточно места для пеших прогулок (так он выразился). Из своей спортивной сумки он достал специальную решетку, ловко согнул ее и накрыл ею террариум.
— Вот, больше она никуда не денется. Как ее зовут? — спросил он у Гошки.
— Как-как… Василиса, — ответил Гошка. Молодой человек серьезно кивнул.
— Корм есть? — продолжал он расспросы.
Тут вступила я и пожаловалась, что кормить жабу зоофобусами я не могу, это для меня слишком тяжкое испытание.
— А ваш сын? — спросил он, но я объяснила, что я в принципе возражаю против присутствия в моем доме зоофобусов, хотя бы даже и в качестве корма для жабы.
— А вы не могли бы приходить и кормить нашу Василису? — вежливо спросил Гошка у сотрудника зоопарка.
— В принципе мог бы, — ответил жабовед, задумчиво поглаживая Василису пальцем.
Может, у них и не бывает ожога от человеческих рук, подумала я и спросила, сколько это будет стоить.
— Вы знаете, — сказал он, — я так люблю земноводных, у меня у самого террариум, и мне так приятно, что у кого-то они еще есть, что я готов кормить вашу Василису безвозмездно. А кстати, она давно ела?
Мы объяснили, что жаба только что приехала из зоомагазина. Молодой человек предусмотрительно достал из сумки пластмассовую коробочку из-под маргарина «Воймикс» и медицинский пинцет.
— Давайте ее покормим, — предложил он.
— Зоофобусами?! Ни в коем случае! — воскликнула я.
— Да ну что вы, — успокоил он меня. — Зоофобусы — достаточно дорогой корм. Тараканами.
Я охнула и схватилась за сердце; ребенок с тревогой посмотрел на меня, но тут же, как завороженный, уставился на коробочку, открытую ловкими руками зоолога. Когда я глянула на копошащееся содержимое коробочки, мне захотелось спустить зоолога с четвертого этажа, предварительно засунув ему за шиворот жабу, а потом пойти и принять душ. Но я проявила чудеса сдержанности и даже не застонала в голос.
Тем временем зоолог снял с террариума сетку, споро выхватил из коробочки пинцетом самого упитанного таракана и стал совать его жабе в рожу. Жаба нагло отворачивалась. После пятиминутных упражнений зоолог сдался.
— Вы знаете, вообще-то жабы — животные сумеречные, они ночью охотятся. Днем она есть не будет.
— Что же делать? — тревожно вопросил Гошка. Он расстроился и смотрел на жабу так, как будто на ней уже лежала печать скорой смерти от истощения. Находящаяся при смерти жаба между тем прыгнула за блюдце с водой, поставленное в террариум согласно рекомендациям специалистов, и показала нам жирный зад.
Помещая придавленного пинцетом таракана обратно в коробочку, зоолог задумчиво поинтересовался:
— А у вас в квартире тараканов нет?
— Слава Богу, нет, — ответила я.
— Жаль, — вздохнул он. — Так бы она у вас по ночам ходила по квартире и охотилась на тараканов…
Я с негодованием заявила, что не настолько люблю животных, чтобы ради жабы развести у себя в квартире тараканов, и зоолог миролюбиво предложил альтернативный вариант:
— А давайте я по террариуму разбросаю своих тараканов, она их ночью подберет.
Но вариант был мною отвергнут, поскольку мне была непереносима сама мысль о том, что на ночь в моем доме останутся живые тараканы.
— Чего вы боитесь? — недоумевал зоолог. — Они же не вылезут из террариума.
Я возразила, что мне то же самое говорили насчет жабы.
— Она у вас просто неуравновешенная, — заметил зоолог.
— А вы гарантируете уравновешенность своих тараканов? — ядовито спросила я.
Зоолог не нашелся, что ответить.
Ребенок, слушая нас, впал в отчаяние; мое материнское сердце просто разрывалось, и после непродолжительного консилиума жаболюбивый сотрудник зоопарка предложил два раза в неделю приносить жабу к ним в зоопарк. Он будет сажать ее в террариум на ночь, она будет там охотиться, и на следующий день мы будем забирать насытившуюся Василису обратно. Ребенок с восторгом согласился на это безумие.
Испытав чувство облегчения в связи с тем, что критическая ситуация хоть как-то разрешилась, я напоила журналиста и зоолога чаем, выслушала краткую лекцию о содержании дома различных животных. Старосельцев увлекся, рассказал пару историй про своих собак и кошек, потом как-то плавно свел все к сентенции о том, что животные похожи на своих хозяев и люди неосознанно заводят тех зверей, которые их чем-то напоминают.
— Думайте, что говорите, Антон Александрович, — упрекнула я его. — Значит, я вам напоминаю жабу? Да еще и сумасшедшую?
Гоша радостно захихикал, а Антон смутился, но, впрочем, скоро пришел в себя.
— Да я бы меньше удивился, если бы вы завели себе змею, — отпарировал он.
Так мы мило пикировались до тех пор, пока не раздался звонок в дверь.
— Ух ты! Уже семь часов, — спохватилась я и пришла в ужас, поскольку хотела договориться с мамой и отвезти ей Гошку на ночь, но проблемы содержания жабы затмили все, и я совсем забыла маме позвонить.
Кораблев приехал вместе с Синцовым. Я униженно попросила их попить чая, пока я договариваюсь, куда пристроить ребенка на ночь, но Гоша заканючил, что не надо никакой бабушки, что он не может разлучиться с жабой даже на ночь, поэтому он совершенно спокойно останется дома один, уложит спать жабу и ляжет сам, даже дает мне торжественное обещание, что не забудет почистить зубы, и чтобы я не волновалась.
— Гошенька, ну как же мне не волноваться? Ты еще никогда один не оставался.
— Мама, когда-то надо начинать, — рассудительно заявил мой сыночек, стоя на коленях перед террариумом и неотрывно глядя на жабу. — А потом, я не один, мы с Василисой…
— Правильно, — поддержал его Кораблев, — здоровый уже пацан. Да я в твоем возрасте…
Я деликатно прервала воспоминания Кораблева, главным образом потому, что он мне как-то рассказывал о своем первом сексуальном опыте в двенадцать лет.
Наскоро помыв посуду, я убедилась в том, что в доме имеется все необходимое для обеспечения жизнедеятельности моего Хрюндика и его ненаглядной жабы, собрала дежурную папку и, вздыхая и переживая, выразила свою готовность ехать на ночь глядя к черту на рога ради раскрытия преступлений. Журналист посожалел, что не может поехать вместе с нами, на что Кораблев заявил, что его бы и не взяли.
— Куда хоть едете? — с тоской спросил Старосельцев.
— В поселок Восьмая Торфяновка.
— Это где ж какой? — поинтересовался Старосельцев. — Я область хорошо знаю, но про такой поселок не слышал.
— Рядом с Малой Америкой, — был ответ.
— Где-где? — в один голос удивились журналист и зоолог.
Синцов, уже нетерпеливо притоптывавший, популярно объяснил, что в области есть такой поселок — Малая Америка. Почему он так называется, никто не знает. Этот поселок и соседняя с ним Восьмая Торфяновка населены ранее судимыми лицами. Есть ли там остальные семь Торфяновок, история умалчивает. Он так мрачно это сказал, что я грешным делом подумала — лучше бы я сидела дома и кормила жабу тараканами…
Но делать было нечего. Через десять минут мы уже неслись к выезду из города под проливным дождем. Ехали на машине Кораблева. Ребенку я на всякий случай оставила номер его мобильного телефона и номер синцовского пейджера и теперь напряженно прислушивалась, не звонит ли телефон и не пиликает ли пейджер.
— Ну что, Мария Сергеевна, журналист, я смотрю, от вас не вылезает? — ехидно заметил Кораблев. — Можно поздравить?
