— Хорошо, что я люблю тебя, брат. Я больше никому бы не позволил говорить со мной подобным образом.
— Я тоже люблю тебя. Но я не могу остаться.
Гаскинс поднялся с дивана и обнял Ромео. Потом оторвался от него и поднял свою спортивную сумку.
— Позаботься о моей матери, — сказал.
— Ты знаешь, что я это сделаю, — сказал Гаскинс. — Иначе нельзя.
Брок видел через окно, как Гаскинс прошел под деревом, вышел на посыпанную гравием дорогу и направился вверх по улице.
Брок еще мог догнать Конрада. Переубедить брата, уговорить не уходить. Но он стоял и курил, стряхивая пепел на чистый деревянный пол.
Реймон вошел в аппаратную ОТП, в руках у него был сэндвич с жареным цыпленком и банка содовой. Близился вечер, а он еще не обедал. Пока Реймон ходил за сэндвичем, Ронда допрашивала Алдана Тинсли. Антонелли сидел, как всегда, положив ноги на стол. На экране номер один было видно, как Бо Грин продолжал допрашивать Доминика Лайонса. Ему уже сообщили, что Дарсия Джонсон согласилась сотрудничать со следствием и дает показания. Прикованный к стулу, он сидел, подавшись вперед, с искаженным от злости лицом. Абсолютно спокойный Бо Грин сидел напротив, сложив руки на животе и откинувшись на спинку кресла.
— Бо сообщил Доминику, что мы взяли человека, который продал ему пистолет, — сказал Антонелли. — И что именно из этого пистолета накануне вечером был убит человек. Посмотри на него. Теперь спесь с нашего парня слетела.
На экране было видно, как Доминик, рванувшись, грохнул кулаком по столу.
— Все это полное дерьмо, — заорал он. — Вы не сможете повесить на меня еще одно убийство. Я не идиот, чтобы покупать «пушку», на которой висит труп.
— Бино сказал тебе, что пистолет чистый? — спросил Бо Грин.
— Черт побери, именно так этот ублюдок и сказал.
— А откуда он взял пистолет?
— Не знаю. Сам спроси эту задницу, откуда у него «пушка».
— Мы собираемся, — сказал Грин.
Антонелли опустил ноги на пол и кивком головы указал на экран номер два: Ронда допрашивала Алдана Тинсли.
— Ваш воришка не слишком-то разговорчив.
— Ничего, заговорит, — сказал Реймон.
— Ронде сильно досталось?
— Слегка ударило дверью. Но она отшатнулась, словно ее ударил грузовик.
— У всех женщин есть актерские способности.
— И не только.
Ронда продолжала возиться с Алданом Тинсли, но не продвинулась ни на шаг. Как изголодавшийся зверь, Реймон проглотил свой сэндвич, залпом выпил содовую и бросил пустую банку в урну.
— Я пойду туда, — кивнул на экран Реймон.
Антонелли увидел, как Ронда повернула голову, услышав стук в дверь. Вошел Реймон. Он сел рядом с напарником и положил руки на стол.
В третий раз за день Реймон ослабил узел галстука. В комнате было жарко, и он чувствовал запах собственного тела. Несколькими часами ранее в этой же рубашке он играл в баскетбол, потом боролся с Тинсли. У него было ощущение, что он целую неделю не менял рубашку.
— Привет, Алдан, — сказал Реймон.
Алдан Тинсли кивнул. После того как Реймон припечатал его об пол, губы у того распухли, и он стал похож на мультяшную утку.
— Тебе удобно?
— Губы болят, — сказал Тинсли. — И зуб шатается.
— Нападение на офицера полиции — очень серьезное преступление.
— Я извинился перед детективом. Разве нет?
— Извинился, — сказала Ронда.
— Я не хотел ударить ее дверью. Я просто был расстроен. Вы вообще не сказали, зачем я вам нужен, а в последнее время у меня и так достаточно заморочек. Я просто устал. И мне надоело, что меня постоянно достают. Но, вы же понимаете, я никому не хотел причинить вреда.
— Как бы серьезно это ни было, — сказал Реймон, — обвинение в нападении — теперь самая маленькая из твоих проблем.
— Мне нужен адвокат.
— Доминик Лайонс. Знаешь его?
— Не припоминаю.
— Пять минут назад Доминик Лайонс рассказал нам, что купил у тебя пистолет в среду вечером. «Спешиал» 38-го калибра. Девушка, которая была с ним, подтвердила, что его продал именно ты.
У Тинсли задрожала губа.
— Из пистолета в тот же вечер Лайонс убил человека.
— Вы, что, меня не слышите? Я хочу… чтобы мне предоставили этого чертова адвоката.
— Я тебя слышу, — сказал Реймон. — На твоем месте я вызвал бы целую команду адвокатов. Обвинение в хранении оружия, соучастие в убийствах…
— Послушайте, я не совершал никакого гребаного убийства. Я покупаю и продаю. Я не убийца.
Реймон улыбнулся.
— Я сказал «в убийствах», Бино.
— Нет.
— Расскажи нам, где ты был в прошлый вторник вечером.
— Во вторник вечером?
— Во вторник, — повторила Ронда.
— Во вторник вечером я был у своей девчонки, — сказал Тинсли, тема сменилась, и он с заметным облегчением вздохнул.
— Как ее имя?
— Флора Толсон. Мы иногда встречаемся. Она может подтвердить, что я был там.
— Где? — спросил Реймон.
— Она живет недалеко от Канзас-авеню.
— Где «недалеко»? — спросила Ронда.
— Не знаю точно. Не доходя Блер-роуд.
Реймон и Ронда переглянулись.
— Что ты там делал? — спросила Ронда.
— Развлекался. А вы что думаете?
— И в какое время ты покинул ее дом?
— Было поздно. Мы долго у нее сидели. После полуночи, думаю.
— И что, ты поехал прямо домой?
— Нет, я… — Тинсли замолчал.
— Ты пошел пешком, — уточнил Реймон.
— Ведь тебя задерживали за вождение в нетрезвом виде, — сказала Ронда.
— У тебя нет водительских прав, — сказал Реймон.
— Такой «ходок», как ты, идет пешком к своей подружке, — усмехнулась Ронда.
— Мне нужен адвокат, — вновь повторил Тинсли.
— А на пути к своему дому на Милмарсон, — сказал Реймон, — ты шел от Блер через Канзас-авеню, как раз мимо общественного сада на Огелторпе-стрит.
— Да пошли вы все, — сказал Тинсли. — Я не убивал этого мальчишку.
— Какого мальчишку? — спросил Реймон.
— Вы можете повесить на меня обвинение в хранении оружия, — сказал Тинсли. — Но не убийство.
Реймон наклонился вперед.
— Какого мальчишку?
Плечи Тинсли расслабились.
— Я нашел этот пистолет.
— Нашел его где?
— В саду на Огелторпе. Я всегда срезаю, когда возвращаюсь от Флоры. Это самый короткий путь до дома моей матери.
— Расскажи нам, что произошло.
— Я просто шел через сад. И нашел его, он лежал на тропинке. Сначала я подумал, что он спит. Ну, я нагнулся, присмотрелся и увидел, что глаза у мальчишки открыты, а под головой лужа крови. Понятно было, что он мертв.
— Как он был одет? — быстро спросил Реймон, чуя добычу.
— Куртка «Норт Фейс», — сказал Тинсли. — Луна светила, и эмблему можно было рассмотреть. Это все, что я помню.
— Что-нибудь еще можешь припомнить?
— Ну, был еще пистолет.
— Какой пистолет? — спросил Реймон.
— У мальчишки в руке был револьвер 38-го калибра.
Реймон скрипнул зубами, повисла такая тишина, что стало слышно, как из вентиляционного отверстия в комнату влетает свежий воздух. Ронда ничего не сказала.
— Ты к нему прикасался? — спросил Реймон.
— Я взял его, — ответил Тинсли.
— Зачем?
— Я увидел, что там лежат деньги, — сказал Тинсли.
— Разве ты не понимал, что это улика на месте преступления?
— Все что я видел, это три сотни долларов.
— Значит, ты украл его.
— Похоже, этому маленькому нигеру он больше был не нужен.
Реймон встал со стула, его кулаки были сжаты.
— Джуз, — предостерегла его Ронда.
Реймон быстро вышел из комнаты. Ронда встала и взглянула на часы.
— Можно мне содовой или чего-нибудь? — попросил Тинсли.
Не ответив, Ронда посмотрела на камеру: «Два часа сорок три минуты».
Так же молча она вышла из комнаты, оставив Тинсли наедине со своими страхами. Реймон сидел у стола Уилкинса и тихо разговаривал с Биллом. Ронда положила руку на плечо Реймона.
— Мне очень жаль, — сказала она.
— Почему я этого не понял? — произнес Реймон.
— Никто из нас не понял, — ответила Ронда. — Там не было оружия. Вы когда-нибудь сталкивались с отсутствием оружия при самостреле?
— Левая рука, — пробормотал Реймон. — Выстрел в левый висок… порох на пальцах левой руки. Он надел куртку не потому, что хотел похвастаться. Он нес пистолет в кармане. Мой сын видел его, и видел, что он вспотел. А он плакал. Черт возьми, я должен был это понять.
— Ты должен признать, — сказал Уилкинс, — что это несколько необычно.
— Брось, Билл, — сказала Ронда.
— Я хочу сказать, что черные ребятишки, как правило, себя не убивают.
— Ерунда все это, — сказала Ронда. — Черные подростки тоже совершают самоубийства. На самом деле, число самоубийств среди черных подростков даже увеличивается. Одна из привилегий, которая становится доступной как богатым, так и среднему классу. Понимаете, чем оборачивается наличие денег? Не говоря уж о доступности оружия. А многие черные подростки-геи точно знают, что общество их никогда не примет. Об этом никогда не говорят, но это так. Некоторые из наших людей простят вам что угодно, за исключением одной этой вещи, ты понимаешь, о чем я?
