– А в дипломат кто лазал? В поезде?
– Да никто! Вы же мне на слово поверили насчет экспертизы… Да, кстати! Вы сейчас пытаетесь засечь мой номер… Зря! Зря, батенька – я ведь об этом раньше вас побеспокоился, так что не забивайте себе голову.
Крамской увидел, как сидящий рядом с ним бородач беззвучно выругался.
– А почему ты все-таки позвонил? Покрасоваться захотелось?
– Как не стыдно! Разве ж я такой? – голос Беляева-Пинкертона звучал укоризненно. – Просто даю вам возможность чуть успокоиться, не наделать глупостей… Давайте расстанемся как интеллигентные люди, а?
– Сволочь ты… ладно! Значит, вы ему отдали документы, кассету…
– Бизнес! На что б я жил, если бы не было таких, как вы?
– Сколько тебе заплатили? – спрашивать дальше смысла не было, но Крамской почему-то оттягивал окончание разговора…
– А что? A-а! Перекупить хочешь?
– Допустим.
– Извини! Честь дороже… Ну – бывай! Надеюсь, не встретимся.
Бизнесмен положил рассыпавшуюся короткими гудками трубку:
– Да-а… Дела!
Ситуация, в общем, была ясна. Только что он собственными руками на глазах у целой кучи официальных лиц и, можно сказать, широких масс общественности строго в соответствии с законом оформил сделку – пусть несколько неожиданную для всех, но… не более того. Попытаться поднять шум? Устроить скандал? А с чем? С сомнительными ксерокопиями несуществующих документов? Да еще таких, которые его же самого вываляют в дерьме? Смешно…
Выглядеть дураком не хотелось.
А здорово негодяи разыграли шоу с арестом Демидова!
Талант.
– Что делать будем?
Бородач хмуро пожал плечами:
– Не знаю… Как прикажете.
Крамской на мгновение прикрыл глаза. Выдохнул, встряхнулся:
– Так!
Приняв решение, он показал на вываленный на стол «реквизит»:
– Это все собери. На память! Далее. Займись прессой – заткни им пасть, наплети какой-нибудь ерунды… Да хоть денег дай! Пять минут – потом возвращайся – домой поедем. Понял?
– Будет сделано, – бородач кивнул. Выходя, обернулся: – Это правильно, босс. Жизнь не кончается, будет возможность рассчитаться. Я найду этого… Из-под земли достану! А что касается Демидова…
– Иди, бли-ин! Иди… – Крамской с трудом удержался, чтобы не швырнуть об стену еще что-нибудь тяжелое.
* * *
Здесь было еще холоднее, чем внизу, на улицах. Ветер с воем гнал по металлической кровле широкие полосы снега, то собирая его в сугробы, то скидывая на головы редких прохожих.
На человеке, примостившемся у крохотного чердачного окошка, было надето много: теплое белье, тельняшка, легкий джемпер, свитер водолазного образца, ветровка… Засаленный ватный костюм дополняли солдатская ушанка и высокие меховые сапоги, рассчитаннае на тройной носок. Но все это не давало достаточной защиты от мороза.
Человека не беспокоило собственное здоровье – он тревожился, что переохлаждение может повлиять на качество порученной ему работы. Он был очень добросовестным исполнителем.
Согнав примерзшую на реснице слезинку, человек вновь приник к винтовочному прицелу. Мощная оптика позволяла рассматривать в мельчайших деталях великолепную отделку анфилады, соединяющей Ореховый зал с тем кабинетом, куда только что вернулся бородач. Но снайпера не интересовали гобелены и позолоченная лепка. Он ждал…
Вот открылась дверь милицейского пикета, и Крамской – человек знал его по фотографии – двинулся стремительной походкой, не оборачиваясь на спешащего за ним начальника службы безопасности. Первый зал, второй… Если налево – служебный выход. Прямо – туда, где ждут не дождутся жадные до сенсаций корреспонденты…
Крамской повернул налево, и человек с облегчением оторвался от окуляра. «Заказ» был сделан четко – стрелять только в случае попытки объекта все-таки обратиться к прессе.
Исполнитель не любил бессмысленных убийств. И был рад, что бизнесмен принял правильное решение. Решение, которое спасло ему жизнь.
* * *
– Я рад, что обошлось без скандала, – не поворачивая головы, сказал демидовский референт. Дорога была скользкой, и управлять машиной надлежало очень внимательно. – И без крови…
– Мы старались, – скромно кивнул расположившийся родом Пинкертон. В велюровом салоне «бьюика» он чувствовал себя вполне уютно.
– Хорошая работа, – констатировал референт. – И деньги хорошие.
– По труду и честь, – констатировал собеседник.
– Дальше дружить будем?
– Звони… – Пинкертон неопределенно пожал плечами.
Они были знакомы давно, еще с юрфака. Оба любили власть и деньги, друг друга – терпели, а остальное человечество – ненавидели и презирали.
– Вот блин! – не удержался референт: у обочины давал отмашку жезлом высокий худой гаишник. Рядом с ним пританцовывали на морозе двое сержантов в бронежилетах – короткие автоматы рыскали по сторонам грубо и нетерпеливо. Чуть поодаль с кем-то разговаривал по рации капитан – очевидно, их начальник.
Пока водитель предъявлял документы, пассажир изучал этого милицейского офицера через отпотевшее стекло, с трудом подавляя узкую злую усмешку.
– У меня все в порядке? – поинтересовался тем временем референт, получая назад техпаспорт и водительское удостоверение.
– Проезжайте!
– Что-то случилось? Ловите кого-нибудь?
– Обычный рейд… Сами знаете – бандитов развелось! Проезжайте! – гаишник был явно не в духе, но тем не менее водитель не преминул улыбнуться и пожелать:
– Удачи вам, ребята! – и, обдав снегом еле успевшего убрать рацию Виноградова, машина тронулась дальше…
1993 год…но люди возлюбили тьму более, нежели Свет, потому что дела их были злы.
Ин. 3, 19Комар был весенний, невыспавшийся, поэтому умер легко.
– Готов! – поздравил себя Виноградов, счищая с ладони измятые останки. – Сволочь…
– Сейчас, товарищ капитан! Уже едем… – сытое журчание бензобака сменилось металлическим стуком, что-то всхлипнуло и заскрежетало, выпустив в кабину последнюю порцию вонючей этилированной гадости.
Клонило в сон.
– Попить не желаете? Фанты? – водитель резво вскарабкался на высокое сиденье «уазика»: левая рука его еще захлопывала дверь, а правая уже ласкала рычаг. – Можно заехать…
– Хватит, наездились. Времени пятый час… Давай на Московский, потом Советская. И на базу!
– Понял. Сделаем! – лихо вывернув с заправки, сержант прибавил газу, и ревущая машина из последних старческих сил заторопилась по пустынному шоссе в сторону города.
– Не курите? – водитель беззастенчиво подлизывался, чувствуя вину и пытаясь прощупать, ограничится ли дело отгремевшими матюгами или капитан все-таки заложит батальонному начальству… Оно, конечно, того стоило, но Виноградов и средь бела дня особой мстительностью не отличался, был скорее отходчив, чем принципиален, а уж под конец бессонной ночи, когда все душевные порывы вянут, морщатся и хочется только закрыть глаза на минутку, чтобы…
– Приехали, товарищ капитан!
«Уаз» забрался колесами прямо на огромный поребрик, почти уткнувшись лупоглазой раскрашенной мордой в витрину: в этот раз объектом проверки был круглосуточный продовольственный магазин – то ли финский, то ли итальянский. Виноградов извернулся, достал с заднего сиденья папку с журналом и ведомостями. Надел берет. Навалился на ручку двери и, кряхтя, выдавил себя наружу.
Так уж было заведено: каждую ночь с двадцати двух до шести один из офицеров штаба Отдельного оперативного отряда милиции объезжал на специально для этих целей выделяемой машине славный град Петров. Считалось, что данное мероприятие позволяет обеспечить эффективный контроль «за несением службы личным составом на охраняемых объектах и в местах концентрации материальных ценностей». И скорее всего поначалу толк был; пить на службе милиционеры, во всяком случае, опасались, девок не водили и даже более-менее соблюдали форму одежды… Но со временем и к этой напасти народ служивый приспособился: экономные на бензин и моторесурс водители катались только по выверенному до литро-километра кратчайшему маршруту, проверяющие им не перечили, стремясь поскорее изобразить на бумаге требуемые подписи и отправиться досыпать в кабинет, командование делало вид, что ничего не замечает… А милиционеры, помахав вслед удаляющимся габаритным огням машины, вновь спокойно укладывались спать. Толстенные контрольные журналы распирало от многочисленных начальственных автографов; комбаты и «лица, их замещающие», ротные, взводные… Если верить всем их закорючкам, можно было подумать, что офицерский состав отряда ночи напролет, сломя голову носится по улицам в поисках служебных упущений вверенного личного состава!
