— Почему она пришла туда? Была какая-то особая причина?
— Она выросла в деревне, для нее Тауэрский мост олицетворял Лондон. Как и для многих людей. Это как бы символ этого города. Для кого-то это Биг-Бен или Букингемский дворец, на которые можно только смотреть со стороны. Но Джемма была любопытной, а их нельзя было изучить изнутри или посмотреть из их чрева на огромный мир вокруг. А мост давал такую возможность. По сравнению с самим Тауэром мост совсем молодой. Но он легко узнаваем, правда, коммандер? И для многих именно он олицетворяет собой старый город.
Криви согласился.
— Джемма вспоминала, что мост стал первым местом, которое она посетила после войны. Она поднялась на обе башни, чтобы посмотреть, как далеко тянется река в обе стороны. Наверное, пока она не повзрослела, ей казалось, что она сможет увидеть Америку. Когда ей хотелось о чем-нибудь помечтать, она забиралась на башни Тауэрского моста или на его пешеходную часть и предавалась мечтам.
— Вы когда-нибудь еще ходили туда вместе с ней?
— У меня не было особого выбора, мистер Чэпмен. Именно там я сделал ей предложение два года спустя. Я знал, что там она мне не откажет, — Джеффри улыбнулся. Рассказывая, он перестал нервничать. — Она ходила туда накануне серьезных экзаменов. И не важно, что занималась она гораздо больше всех студентов вместе взятых. Ей нужны были эти мгновения полного одиночества в башне моста. Она любила ходить туда даже по большим праздникам, с толпами туристов. «Джипси Мот» вернулся домой в шестьдесят седьмом, по этому случаю мост развели, и мы были одними из первых, кто пришел...
— Что-то я не понимаю, о чем речь, — прервал его Чэпмен.
— Я, признаться, тоже.
— Вы, янки, слишком молодые, чтобы помнить, но вам неплохо бы знать об этом, хотя бы ради той игры, которую вы постоянно смотрите по телевизору, — сухо произнес Криви. — Сэр Фрэнсис Чичестер совершил кругосветное путешествие на яхте «Джипси Мот IV». Это заняло у него год, и когда яхта вернулась домой, то мост развели, чтобы они смогли заплыть в город. И сама королева поднялась на борт, чтобы произвести его в рыцари. Она сделала это тем же мечом, что касался плеч Фрэнсиса Дрейка.
Чэпмен еще с удовольствием послушал бы об исторических событиях, но для меня это был пустой разговор.
— Вы не знаете, сохранился ли этот ее интерес и дальше? — Я подумала о брелке Джеммы, который так и лежал на столе у меня в квартире. И о его брате-близнеце, которого я видела у Уильяма Дитриха, когда он уходил из конференц-зала несколько дней назад.
— Боюсь, ее невозможно было вылечить от этой привязанности. Она специально приезжала в Англию в девяносто четвертом, на празднование столетней годовщины Тауэрского моста. К тому времени я уже женился второй раз — вы, наверное, уже знаете об этом, — и Джемма потащила нас с женой на башню, чтобы насладиться видом. Она накупила сувениров, наверное, для всей Америки. Кофейные чашки с Тауэрским мостом, чайные ложки с Тауэрским мостом, брелки для ключей с Тауэрским мостом...
— Много?
— О да, очень много.
Значит, я зря предавала значение брелку, что был у Дитриха, сочтя его знаком особой привязанности. Судя по всему, Джемма раздала около дюжины таких же друзьям и коллегам.
— Уверен, что вы заметили эти вещицы у нее дома или на работе, да? В этом была ее загадка, которую я так и не разгадал. Наш брак продлился меньше десяти лет. Нет, мы никогда не ругались и не ссорились. Можно сказать, что мы расстались хорошими друзьями. Я виделся с ней почти каждый раз, когда она приезжала сюда. Мы переписывались, не теряли друг друга из вида — как в профессиональном, так и в личном плане, но инициатива, скорее, исходила от меня. Она просто не умела никого пускать в свой внутренний мир, в ту часть души, где хранилось самое важное. Она была великолепным ученым и очень верным другом, если верила человеку. Но в ее душе была небольшая пустота — она так никогда и не позволила мне заполнить ее. И уверен, что она не позволила этого никому, кто пытался. Странно, но даже будучи врачом, я воспринимал эту пустоту как нечто материальное в ее организме, как нечто, что я смогу «излечить», если только мне удастся ее найти. Но я не нашел.
Джеффри Доген замолчал и посмотрел на свои стиснутые руки, лежащие на столе.
Больше часа мы слушали о Джемме, о ее браке, разводе, друзьях, студентах, карьере в Англии. При расследовании многих убийств, над которыми случалось работать Чэпмену, такая информация о жертве, полученная из надежного источника, может оказаться бесценной. На этот же раз все, что мы услышали, не сдвинуло нас с мертвой точки.
Майк попытался ненавязчиво перевести разговор на недавние события, касающиеся профессионального будущего Джеммы. Джеффри вздохнул и как-то обмяк.
— Неужели вы действительно думаете, что это может быть связано с ее работой? — Он посмотрел на Майка.
— Сейчас мы рассматриваем все возможные версии.
— Что ж, последние года два Джемма постоянно боролась. И это относится к медицинскому колледжу «Минуит» и Медицинскому центру, а не к ее личной жизни.
— Знаете ли вы, в чем была суть конфликта и с кем она не ладила?
— Она стала гнать волну с того самого момента, как пришла туда работать, знаете ли. Ничего особенного, но она всегда отстаивала свои принципы. В нашем деле это скорее плюс, чем минус. Так вот, я бы сказал, что были две проблемы, с которыми Джемма непримиримо боролась, — теперь Доген смотрел на меня, и я поняла, что ему не очень нравится, что я стану записывать его подозрения. Я сделала вид, что записи — это само собой разумеющийся момент нашей беседы, и твердо ответила на его взгляд, дав понять, что продолжу заносить сведения в блокнот.
— С самого начала она дала понять, что не примет в программу подготовки нейрохирургов никого, кто не отвечает ее высоким стандартам. И отбор, как вы понимаете, был безжалостным. Выпускные оценки, отзывы, интеллектуальный уровень, незапятнанная репутация, поведение в операционной и умение оперировать, оценки по результатам интернатуры. Никаких профессорских любимчиков или богатеньких сынков, равно как и людей, совершивших на своем пути ошибки. Джемма не собиралась давать людям вторых шансов. Несомненно, многим это не нравилось.
— Что-то подобное было в последнее время? Ее пытались заставить принять кого-то, кого она не хотела?
— Уверен, что да.
Мы с Майком в один голос спросили, кого именно ей хотели навязать.
— О, нет, нет, нет. Простите меня. Я вовсе не хотел создать впечатление, будто имею в виду кого-то конкретного. Просто всегда находился какой-нибудь профессор или кто-то из администрации, пытавшиеся пропихнуть своего кандидата, и Джемме приходилось ломать с ними копья. Боюсь, я не могу назвать вам имен. Последний раз, когда она была здесь, то жаловалась на одного из руководителей Пресвитерианского госпиталя. Кажется, один из его студентов — вроде его звали Назарет — был принят в программу, а потом началось расследование, потому что он оказался замешан в очень странной истории. Девушка, с которой он встречался, — на самом деле сначала она была пациенткой, познакомились в хирургическом отделении, и у них завязались отношения — потеряла сознание у него в квартире. И этот студент-медик позволил ей впасть в кому прямо посреди своей гостиной. Она пролежала там несколько часов, пока он все-таки привез ее в больницу. Более того, оказалось, что он взял у нее кровь — так и не объяснив, для чего. Сделал он это при помощи иглы, которую воткнул ей в запястье, у нее остались жуткие синяки. Когда девушка вышла из комы, стало понятно, что у нее серьезная психическая травма. Доктор Назарет так и не объяснил, что за иглу он использовал и была ли она стерильна, равно как и не сказал, куда дел кровь. Его руководители никогда и не добивались от него ответов на эти вопросы. Девушка же была убеждена, что она потеряла сознание потому, что он подсунул ей наркотики. В общем, очень странный случай. Так вот, доктора рекомендовали этого студента...
— Вы не помните имя врача? — Я записывала каждое слово Догена.
— К сожалению, нет. Но если вы сбросите мне по факсу имена всех глав факультетов той больницы, то я смогу его узнать. В любом случае этот врач настаивал, что данный эпизод не имеет особого значения. Равно как и четыре ареста, которым, согласно расследованию, проведенному самой Джеммой, подвергался этот студент, — в основном за нарушение правил дорожного движения. Она решила, что этот юноша — отрезанный ломоть и будет представлять опасность для пациентов, в основном, конечно, из-за того, как он повел себя с той девушкой. Мне известно, что Джемме удалось выкинуть его из программы, но я не знаю, сколько еще подобных отверженных бродило вокруг нее. Джемма отказывала людям направо и налево целых десять лет, так что эти «неудачники» наверняка работают не в одной больнице в Штатах.
