– По вашему приказанию прибыл.
Только сейчас он заметил Синицына. Как-то странно посмотрев на капитана, оперативник не сказал ни слова и уткнулся в бумаги, разложенные на подоконнике.
– Садись.
– Есть! – Владимир Александрович к подобному приему готов не был, поэтому лихорадочно пытался сориентироваться в обстановке.
– Ишь, строевой какой! Говорят, ты раньше опером работал?
– Да. Восемь лет.
– Вот! Тем более! И так обосрался…
Опешивший капитан даже не сообразил, стоит ли возмутиться.
– Ладно. К несчастью, не ты один. Вон сидит – клоун Лопух!
– Товарищ полковник! В чем дело? Объясните. – Владимир Александрович почувствовал: случилось действительно что-то серьезное, и он, капитан Виноградов, каким-то образом… Или подставили? Кто? Синицын?
– Объясняю! – Грозный хозяин кабинета устало мотнул головой: – Объясняю. Смотри!
Он взял пачку фотографий и припечатал ее к столу перед капитаном. Черно-белые снимки зафиксировали единственный объект – знакомую Владимиру Александровичу белую «двойку»: общий вид спереди, сбоку, сзади, пулевые отверстия в стеклах, крупно – номерной знак. Подробно: туго набитые, уложенные вплотную один к одному полиэтиленовые пакеты в распоротом нутре сидений, под обивкой двери, в пустотах запасного колеса, еще где-то среди мешанины рычагов и тросов.
– Сам понимаешь – не зубной порошок. Что-то не понятно?
– Нет. Все ясно.
Задавать вопросы не имело никакого смысла.
– Как сопливых щенков! – Полковник снова начал заводиться. – Мало того, что машину не удосужились посмотреть, – нет, еще и сопровождающих выделили! Конечно, кто же сунется, если опер едет да еще автоматчик при всех регалиях. Сколько раз вас по пути к станице тормозили?
– Два. Один раз вояки, потом патруль казачий с милиционером. – Синицын отвечал еле слышно, снова и снова переживая недавний позор.
– Вот! Без вас черта с два бы он проскочил! А тут: ах-ах! срочно всем! нападение! бандиты! Какой уж тут досмотр…
Виноградов представил себе картинку: все точно, психологически рассчитано по высшему классу. Козлы мы безрогие! А Яниев этот – да, лихой парень, ничего не скажешь. Храбрый. Наглец, конечно, но…
– Как взяли?
– Как-как! Через каку… Чудом получилось, что военная разведка адресок пасла, у вокзала. Там их прапорщик один из отдела перевозок засветился.
– Мы у штаба с твоим бойцом высадились, – оперативник наконец решился вставить слово самостоятельно, – а старлей дальше поехал, сказал, к сестре. Обещал на обратном пути забрать… Ох, сволочь!
Он застонал и снова уткнулся в бумаги.
– В адресочке твоего дружка-наркомана и повязали с поличным, «контрики» повязали, а должны бы по идее – мы! Красиво взяли, с поличным: дали выгрузить часть, а остальное… – Полковник показал на фотографии. – Что делать будем?
– Не знаю.
– Под суд – за халатность? Или домой вас с позором отправить? Написать: так, мол, и так…
– Как считаете необходимым.
– Как считаю… Ладно, решим!
Все трое понимали: от скандала никто не выиграет. Скорее всего, полковник столкуется с «контриками», выдадут за совместную операцию, будто так и надо. Может, обойдется это в ящик «Абсолюта» да в пару ответных милицейских услуг…
– Разрешите идти?
– Иди пока. Вызову.
На улице уже загорелись фонари, а надо было еще дойти до госпиталя – намечалась капитальная пьянка у постели раненого бойца. Слава Богу, хоть хлопоты по отправке в Питер лукьяновского гроба взял на себя командир сводного отряда.
1994…если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж.
Псалом 126, 1Желтая вереница автобусов весело выкатилась на Садовое кольцо. Все заворочались, и Виноградов, выгибая шею, тоже попытался разглядеть в просветах между зданиями силуэт Белого дома.
И в этот момент раздалась первая очередь.
Посыпались стекла, подбитый «Икарус» замер на миг, а затем стремительно бросился в узкую щель ближайшего переулка. За ним туда же устремились остальные автобусы.
– Во попали! – присвистнул кто-то у самой кабины водителя.
Виноградов увидел себя со стороны, сидящим прямо на полу, с задранными вверх ногами и бестолково торчащим стволом автомата.
– Щиты к окнам! – запоздало скомандовал один из комбатов.
Его едва расслышали – все звуки тонули в яростном грохоте пальбы: судя по позициям пристроившихся между брошенных легковушек солдат, лупили по высотному зданию на Новом Арбате. Куда-то на уровне десятого этажа.
– Оставаться на месте! Не высовываться!
В наступившей внезапно тишине защелкали пристегиваемые магазины. Кто-то передернул затвор. Толстый пожилой старшина, матерясь, сдирал чехол с обтянутого материей шлема.
И тут опять начали стрелять…
– Не спи, капитан! Замерзнешь…
Виноградов с трудом разлепил набухшие от усталости веки и на всякий случай передвинул поудобнее автомат:
– Уже.
– Что – уже?
– Замерз… Сколько сейчас? – Посмотреть на часы было лень.
– Около четырех. Да-а, не май месяц.
В темноте горящий напротив парламент почти не давал света, а редкие светящиеся окна соседних домов давным-давно погасли. Среди мраморных колонн вестибюля метался злой осенний ветер. Полуоторванные металлические жалюзи беспорядочно бились друг о друга со звуком, похожим на пулеметную очередь. Целых окон не осталось, и случайно застрявшие в огромных витринных проемах куски стекла то и дело срывались вниз.
– Как обстановка?
– А никак…
Виноградов все еще не мог окончательно проснуться. Тупая, липкая, как пот, усталость заполнила все – суставы, сердце, придавленную бронежилетом грудь, затылок в пластинчатой «сфере»…
– Чай остался?
– Хм-м… Сомневаюсь, однако.
– С-сукины дети! Целый день всухомятку…
То, что удалось найти после бандитов в разграбленных барах и буфетах, было уже давным-давно выпито. Водопровод в здании не действовал еще с первого штурма, некоторое время выручала предусмотрительность майора Сычева, но и прихваченный им из дома, несмотря на насмешки, цветастый полуведерный термос, видать, иссяк…
И ведь не то чтобы воды совсем не было – наоборот, ее вокруг было даже с избытком! Холодная вонючая влага сочилась из пробитых канализационных труб, ручьями стекала по обожженным стенам, чавкая под ногами и скапливаясь среди завалов переломанной мебели. Никому не приходило в голову попрекать творцов всего этого безобразия, пожарников – парни сделали все, что могли… Два высотных факела посреди столицы – это явно был бы перебор.
Виноградов опять вспомнил утреннюю картинку: короткое простреливаемое пространство перед мэрией, изготовившихся к броску милиционеров, рычащих от возбуждения, багровых и грязных, только что выведенных из боя муровцев – все вперемешку, рослые «гоблины» из групп захвата в бронированных куртках и масках, очкастые подполковники-опера, невесть откуда взявшийся корреспондент с одышкой и японской видеокамерой…
А рядом привычно и почти без суеты уже разворачивались пожарные расчеты, матовой резиной блестели их черные костюмы, кто-то что-то привинчивал, вытягивая за угол тонкую полоску шланга.
– На вашей стороне очаг… А здесь только на третьем пока! – перепачканный майор с молоточками в петлицах говорил по рации, не выпуская из зубов папиросу.
Белый дом тогда еще был белым, и речь шла о здании СЭВ…
Тяжко вздохнув, Виноградов поднялся со своего лежбища:
– Счастливо оставаться!
– Гуд бай.
Разогнувшись почти во весь рост – снайперы были главным кошмаром последних суток, несмотря на темень, рисковать не хотелось, – капитан проверил, всё ли на месте. Автомат, пистолет, подсумок с магазинами… Противогаз, нож, «черемуха»… Наручники, индивидуальный пакет. Штатный мегафон, немного жратвы и кое-что из тряпок засунуто в высвободившийся чехол из-под бронежилета – не тяжело и достаточно удобно.
Можно трогаться.
Под прикрытием обрушенных стеллажей Виноградов пересек вестибюль и оказался в одном из внутренних коридоров. Здесь было еще темнее, и тьма эта была доверху наполнена шепотом, сонными хрипами, скрежетом железа, потом и табачным дымом. Ориентируясь по редкой цепочке сигаретных огоньков, он двинулся вперед, стараясь ни с кем не столкнуться. В замкнутом, вместившем в себя десятки измученных людей пространстве это было почти невозможно, и пару раз капитана равнодушно материли.
Уже под конец пути он внезапно налетел на упершийся в живот ствол.
– Кто такой?
– Виноградов. Из отделения профилактики.
– A-а! Что слышно? – зашевелились где-то сбоку.
– Я с поста.
