— Нужно было раньше об этом подумать!
— Элберт, — раздался из коридора женский голос, потом появилась тень и следом фигура женщины — маленькой, хрупкой, изящной. На фоне света ее волосы казались кудрявой копной. — Сейчас же перестань так говорить. Ты сам прекрасно знаешь, что не меньше других встревожен и хочешь ей помочь.
По ее тону Роджер угадал, сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы произнести все это. Голос ее дрожал, и между фразами она делала глубокие судорожные вздохи. Подойдя ближе, она подняла руки, будто защищаясь, будто ожидая, что муж вот-вот бросится на нее.
— Благодаря юноше она не очень сильно пострадала. Но он здорово обожжен, — сказал Роджер.
— Если он умрет, туда ему и дорога, — скрипуче произнес Янг. — Мне он никогда не нравился, и я ему никогда не верил, — он повернулся к жене. — Если б тебе удалось настоять на своем, они устроились бы у нас в передней.
— Тогда ничего бы этого не случилось! — крикнула миссис Янг.
Янг замахнулся на нее, но Роджер перехватил его руку. В этот момент яркая вспышка света озарила дверной проем и улицу вокруг. Раздался щелчок, будто сработала камера фотоаппарата, и застучали шаги. Судя по всему, человек побежал по улице в направлении реки.
Глава четвертая
ФОТОСЪЕМКА В ПАТНИ
Роджер слышал всхлипывания женщины, тяжелое дыхание мужчины, удаляющийся звук шагов. Он развернулся и бросился за фотографом. Ему был виден темный силуэт быстро бегущего человека среднего роста. Работая локтями, Роджер рванулся за ним с бешеной скоростью.
Но слишком поздно он заметил появившуюся в подворотне справа фигуру.
Слишком поздно увидел, как незнакомец вытянул ногу.
Он попытался перепрыгнуть, но не сумел и упал вперед. Ему все же удалось развернуться, подставив мостовой левое плечо, и он рухнул вниз. Удар сотряс все тело, лязгнули зубы. Роджер лежал беспомощный, с трудом дыша и превозмогая боль, с опаской ожидая пинков и ударов, которые должны были обрушиться на него.
Но их не было.
Он услышал, как зачихал заводимый мотоцикл, и, хотя ему удалось поднять голову, взгляд поймал лишь мелькнувший луч света. Уэст медленно поднялся на ноги. Звук мотоцикла растаял в ночи, слышно было только, как стучала кровь в висках, вторя глухим тяжелым ударам сердца. Он прислонился к столбу, облизал губы и вдруг услышал позади себя шаги.
— У вас все в порядке? — это был Элберт Янг.
— Я… сейчас.
— На вас напали?
— Да, подставили подножку.
— Вам следовало поймать их.
— Да.
— Теперь они сфотографировали меня, — горько произнес Янг. — Этот снимок появится во всех газетах, помяните мое слово.
«Была ли это пресса?» — спрашивал себя Роджер. Нет, решил он, ни один журналист не станет делать снимок на таком расстоянии. Ему не хотелось разуверять Янга; не было ни сил, ни желания спорить с ним. Но разговора, однако, не избежать.
— Я все же хочу задать вам несколько вопросов, мистер Янг.
— Я не стану отвечать ни на какие вопросы, — непреклонно заявил тот, — и можете передать моей дочери, чтобы она не возвращалась в мой дом никогда. Это мое окончательное решение.
Он повернулся на каблуках и гордо удалился.
Несколько минут Роджер просидел за рулем машины. Сильно болела голова, ныло левое плечо. Если рассуждать здраво, то надо ехать в Скотленд-Ярд, там ему окажут помощь; если же он сейчас отправится домой в постель, то утром состояние станет хуже, вряд ли он сможет действовать левой рукой. Настроение у него было мрачное, хуже некуда. Он ничего не добился, только еще больше разжег конфликт между Янгами и позволил к тому же сделать снимок. Приобрел еще немного знаний о самых худших сторонах человеческой натуры. Что движет людьми, подобными Янгу? Что делал бы он сам, если бы имел дочерей, а не сыновей? Что будет с его детьми, когда они подрастут?
— Не распускаться! — громко сказал он и потянулся вперед левой рукой, чтобы включить зажигание. Мгновенная боль разлилась по плечу.
— Интересно, кто сегодня дежурит в Ярде? — спросил он сам себя. Лучше заскочить туда и не беспокоить Дженет, а домой прийти к завтраку.
И опять, уже во второй раз, он с сожалением проехал мимо Белл-Стрит, а когда был уже на полпути к Скотленд-Ярду, его радиотелефон вдруг начал звонить. Он осторожно снял трубку.
— Уэст.
— Вызываю главного следователя Уэста.
— Уэст слушает.
— Это отдел информации, сэр. Поступило еще одно сообщение об инциденте в Эдмонтоне, в местном парке. Ожог кислотой, сэр.
Эдмонтон! В северной части Лондона.
— Есть сильно пострадавшие? — поинтересовался Роджер.
— Да, сэр. Девушка получила серьезные ожоги.
— Старший инспектор Мориарти все еще в Ярде?
— Он здесь, рядом со мной, сэр.
— Передайте ему трубку, — велел Роджер и минутой позже отдал распоряжение: — Мориарти, поезжайте прямо сейчас в Эдмонтон, слышите? Я договорюсь с вашим отделением. Позвоните мне в Ярд, когда выясните ситуацию.
— Есть сэр! Как думаете, могли они успеть за это время добраться из Уимблдона в Эдмонтон? — вопрос выдавал нетерпение, энтузиазм Мориарти и неожиданный недостаток опыта.
— Пожалуй, да, — сказал в ответ Роджер.
Повесив трубку, он ехал в машине и хмурился. Мориарти уверен, что здесь работает организованная группа. Если он отправится только за тем, чтобы найти подтверждение своей версии, на его суждения нельзя будет полагаться, он не сможет воспринимать факты беспристрастно. К нему нужно присмотреться повнимательней. Что бы, например, он сказал, узнав о фотосъемке в Патни? Постепенно на душе у Роджера становилось спокойнее: хочет он того или нет, но дорога в Скотленд-Ярд ему этой ночью все равно уготована.
Мысленно он представил себе лицо жены, когда он скажет ей, почему не пришел ночевать домой, — таким же недовольным, даже неприязненным, оно было сегодня утром.
— Лучше бы ты не брался за это дело, Роджер, — сказала она.
Он мог, конечно, возразить, но это ее больное место; ему не хотелось ее тревожить, поэтому он поцеловал ее в лоб и отделался шуткой:
— Плетью обуха не перешибешь.
Но шутка ее не развеселила. А сказанная им минутой позже загадочная фраза: «Надеюсь, вы, двое, скоро подрастете» была предназначена не только для мальчиков, но и для Дженет.
До Скотленд-Ярда он добрался чуть позднее двух часов ночи и тотчас же направился в пункт первой помощи. Сегодня там дежурил здоровенный верзила-сержант. Одна из кроватей была занята человеком с забинтованной головой.
— Утихомиривал пьяного, — пояснил дежурный. — Давайте-ка поглядим вашу руку, сэр… не можете поднять немного выше?… Попытайтесь… Так, давайте я помогу вам снять жилет… Лучше? — он мял и щупал плечо. — Больно?… А-а, вот оно где, да? Это ушиб, никаких признаков перелома, уверяю вас. Я вотру вам мазь, она должна помочь. Дайте этой руке покой на день-два, я бы на вашем месте взял шофера на это время… — у него были большие, сильные и ласковые руки. — Голова болит? Должна болеть, смею утверждать, шея несколько затвердела, потеряла подвижность, но это я скоро смогу поправить… Вот и все, сэр. Пара таблеток аспирина, глоток виски, и вы в норме, если побережете свое плечо… Еще кого-то облили кислотой, да? Их бы этой кислотой, голой бы задницей да в нее… Беда, ежели молодым приходится вот так в парке встречаться. Разве найдется дурак, который предпочтет парк постели? Понимаете, сэр, о чем я?
— И что вы думаете? — Роджер был очарован собеседником.
— Половина из нас, британцев, все еще считает королеву Викторию живой и здравствующей, вот что я думаю. Посмотрите, сколько лишней работы выпадает на вашу долю — мы должны стоять на страже морального кодекса, который кто-то ввел сотни лет назад. Надеюсь, я не очень сумбурно говорю, сэр?
Роджер вспомнил Элберта Янга и то острое чувство стыда, которое им владело.
— Нет, нормально, — сказал Роджер. — Любая точка зрения интересна. Все, можно одеваться?
Он осторожно, с опаской надел рубашку и жилет.
— Лучше, сэр?
— Немного легче.
— У меня тут малость похоже на мастерскую коновала, но вы скоро почувствуете себя лучше.
— Спасибо, — Роджер спустился вниз по лестнице и прошел в свой кабинет. Никаких сообщений и посланий не было, но на письменном столе, где недавно сидел Мориарти, лежал один из оставленных им опросных листов. На нем стояли карандашные пометки четким, аккуратным почерком, с наклоном влево — может, Мориарти левша?
Мчась на полной скорости в северную часть Лондона, Мориарти тем временем говорил самому себе со странной, еле сдерживаемой яростью:
— Теперь, раз уж я начал, я покажу им, как следует делать такую работу! Надо отдать должное Уэсту — ему не много потребовалось времени, чтобы понять, что я собой представляю. Я для них находка!
