Придя методом исключения к выводу, что это было убийство – Семенов или сам ввел ей в вену дитилин под видом глюкозы, или как-то подменил шприц, – Зоя должна была теперь доказать это в суде. Ни одной прямой улики против врача-убийцы у нее по-прежнему не было, а рассчитывать на его чистосердечное признание не приходилось. Когда она предъявила Семенову обвинение в умышленном убийстве своей жены, тот в категорической форме отказался отвечать на любые ее вопросы без адвоката, на что имел полное право. Для своей защиты он нанял одного из самых дорогих адвокатов в городе. Ну что ж, чем серьезней оппонент, тем убедительней пройдет ее обвинение испытание на прочность. И если она с честью выдержит это испытание, ни у кого уже не будет сомнений в виновности Семенова, а судья, подписывающий обвинительный приговор, должен быть убежден на все сто процентов, что правосудие не ошиблось. Потому и применяется в суде старое правило: каждое сомнение толкуется в пользу обвиняемого.
Как Зоя и предполагала, адвокат Семенова выбрал версию самоубийства как основную линии защиты. Эту версию она могла бы опровергнуть тем фактом, что при первичном осмотре в комнате умершей не было ни использованного ею шприца, ни ампулы от дитилина, которую она физически не могла бы после такого укола самостоятельно выбросить в мусорное ведро, потому что, попав в организм, дитилин начинал действовать практически сразу. Но Зоя недооценила адвоката. Не зря тому платили такие огромные гонорары. Если за защиту брался Петр Арсеньевич Ярошкевич, даже если он проигрывал дело, только из уважения к его авторитету (за плечами Петра Арсеньевича было более тридцати лет успешной адвокатской практики), судьи давали подсудимому, которого он защищал, по минимуму. Поэтому Петр Арсеньевич брал за свои услуги со своих клиентов по максимуму.
На судебном процессе Зоя Василевская, представляя гособвинение, выступила очень убедительно. Казалось бы, все приведенные ею косвенные улики в совокупности приводили к единственному выводу о доказанности обвинением вины Семенова, но и Петр Арсеньевич Ярошкевич должен был отработать свой высокий гонорар, приготовив для суда «домашнюю заготовку», совершенно по-иному трактующую основные доводы гособвинения, что смертельную инъекцию дитилина своей жене мог сделать только Семенов. По альтернативной версии Ярошкевича, его клиент действительно сделал этот укол, но в его действиях не было никакого преступного умысла, так как его жена, решив покончить жизнь самоубийством из-за его многочисленных измен, использовала неверного мужа как слепое орудие для осуществления своего суицидального замысла. И поскольку дитилин она набирала в шприц сама, втайне от мужа, последний не мог знать, что вводит ей не глюкозу, как она ему сказала, а дитилин. Причем Семенова предприняла две таких попытки. В первый раз муж сумел ее спасти, а во второй она сделала вид, что сразу заснула после укола, и он, укрыв ее одеялом, пожелал ей спокойной ночи, не подозревая, что эта ночь станет для его жены последней. Действие же дитилина таково, что никаких судорог он не вызывает, и смерть наступает без каких-либо мучений, о чем свидетельствовала спокойная поза усопшей.
Зоя построила свое обвинение на том, что Семенов сокрыл следы преступления, вовремя избавившись от использованной ампулы и шприца, и пытался ввести следствие в заблуждение, рассказав на первом допросе, что его жена уже впадала в коматозное состояние, вколов себе просроченную глюкозу. Оглашенная в суде версия защиты ее доводы не опровергала, а лишь трактовала их в пользу Семенова. И самым убойным аргументом защиты был факт, что в холодильнике Семенова открыто лежала упаковка дитилина, в которой недоставало двух ампул. Будь Семенов виновным в том, в чем его обвиняют, он бы первым делом избавился от такой убойной улики. К тому, что адвокат будет бить по самому слабому звену в цепи ее обвинения, Зоя была готова, но версия Ярошкевича, что его клиента использовали втемную, а значит, он не подсуден, хотя и совершил те деяния, которые она ему инкриминирует, ставила все с ног на голову. В такой интерпретации заключения экспертов, что смерть Семеновой могла наступить от дитилина, не имела уже для обвинения особого значения, ведь защита этого факта не отрицала, а наоборот, приводила его в качестве доказательства того, что его жена умышленно покончила жизнь самоубийством, предприняв для этого две попытки. И когда вторая попытка удалась, ничего не подозревающий Семенов выбросил пустой шприц сразу после сделанной им своей жене инъекции, как он думал, глюкозы.
Выслушав эту версию, камня на камне, казалось бы, не оставляющей от ее построенного на косвенных уликах обвинения, Зоя мысленно поаплодировала маститому адвокату. Ведь обвинение и защита вовсе не враги друг другу, как кажется на первый взгляд. И адвокат, и судья, и прокурор по большому счету «коллеги по цеху», так как большинство адвокатов – это бывшие сотрудники правоохранительных органов, ушедшие в свое время в отставку и работающие теперь только на себя и свой карман. Так что для правоохранительной системы адвокат точно не чужой, хотя обвинение и защита выступают в суде по разные стороны баррикад.
– Ваша честь! – обратилась Василевская к судье. – По утверждению защиты, озвученная здесь адвокатом версия, что Нина Семенова использовала мужа как слепое орудие для осуществления своего суицидального замысла, подтверждается случаем, который произошел приблизительно за два месяца до ее смерти. Об этом случае мы знаем как от самого подсудимого, так и сослуживцев покойной, так что сам по себе он сомнений не вызывает. Во время инъекции якобы глюкозы Семенова впала в тяжелое коматозное состояние. Ее муж, применив искусственное дыхание и массаж сердца, тогда спас ей жизнь. Сам Семенов на допросе заявил, что если бы он хотел смерти жены, то просто дал бы ей возможность тогда умереть. На первый взгляд такое заявление может показаться убедительным. Но только на первый взгляд. По утверждению того же Семенова на предварительном следствии, его жена в тот день сама себе делала инъекцию глюкозы, но, как теперь выяснилось, вместо глюкозы ввела себе в вену дитилин. Но если она еще тогда хотела покончить с собой, то почему она предприняла эту суицидальную попытку на глазах мужа – врача-анестезиолога, который, как она прекрасно знала, мог оказать ей первую помощь и вывести ее из коматозного состояния? Не целесообразней ли было бы свести счеты с жизнью, когда мужа дома не было?
– Ну, знаете ли, самоубийцы не всегда поступают целесообразно, – заметил с места адвокат.
– Возможно. Но, согласитесь, они крайне редко перед тем, как наложить на себя руки, ставят на плиту кастрюлю с супом, а затем, когда их возвращают к жизни, первым делом интересуются, не выкипел ли он. А ведь именно так, по словам вашего подзащитного, поступила в тот злополучный вечер его жена. Как вы это поясните, уважаемый адвокат? – поинтересовалась Зоя.
– Прошу учесть, что мой подзащитный, профессионально сделав своей жене искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, вывел ее тогда, по сути, из состояния клинической смерти. И мне сложно давать оценку действиям человека, только что пережившего клиническую смерть. Возможно, в тот момент она просто не отдавала себе отчета, что с ней произошло, – заметил адвокат. – А я в свою очередь взываю к вашей логике, Зоя Юрьевна. Если вы считаете, что Семенов умышленно убил свою жену, то почему он не уничтожил упаковку с дитилином, которую вы только на следующий день обнаружили в его холодильнике? Времени у него было более чем достаточно, а ведь преступники стараются не оставлять следов.
– Тем не менее всегда их оставляют, потому идеальных преступлений и не бывает, – заметила она.
– В нашем случае о преступлении вообще речь не идет, поскольку это же очевидно, что мы имеем дело с самоубийством, – убежденно заявил адвокат. – И я прошу суд обратить особое внимание на указанное мной обстоятельство, потому что оно превращает доказательство обвинения в доказательство защиты. Если бы Семенов чувствовал за собой хоть какую-нибудь вину, ему несложно было уничтожить оставшиеся в холодильнике ампулы. Но, заметьте, он оставил их на прежнем месте и, как он сам пояснил во время обыска, даже не обращал на них внимания и не знал, что его жена хранила их в холодильнике. Из всего этого следует, что моему подзащитному нечего было скрывать от следствия, потому что он не преступник, и в том, что он не успел вовремя прийти на помощь, когда его жена предприняла вторую попытку суицида, не его вина!
– У следствия есть и другое объяснение, – возразила Зоя. – Семенов настолько верил в свою безнаказанность, ведь убийство было совершено препаратом, практически не оставляющим после себя следов в организме, что не потрудился избавиться от изобличающих его ампул. Не исключено также, что он умышленно оставил эти ампулы на прежнем месте на случай, если его в чем-то все же заподозрят, и тогда эта улика превратилась бы из доказательства обвинения в доказательство защиты, на что и обратил внимание наш уважаемый адвокат.
