– Угрожает? – переспросила Лена. – Нет, ничего такого. И нервной она не стала.
– Может быть, что-нибудь странное происходило. Вспомните, Лена.
– Странное… Ну я не знаю, если только это…
– Что? – мгновенно сделал стойку Доценко.
– Ей какая-то женщина все время звонила.
– Какая женщина?
– Да откуда же мне знать? Ларка сама не знала. Придет домой, а свекровь говорит, мол, тебе женский голос звонил, не представился и ничего передавать не просил.
Ну-у-у, а он-то размечтался… Подумаешь, позвонил кто-то и не представился. Такое каждый день бывает.
– Это всего один раз было? – безнадежно спросил он.
– Да в том-то и дело, что нет. Полгода примерно эта женщина ей названивала, и всегда именно тогда, когда Ларки дома нет. Ни разу Ларисе не удалось с ней поговорить. Причем свекровь, Нина Максимовна, уверяла, что это не одна и та же женщина, а разные. Якобы она голоса хорошо запоминает, голос был точно не один и тот же.
– И Лариса даже предположить не могла, кто ей звонил?
– Мы с ней всех перебрали. Всем старым подружкам позвонили, даже тем, с которыми сто лет не виделись, всем знакомым – не они. Целый вечер, помню, сидели в мастерской и по телефону названивали. Так и не выяснили.
Вот это уже предмет для разговора. Только с кем? Не с Леной Завьяловой, это точно. Говорить об этом надо с Ниной Максимовной, которая подходила к телефону. И с Риттером, может быть, он тоже имел счастье слышать неизвестную даму. Или эти звонки – такая же выдумка сынка и маменьки, как Ларисина наркомания?
Кстати, о наркотиках. Лена-то у нас в больнице работает, вот мы у нее и спросим.
– Знаете, Лена, что мне сказал Валерий Риттер? Что Лариса была наркоманкой.
– Что? – Слезы, уже готовые было пролиться, высохли, в глазах засветилось изумление. – Ларка – наркоманка? Да с чего он это взял?
– Он неоднократно находил у нее упаковки от сильнодействующих лекарств, – соврал Доценко.
Ну, не очень-то и соврал на самом деле. Пусть упаковки находила домработница, а не муж, но ведь они же были, упаковки эти.
– Ах, это… – Лена скупо улыбнулась. – Это я ей давала.
– Вы?
Вот теперь уже Доценко долго не мог закрыть рот от изумления.
– Зачем, Лена? Зачем ей пустые упаковки?
– Она хотела картину сделать… Такую, знаете, необычную, не красками, а всю из упаковок. Что-то агитирующее против наркомании. В Германии в следующем году будет проходить международная выставка «Художники против наркотиков», или что-то в этом роде, она хотела к выставке сделать работу. Ей нужны были упаковки именно от наркотических препаратов. Пустые. Это не нарушение, я у зав отделением спрашивала и у старшей сестры, они разрешили.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Только спрашивается в задачке, если Лариса Риттер собирала пустые упаковки, чтобы создать произведение искусства, то где они? Произведения пока нет. Но и упаковок нет, по крайней мере, при обыске дома и в мастерской их не обнаружили. Ну и как все это понимать?
К бывшему жениху Ларисы Риттер Доценко не рискнул ехать в одиночестве. По словам и матери Ларисы, и ее подруги Лены Завьяловой, Владимир Харченко был сотрудником милиции и даже занимал какой-то там пост чуть ли не в главке. Михаил после встречи с Завьяловой вернулся на работу, установил все данные на Харченко, долго чесал репу и позвал на подмогу Селуянова. Конечно, по уму-то надо было бы через руководство действовать, как-никак коллега, но время, время, время… Его не хватало. Его просто не было. Заканчивалась суббота, а в воскресенье к вечеру Ольшанский спросит, что сделано. Меньше суток осталось.
– Да ладно тебе, мы же его ни в чем не подозреваем, нам бы только характеристику Ларисы поподробнее составить, – успокоил его многоопытный Николай, который к инструкциям и негласным порядкам относился более чем пренебрежительно. – Заодно и о Риттере поспрашиваем, может, Лариса что-нибудь эдакое рассказывала. Нам ведь что велено? Семейные тайны и старые истории раскапывать. С бывшим женихом поговорить – святое дело. Просто как с мужиком. Адресок есть?
– И адрес, и телефон.
– Ты ему уже звонил, о встрече договаривался?
– Нет пока, с тобой вот советуюсь.
– Ну и не звони. Сейчас подъедем тихонечко, поглядим, что там и как, а если его дома нет, тогда подумаем, как лучше поступить. Где он живет-то, твой Харченко?
– В районе «Новослободской».
– От конторы рукой подать, пешком дойдешь, пока я доеду. Где встречаемся?
– Он на Краснопролетарской живет.
– А в каком доме?
Доценко назвал полный адрес.
– Не хило, – тут же прокомментировал Селуянов, знающий Москву, как свою квартиру, и помнящий месторасположение почти всех элитных домов. – Все бы менты так жили – горя бы не знали. Но охраны там нет, это точно. Давай встретимся на углу Краснопролетарской и Садового кольца, я там буду через полчаса.
Ровно через полчаса Николай подъехал к условленному месту.
– Ну как, много народу успел окучить за субботний день? – спросил он Мишу, поеживающегося на ветру в пижонской легкой курточке.
– Двоих. Мать Ларисы Риттер и подружку. А ты?
– Тоже двоих. Полдня провел в обществе Зои Петровны Кабалкиной. Уж если копать, так от сотворения мира. Потом еще к бывшему мужу Волковой смотался, про Аниту Станиславовну с ним погутарил.
– И что получилось? – поинтересовался Доценко.
– Что мадам Волкова глупая и несчастная, но строит из себя умную и счастливую. Вот так примерно. Ничего интересного.
– А у Кабалкиной?
– Там еще хуже. Но с Любочкой что-то мне не до конца ясно. Помнишь, Сережка Зарубин говорил, что ее любовник бросил? Так вот, этот любовник у нас немец.
– Германия, Австрия, Швейцария?
– Понятия не имею, и Зоя Петровна не знает.
– Откуда же известно, что он немец?
– А Зоя Петровна слышала, как Люба с ним по-немецки разговаривала. Ушла, понимаешь ли, в ванную, заперлась там, чтобы никто не слышал, и щебетала, щебетала… А через пару дней впала в глубокое горе, из которого так до сих пор и не вышла. И знаешь, что странно?
– Скажешь – узнаю, – Доценко снова поежился на пронизывающем ветру. – Только давай шаг прибавим, а то я окоченел совсем.
Они пошли быстрее.
– Так вот, Люба всю жизнь матери доверяла и про все свои любовные истории ей рассказывала. Ничего не скрывала. А про этого немца Зоя Петровна ничего не знает, ну просто ничегошеньки. Кроме того, что он немец. Вот я и подумал, что, может быть, тут не любовная история, а деловая. С этим немцем она крутила какую-то финансовую аферу, а теперь он ее или кинул и оставил без денег, или подставил, и ей грозит разоблачение. Вот потому она так и нервничает.
– Зачем же она Зарубину плела, что у нее любовник пропал?
– Ой, наивный ты, Мишка, хоть и женатый! – фыркнул Селуянов. – Он же действительно пропал, немец этот, понимаешь? Она его найти не может, и не понимает, в чем дело, и от этого психует. Ей нужен был квалифицированный милицейский совет, что в таких случаях делать, как искать человека, чтобы не задействовать официальные каналы. Вот она и придумала, что это был любовник. Понял? И психолог Аничкова могла каким-то боком к этой истории прикоснуться. Может быть, видела что-то или слышала случайно. В общем, надо Любочкиного кавалера устанавливать и искать.
Доценко собрался было задать сакраментальный вопрос: «Как искать?», но внезапно остановился. Метрах в пятидесяти от дома, в который они направлялись, он заметил машину, возле которой стояли двое. Одного из них он помнил очень хорошо, совсем недавно разговаривал с ним, всего несколько дней назад, когда устанавливал его алиби на момент убийства актрисы Халиповой. Парень из группировки Руслана Багаева, кличка Самсон. Второго Михаил прежде не встречал, но внешность и повадка у него были не вызывающие никаких сомнений: такого же полета птичка. Оба в свободных темных брюках и коричневых коротких куртках с поднятыми воротниками, оба слегка небриты и примерно одного роста. Ну прямо близнецы-братья. Различие только в том, что у Самсона длинные волосы, забранные на затылке в куцый хвостик, а его напарник коротко острижен.
– Ну-ка погоди, – он придержал Селуянова за рукав. – Чего это тут багаевский шустрик толчется?
– Который? – насторожился Коля.
– Вон тот. Второго не знаю, а этот, с хвостиком, Самсон, мы его на причастность к убийству Халиповой проверяли. Слушай, может, Каменская права и между делом актрисы и Ларисой Риттер есть какая-то связь, а? Может, не будем торопиться с Харченко?
– Каменская, скорее всего, не права, – авторитетно заявил Николай, – но торопиться не нужно, это верно. Пошли, поговорим с ребятами. Харченко никуда не денется, к нему мы всегда успеем.
Сделав веселые лица и придав походке вальяжную расслабленность, они подошли к машине, возле которой стояла странная парочка.
